и Спартой. Силы противников истощились, и все понимали, что исход 
Пелопоннесской 
войны может зависеть от одного решающего сражения, притом не на суше, а на море.
 
Вот почему Афины пошли на крайние меры: перелили и превратили в деньги золотые 
и 
серебряные сокровища из храмов, призвали во флот всех способных носить оружие и 

даже привлекли к военной службе рабов, пообещав им свободу.
В битве при Аргинузских островах афиняне одержали блестящую победу: 
спартанцы потеряли 14 тысяч человек и 70 кораблей. В предвкушении наград и 
почестей стратеги, руководившие битвой, поспешили в родной город, которому они 
оказали неоценимую услугу. Увы, их ждала тюрьма. В Народном собрании выступили 
ораторы, обвинившие полководцев в том, что они не поспешили на выручку к 
разбитым и тонувшим афинским кораблям (а таких кораблей было 25), не спасли 
находившихся там раненых и не оказали необходимых почестей павшим.
Обвиняемые пытались доказать, что они прежде всего заботились о завершении 
битвы и преследовании отступавшего врага, ссылались они и на то, что 
разыгравшаяся буря разбросала корабли и не позволила подобрать раненых и убитых.
 
Выступавший на процессе защитник стратегов заклинал Народное собрание:
"Счастливые победители, вы хотите поступить как несчастные побежденные. 
Столкнувшись с неизбежным роком, вы готовы осудить как изменников людей, 
которые 
не в силах были действовать иначе, чем они действовали, будучи не в состоянии 
из-за бури выполнить приказанное. Не делайте же этого: ведь гораздо 
справедливее 
увенчать победителей венками, чем подвергнуть смертной казни, послушавшись 
дурных людей".
Но, по словам Аристотеля, народ был обманут людьми, которые разожгли его 
низменные инстинкты. Собрание, возмущенное невыполнением священного долга, 
приговорило полководцев к смерти, и они были казнены.
Попасть в подземное царство было не так уж просто. Путей туда было 
несколько - через глубокие пещеры или озера - на территории Греции и Италии. 
Считалось, что покойник, распрощавшись с землей, не спеша, в полном одеянии, 
сохраняя достойный вид (душа, оказывается, имела человеческий облик), 
направляется к подземной реке - границе владений Аида. Но поскольку душа, 
очутившись в столь непривычной ситуации, может заблудиться и не найти верной 
дороги, ее сопровождает Гермес, которому даже дано прозвище "Проводник душ". У 
границы покойник сводит последние счеты со своим прошлым и уплачивает небольшую 

сумму перевозчику Харону (обычно мертвецам закладывали в рот медную монету), 
которому даны подземным владыкой два строжайших распоряжения: не перевозить 
бесплатно и не иметь дела с живыми. Как писал Жуковский:

Вечно ходит челн Харона,
Но лишь тени он берет.

Очутившись на другом берегу реки, покойник сразу же ощущал трогательную 
заботу о себе - его взору представал трехглавый пес, шею которого украшало 
ожерелье из змей. Звали его Цербер. Сын Ехидны и змееголового Тифона, он 
спокойно пропускал в Аид всякого, но не выпускал обратно никого.
И, наконец, перед пришельцем раскрывалась бескрайняя равнина, где бродили 
тени умерших. Сначала греки не делали различий между ними: все они были 
бесплотными, безголосыми, лишенными всякой физической силы и не способными ни 
что-либо помнить, ни что-либо переживать. Чтоб не беспокоить себя щемящими 
воспоминаниями, они пили воду из "реки забвения" Леты - и все как рукой снимало.

Всякий попавший сюда представал перед судейской коллегией, притом сбросив 
с себя все одежды, чтобы знатное происхождение или богатство не оказало 
случайного влияния на арбитров. Хотя судей возглавлял критский царь Минос, все 
же, как видно, даже он, мудрейший из правителей, некогда советовавшийся с 
Зевсом 
и получавший от него указания относительно законов, не был застрахован от 
необъективности.
Позднее в Аиде многое изменилось. Души стали дифференцировать. Основная 
масса по-прежнему бродила или порхала по лугам и долинам во мраке и тишине, 
которую нарушали лишь их горестные вздохи. Память к ним возвращалась, и они 
нередко скорбели о том, как быстро забыли их на земле. Именно этой участи 
опасался - и не без оснований - поэт Владимир Ленский, писавший перед дуэлью с 
Онегиным:

И память юного поэта
Поглотит медленная Лета.
Забудет мир меня.

Особо достойные, которым боги даровали бессмертие, попадали в Элизии 
(Елисейские поля) или на Остров блаженных и вели там беззаботную жизнь, ничуть 
не смущаясь столь невероятным раздвоением личности: ведь тело их, воскресшее по