[16]



Из крови убитого Имира, согласно «Младшей Эдде», возник мировой океан, а из 
мозга инеистого великана боги сотворили облака.
Греческая теогония не упоминает о принесении первосущества в жертву, однако в 
орфическом гимне Зевсу находим «наложение» образа бога богов на образ 
первосущества-жертвы:


Зевс — владыка и царь, Зевс — всех прародитель единый.
Стала единая власть и бог-мироправец великий,
Царское тело одно, и в нем все это кружится:
Огнь и вода, земля и эфир и Ночь со Денницей,
Метис-первородитель и Эрос многоусладный —
Все это в теле великом покоится ныне Зевеса.
В образе зримы его голова и лик велелепный
Неба, блестящего ярко, окрест же — власы золотые
Звезд в мерцающем свете, дивной красы, воспарили.
Бычьи с обеих сторон воздел он рога золотые —
Запад вкупе с Востоком, богов небесных дороги.
Очи — Солнце с Луной, противогрядущею Солнцу.
Царский же ум неложный его — в нетленном эфире,
Коим слышит он все и коим все замечает…
Тела же образ таков: осиянно оно, безгранично,
Неуязвимо, бездрожно, с могучими членами, мощно.
Сделались плечи и грудь, и спина широкая бога
Воздухом широкосильным, из плеч же крылья прозябли,
Коими всюду летает. Священным сделались чревом
Гея, всеобщая мать, и гор крутые вершины.
В пахе прибой громыхает морской, тяжелогремящий,

Ноги — корни земли, глубоко залегшие в недрах…
[17]



В славянской (точнее — северорусской) «Голубиной книге» также повествуется о 
жертвоприношении первосущества, повлекшем за собой сотворение мира (правда, под 
влиянием христианства опущен момент расчленения тела первосущества и привнесены 
христианские мотивы):
У нас белый вольный свет зачался от суда Божия;


Солнце красное от лица Божьего
Самого Христа Царя небесного;
Млад светел месяц от грудей его;
Звезды частые от риз Божьих;
Ночи темные от дум Господних;
Зори утрени от очей Господних;
Ветры буйные от Свята Духа;
У нас ум-разум самого Христа,
Самого Христа Царя небесного;
Наши помыслы от облак небесных;
Кости крепки от камени;
Телеса наши от сырой земли;
Кровь-руда наша от черна моря…


Русский религиозный философ Г. П. Федотов в связи с этим фрагментом «Голубиной 
книги» замечал: «Стих не дерзает говорить о теле, о костях Божиих и 
отказывается ставить вопросы о происхождении земли, моря и гор (камней). Ответы 
на эти вопросы легко угадываются; они становятся ясны по аналогии с 
происхождением тела Адамова. Но певец умалчивает о них, думается, по требованию 
религиозного целомудрия, подавляя в себе естественный интерес к космологии 
матери-земли».
«Промежуточное» положение между ведами и брахманами занимает миф о творении 
мира богом Праджапати. В «Ригведе» этот бог упоминается четырежды как творец 
всего сущего. В гимне «Неизвестному богу», где имя Праджапати появляется лишь в 
самом конце, говорится, что он возник как золотой зародыш, стал единственным 
господином мироздания, поддержал небо и землю, укрепил на небосводе солнце и 
дал жизнь и силу. В «Яджурведе», «Атхарваведе» и особенно в брахманах 
Праджапати зовется отцом богов, единственным, кто существовал вначале, творцом 
и устроителем жертвоприношений. Известен сюжет, согласно которому все сущее 
произошло из слез Праджапати. Переходя из бытия в небытие, Праджапати оплакивал 
свою участь: «Для чего я был рожден, если я был рожден тем, что не дает мне 
опоры?» Слезы Праджапати, упавшие в изначальные воды, стали землей; слезы, 
которые бог смахнул в сторону, стали воздухом, а слезы, которые он смахнул 
вверх, — небом. В более поздней литературе (упанишады, сутры) Праджапати