, имел много последователей и считался величайшим авторитетом в вопросах 
чаепития и чая. Слава Ло-Дуна не умерла вместе с ним, так как с тех пор 
китайские торговцы чаем продолжали поклоняться ему как своему ангелу-хранителю.


Японская чайная церемония

Считается, что великий буддийский святой Дэнгё Дайси впервые привез чай из 
Китая в Японию в 805 году нашей эры. В любом случае, чаепитие в Японии 
ассоциируется с буддизмом и даже в большей степени с сектой Дзэн, которая 
включила в себя и множество даоистских учений. Монахи этой секты пили чай все 
из одной чаши перед ликом Бодхи-Дхармы (Дарума).
Они это делали с благоговением и считали чаепитие священным таинством. И из 
этих строго религиозных обрядов секты Дзэн и зародилась японская чайная 
церемония.
«Чайные церемонии, – пишет профессор Чэмберлейн, – подверглись трем 
трансформациям за шестьсот или семьсот лет своего существования. Они миновали 
медицинско-религиозную стадию, стадию роскоши и, наконец, достигли эстетической 
стадии».
На религиозной стадии буддийский монах Эйсай написал трактат под названием 
«Благотворное влияние чаепития», в котором утверждал, что этот напиток обладает 
силой отгонять злых духов. Он ввел религиозную чайную церемонию для поклонения 
предкам, и она сопровождалась боем в барабаны и возжиганием благовоний. Эйсай 
написал свой трактат с намерением отучить Минамото-но Санэтомо от его порочного 
пристрастия к вину и показать преимущество чайного растения перед соком 
винограда.
Но с течением времени чайная церемония потеряла свое религиозное значение. 
«Даймё, – пишет профессор Чэмберлейн, – которые ежедневно принимали в них 
участие, возлежали на ложах, застеленных тигриными и леопардовыми шкурами. 
Стены просторных покоев, где собирались гости, были увешаны не только картинами 
на буддийские темы, но и алыми узорчатыми шелками и парчой, золотыми и 
серебряными сосудами и мечами в роскошных ножнах. Возжигали драгоценные 
благовония, подавали редкую рыбу и невиданных птиц с засахаренными фруктами и 
вином, а все развлечения сводились к разгадыванию, где был выращен чай для 
каждой смены чашек; ведь покупалось как можно больше сортов чая, чтобы было что 
отгадывать собравшемуся обществу. Каждая верная отгадка давала отгадавшему 
право на подарок, состоящий из одного из сокровищ, развешанных по стенам в 
чайной комнате. Но отгадавшему не позволялось уносить дар самолично. Правила 
устраиваемых тогда чайных церемоний предписывали, чтобы все богатства и 
предметы старины, которые были выставлены, отдавались теми, кто их выиграл, 
поющим и танцующим девушкам, которые присутствовали, чтобы помочь гостям на 
пирушке».
Этот вид чайной церемонии, более походившей на оргии, отражал роскошь и 
распущенность того века, в котором такие чайные церемонии устраивались.
Чайная же церемония в более постоянной и характерной форме была предназначена 
для того, чтобы отказаться от всего вульгарного и показного, а привнести некое 
религиозное и философское значение, но прежде всего предоставить средства для 
изучения искусства и красоты Природы. Чайная комната со временем перестала быть 
местом разгула, а стала местом, где странник мог найти покой в высокой 
медитации. Даже садовая дорожка, ведущая к чайной комнате, имела свое 
символическое значение, ибо она означала первую стадию самопросветления. Далее 
мы представляем вам размышления о дорожке, ведущей в чайную комнату, которые 
записал Кобори Энею:


Роща летних деревьев,
Кусочек моря,
Бледная вечерняя луна.


Подобная сцена должна навевать страннику ощущение душевного озарения. Деревья, 
море и луна пробуждают старые мечты, и их присутствие заставляет гостя поскорее 
перейти к радостям чайной комнаты. Никому из самураев не разрешалось приносить 
с собой меч в благоухающее святилище покоя, и во многих чайных комнатах были 
низкие двери, через которые гости проходили с опущенной головой в знак смирения.
 Гости в молчании почтительно кланялись перед какэмоно или перед каким-либо 
простым и прекрасным цветком в токонома, а затем усаживались на циновки. После 
этого входил хозяин и слышался звук кипящей воды в чайнике, издающем приятные 
музыкальные звуки, потому что в нем находились кусочки металла. Даже кипящий 
чайник ассоциировался с поэзией, ведь песня воды и металла напоминала «отзвуки 
водопада, приглушенного облаками, шум далеких морских волн, разбивающихся о 
скалы, проливной дождь в бамбуковом лесу или шелест сосен на каком-то дальнем 
холме». В чайной комнате царило ощущение гармонии. Освещение напоминало мягкий 
вечерний свет, а одежды гостей были спокойными и скромными, словно серые 
крылышки ночной бабочки. В этих мирных покоях гости пили свой чай и 
медитировали, а затем снова возвращались в этот мир, став лучше и обретя новые 
силы, ведь в тишине они размышляли о красоте и благородстве в религии, 
искусстве и природе. «Стремящийся всегда пребывать в гармонии со Вселенной 
всегда готов познать неизведанное».