мифологии, ведь именно эта Богиня Солнца является родоначальницей Микадо – 
японских императоров.

В цикле легенд, известных как «Эпоха богов», мы знакомимся со Священными 
Сокровищами, узнаем о происхождении японских народных танцев и в воображении 
странствуем по Равнине Высокого Неба, стоим на Плывущем Мосту, попадаем в 
Срединную Страну Тростниковой Равнины, заглядываем в Страну Ёми и следуем за 
Хоори-но-микото во Дворец Дракона – Повелителя Моря.
Древние герои и воины, всегда считавшиеся низшими божествами – полубогами, да и 
сама природа синтоизма, связанная с поклонением предкам, обогатили пантеон 
богов Японии множеством очаровательных легенд. Из-за своей силы, умения 
обращаться с оружием, выносливости и счастливой способности преодолевать 
всяческие трудности с помощью находчивости и предприимчивости японский герой 
обязательно должен занимать высокое положение среди знаменитых воинов других 
стран. В героях Японии есть нечто возвышенно-рыцарское, что привлекает особое 
внимание. Доблестным мужем считается тот, кто сражается на стороне слабого или 
искореняет зло и деспотизм, и мы прослеживаем в японском герое, очень далеком 
от грубого вояки, эти превосходнейшие качества. Он не всегда выше критики, а 
иногда мы находим в нем чуточку хитрости, но подобные качества чрезвычайно 
редки и очень далеки от того, чтобы быть национальной чертой характера. 
Врожденная любовь к поэзии и прекрасному оказала свое облагораживающее влияние 
на японского героя, в результате чего его сила сочетается с добротой.

Бэнкэй – один из самых любимых героев Японии. Он обладал силой многих мужчин, 
его тактичность граничила с гениальностью, чувство юмора было сильно развито, и 
самые любящие японские матери не смогли бы проявить больше доброты, когда жена 
его господина рожала ребенка. Когда Ёсицунэ и Бэнкэй во главе войска Минамото, 
в конце концов, победили клан Тайра в морской битве при Дан-но-Ура, их успех 
пробудил зависть Сегуна, и два великих воина были вынуждены бежать из страны. 
Мы последуем за ними через моря и горы, снова и снова становясь свидетелями 
того, как им удается провести своих врагов. В Мацуэ против этих двух несчастных 
воинов была послана огромная армия. Огни костров
[9]
вражеской армии обогнули сверкающей линией последнее пристанище Ёсицунэ и 
Бэнкэя. В доме, где Ёсицунэ находился со своей женой и маленьким ребенком, 
веяло Смертью, но лучше принять смерть по приказу Ёсицунэ, чем врагов у ворот. 
Младенца умертвил слуга, а Ёсицунэ, обхватив голову любимой жены левой рукой, 
вонзил свой меч, который держал правой рукой, глубоко ей в горло. Лишив жизни 
жену, Ёсицунэ сделал харакири.

Бэнкэй, однако, встретил врага лицом к лицу. Он встал, широко расставив ноги, 
прислонившись спиной к скале. Когда наступил рассвет, он все еще стоял, широко 
расставив ноги, но тысячи стрел вонзились в тело храбреца. Бэнкэй был мертв, но 
даже смерть была слишком слаба, чтобы свалить его с ног. Солнце озаряло 
человека, который был настоящим героем и остался навсегда верен своим словам: 
«Куда мой господин – туда и я. Что бы его ни ожидало – будь то победа, будь то 
смерть, – я последую за ним».
Япония – страна горная, а в таких странах мы ожидаем найти расу стойких, 
храбрых людей. И конечно, Страна Восходящего Солнца дала многих воинов, 
достойных стоять в одном ряду с рыцарями короля Артура. Немало легенд сложено о 
победах над духами, демонами и великанами и о спасении дев, которые имели 
несчастье стать их пленницами. Один герой убивает огромное чудовище, которое 
поселилось на крыше императорского дворца, другой – предает смерти Демона горы 
Оэяма, еще один разрубает своим мечом гигантского паука, а другой поражает змея.
 Все японские герои, какой бы подвиг они ни совершали, проявляют дух 
авантюризма и ту целеустремленность, то самое холодное презрение к опасности и 
смерти, которые характерны для японского народа и в наши дни.
«Рубщик Бамбука и Лунная Дева» (глава III) – это пересказ произведения X века 
под названием «Такэтори Моногатари», являющегося почти самым первым примером 
японского романтизма. Автор неизвестен, но ему наверняка была хорошо известна 
придворная жизнь в Киото. Все действующие лица в этой очаровательной легенде – 
японцы, но большая часть событий заимствована из Китая, страны, столь богатой 
яркими сказками. Господин Ф.В. Дикинс пишет о «Такэтори Моногатари»: 
«Мастерство и изящество, с какими ведется повествование о Деве Кагуя, истинно 
японские, его непринужденная грусть, его естественное красноречие настолько 
своеобразны, что ни в Срединном Королевстве, ни на Острове Стрекозы не найдется 
произведений, простое очарование и чистота мыслей и языка которых могли бы 
сравниться с ним».
При изучении японских легенд особенно поражает их универсальность, а также 
очень резкий контраст. Большинство народов обожествляли Солнце и Луну, звезды и 
горы и все величественные творения природы, но японцы считают красные цветы 
азалий кострами богов, а белые снега Фудзи называют одеждами божеств. Их 
легенды, с одной стороны, в высшей степени поэтичны, но с другой – и прозаичны 
– японцы, почитающие Гору Фудзи, также сложили легенды о призраках, в которых 
рассказывается о самых мелких насекомых. Нельзя слишком переоценивать любовь 
японцев к природе. Древние мифы, записанные в «Кодзики» и «Нихонги», 
представляют значительный интерес, но их нельзя сравнивать с более поздними 
легендами, которые наделяют душой деревья, цветы и бабочек или описывают те 
религиозные традиции, что так деликатно, но в то же время так убедительно 
показывают божественное значение природы. Праздник Мертвых мог возникнуть у