вытеснили на север малайцы с Филиппин. «К 500 году н. э. народности айну, 
монголы и малайцы слились в единую нацию в процессе, подобном тому, что имел 
место в Англии после норманнского завоевания. Что же касается национального 
характера, можно сделать вывод, что айну привнесли в него дух сопротивления, 
монголы – духовность, а малайцы – те навыки ручного труда и приспособляемость, 
что являются наследием мореходов». Такие признанные авторитеты, как Баэлз
[4]
и Рейн, придерживаются мнения, что японцы являются монголоидной расой и, хотя 
они смешались путем брака с айну, «обе нации, – пишет профессор Чэмберлейн, – 
различаются столь отчетливо, как белые отличаются от краснокожих в Северной 
Америке». Несмотря на то что в Японии на представителей айну смотрят сверху 
вниз и считают волосатыми аборигенами, достойными интереса антропологов, и 
снежными людьми, презренными существами, почитающими медведя как символ силы и 
ярости. Айны тем не менее оставили свой след в Японии. Не исключено, что 
название Фудзи – искаженное имя Хучи, или Фучи, богини огня айну, и, несомненно,
 эти аборигены дали большое число географических названий, особенно на севере 
основного острова, которые сохранились до сего дня. Мы также можем проследить 
влияние айну в определенных японских суевериях, таких как вера в Каппу, или 
речного владыку – водяного.


Китайцы называли Японию Жи-бэнь-го
[5]
– «Место, откуда приходит Солнце», поскольку архипелаг расположен на востоке их 
царства, и английские слова Japan и Nippon произошли от китайского «я-пон»
[6]
. Марко Поло называл эту страну Чипингу, а одно древнее название Японии 
описывает ее как «Землю, Богатую Тростниковыми Равнинами, Страну Молодых 
Рисовых Колосьев Долгих Пяти Тысяч Осеней». Неудивительно, что столь длинное и 
описательное название не используется сегодня японцами, но интересно, что 
древнее название Японии Ямато
[7]
до сих пор часто используется, «Ямато Дамасий» значит «Дух Непобедимой Японии». 
Мы до сих пор слышим, что Японию называют Островом Стрекозы. В старинных 
японских хрониках говорится, что император в 630 году до н. э. поднялся на холм,
 носящий название Ваки Каму-но Хацума, с которого можно было обозревать страну 
со всех сторон. Красота Японии произвела на него сильное впечатление, и он 
сказал, что она напоминает «стрекозу, лижущую свое брюшко», и остров получил 
название Акицу-Сима (Остров Стрекозы).

«Кодзики», или «Записки о Деяниях Древности», законченные в 712 году н. э., 
описывают древние традиции японцев начиная с мифов и основ синтоизма и 
постепенно становятся все более и более историческими ближе к их завершению. 
Доктор Астон пишет в своей книге «История японской литературы»: «Кодзики», 
сколь ни ценно может быть для исследователей мифологии, обычаев, языка и легенд 
Древней Японии, – очень слабое произведение рассматриваем ли мы его как 
литературное произведение или как хроники исторических событий. Как 
исторические записи они не идут ни в какое сравнение с «Нихонги» – хрониками 
Японии, завершенными в 720 году н. э., включающими мифы, легенды, поэзию и 
историю с древних времен до 697 года н. э., более современным произведением, 
написанным китайскими иероглифами. Хотя этот язык представляет собой странную 
смесь китайского и японского, здесь явно сделана слабая попытка придать 
повествованию характер художественного произведения. Обстоятельства, при 
которых создавались «Нихонги», являются частичным объяснением очень любопытного 
стиля, в котором они написаны. Нам известно, что человек по имени Ясумаро, 
обученный китайской грамоте, записал это произведение со слов некоего 
Хиэда-но-Арэ, который обладал «столь удивительной памятью, что мог облечь в 
слова все, что происходило перед его глазами, и запомнить на всю жизнь то, что 
хоть раз слышали его уши». Возможно, что Хиэда-но-Арэ был одним из катарибэ, 
или потомственных сказителей, обязанностью которых было декламировать «древние 
слова» перед Микадо при Дворе в Нара по определенным государственным событиям.

«Кодзики» и «Нихонги» являются источниками, из которых мы узнаем древние мифы и 
легенды Японии. На страницах этих произведений мы встречаемся с Идзанаги и 
Идзанами, Аматэрасу, Суса-но-О и другими многочисленными божествами, и об этих 
царственных существах мы находим повествования, очаровательные своей стариной, 
прекрасные, отличающиеся своеобразным юмором, а иногда и слегка ужасные. Что 
может быть более наивным, чем любовное соитие Идзанаги и Идзанами, которым 
пришла в голову мысль пожениться после того, как они увидели брачные игры двух 
трясогузок? В этом древнем мифе прослеживается превосходство мужчины над 
женщиной, превосходство, сохранявшееся в Японии до недавнего времени, 
упроченное, несомненно, «Онна-Дайгаку», «Великим Наставлением для женщин» 
Каибары
[8]
. Но в затянувшейся ссоре между Богиней Солнца и ее братом, Порывистым 
Богом-Мужем, старинные хроники делают упор на подлость Суса-но-О. Аматэрасу же, 
любопытное сочетание божества и земной женщины, изображена как идеальный тип 
богини. Она предстает перед нами готовящейся к войне и строящей укрепления, 
топая ногами по земле, из любопытства выглядывающей из своего грота в скале или 
смотрящейся в Священное Зерцало. Аматэрасу – центральная фигура в японской