частиц Света с незначительной примесью Тьмы. Горы были созданы из костей 
демонов, а из их мяса и кала — восемь земель; из семени демонов, пролитого на 
землю, возникли растения, демоницы породили животных, а верховные силы Тьмы 
создали человеческую плоть и оба пола — «дабы плоть множилась вновь и вновь, 
порождая себе подобное, и частицы Света, смешанные с материей, не могли 
очиститься, отделиться и вознестись к престолу Отца Величия».

Безусловно, в манихейском мифе творения довольно параллелей с зороастрийским 
мифом, однако и этот миф, и манихейская доктрина в целом представляют собой 
синкретические феномены, «позаимствовавшие» многое из других мифологических 
систем. Как писала М. Бойс, «Мани, видимо, не имевший в юности прямых контактов 
с зороастризмом, усвоил некоторые его основные принципы через 
иудео-христианскую и гностическую традиции. Так, он верил в Бога и в дьявола, в 
небеса и в ад, в три эпохи, в посмертный суд над каждым человеком, в конечную 
победу над злом, в Последний Суд и в вечную жизнь блаженных праведников среди 
сил небесных… Мани считал, что и зороастризм, и христианство, буддизм — это по 
происхождению одна и та же правильная вера, искаженная людским непониманием. 
Поэтому, проповедуя в Персии, он готов был представить свою религию в 
зороастрийском обличье и даже „переводил“ имена многих божественных существ 
своего пантеона именами зороастрийских божеств. Такой подход вызвал большой 
гнев у зороастрийских жрецов, которые называли манихеев
зандик
(то есть теми, кто привносит свои искаженные толкования в священные тексты)».


Авестийский миф творения гласит, что после победы над дэвами Ахура-Мазда 
сотворил сушу в виде семи
каршваров
(климатических областей, или кругов), разделенных горами и заливами озера 
Ворукаша. Срединный каршвар — Хванирата — был дарован ариям. Его окружала 
горная цепь Хара Березайти, лучшей из земель Хванираты считалась Арьяна Вэджа — 
«арийский простор», «прародина» иранцев, которой покровительствует сам 
Заратуштра. В «Видевдат» рассказывается, что Ахура-Мазда последовательно 
сотворил шестнадцать стран для обитания людей внутри Хванираты; Ангро-Майнью же 
в ответ на каждое благое деяние Ахура-Мазды создавал «контртворение», вводя в 
мир бедствия и грехи. Так, в противовес Арьяна Вэдже он сотворил зиму, а в 
качестве «контрмеры» появлению других стран создал комаров и прочих вредных 
насекомых, злых колдунов и глупых правителей, шатание мысли, грех педерастии и 
пр. (Это своего рода продолжение изначального «соревнования» между Ахура-Маздой 
и Ангро-Майнью, когда последний, соперничая с творцом, создавал «дурные» 
эквиваленты благих творений: дэвов как свой вариант ахуров, вредных животных-
храфстра
как свою версию полезной фауны и т. д.)





В отличие от индоарийского, иранское мироздание не бесконечно; иранская 
традиция разительно контрастирует с индийской своей историчностью, если не 
сказать — эсхатологичностью. Мироздание имеет срок существования — 9000 (или 12 
000) лет, по истечении которого мир погибнет — и уже не возродится. Как писал М.
 Элиаде, «согласно иранской концепции, история не вечна независимо от того, 
следует ли за ней или нет бесконечное время; она не повторяется, а окончится 
эсхатологическим воспламением и потопом. Ибо последняя катастрофа, которая 
положит конец истории, будет в то же время судом над этой историей. Тогда — во 
время оно — все дадут отчет в том, что они делали „в истории“, и только 
невинные познают блаженство и вечность». Этот суд —
Фрашкард
— состоится через 3000 лет после того, как Заратуштра получил откровение от 
Ахура-Мазды. Как сказано в «Бундахишн», боги одолеют дэвов, Ангро-Майнью будет 
изгнан из мира и «после этого не будет зимних холодов и снега, земля 
превратится в цветущую бескрайнюю равнину, исчезнут горы, и даже та гора, что 
поддерживает мост Чинват (ведущий в загробный мир. — Ред.), перестанет 
существовать».


Обе «арийские» мифологические традиции представляют собой традиции 
политеистические, многобожные (в Европе XVIII–XIX столетий иранская традиция, 
благодаря неточным переводам «Авесты», воспринималась как монотеистическая, а 
несотворенный и предвечный Ахура-Мазда сопоставлялся с христианским Богом). 
Однако если иранский пантеон содержит, да простится подобное выражение, строго 
ограниченное число божеств, пантеон индийский чрезвычайно велик и многобразен.
В свое время И. В. Гете, познакомившись с первыми европейскими исследованиями 
индийской мифологии, остался глубоко разочарован богами Индии: божества 
индийцев, писал он, «числом в несколько тысяч, притом не подчиненные друг другу,
 но одинаково абсолютно всемогущие… еще больше запутывают жизнь с ее 
случайностями, поощряют бессмысленные страсти и благоволят безумным порывам, 
словно высшей степени святости и блаженства». Количество богов в индийской 
мифологии и в самом деле грандиозно, причем число божеств в этой мифологической