как в японской, так и в евроатлантической культуре.
      Слово «самурай» образовано от глагола «сабурахи», означающего «служить 
великому человеку». Самураями — или буси, воинами — называли тех, кто служил 
своим мечом какому-либо правителю, то есть дружинников. Мало-помалу эти 
дружинники превращались в вооруженных вассалов, получая в награду за службу 
земельные наделы и крестьян. Самурайские дружины с годами увеличивались в 
численности, превращаясь в настоящие армии. Воинское мастерство самураев 
оттачивалось в постоянных схватках с разнообразными противниками — от соседей, 
покушавшихся на земли их господина, до отрядов айну, от которых самураи 
переняли многие военные навыки, а также, в частности, и обряд сеппуку — 
ритуального вспарывания живота.
      Схватки между самураями противоборствующих домов становились все более 
кровавыми. Одна из таких схваток вошла не только в историю страны, но и в ее 
фольклор; это широко известная вражда кланов Тайра и Минамото, описанная в 
«Повести о доме Тайра», в других литературных произведениях и во множестве 
народных преданий. Особое место в этих преданиях занимал Минамото Есицунэ — 
первый сегун Японии. Впрочем, истории — зачастую с совершенно фантастическими 
деталями — слагали и рассказывали не только о нем, но и о таких воинах, как 
соратник Минамото странствующий монах Бэнкэй, Саката Кинтоки, Кинтаро 
(бросивший вызов богу грома Райдэну), Ура-бэ Суэтакэ, Усуи Садамицу и 
Ватанабэ-но Цуна. О последнем, к примеру, говорили, что он победил разбойника 
Кидомару, участвовал в грандиозном походе против демонов, обитавших на горе 
Оэяма, и в одиночку одолел демона ворот Расемон в Киото. По легенде, Ватанабэ 
отрубил демону руку. Именно эта гигантская рука, обычно трех- или четырехпалая, 
изображалась в нэцкэ, иногда рядом с ней помещался маленький демон, 
оплакивающий своего сородича.
      Но если фольклорные самураи, как правило, совершали, как и подобало 
культурным героям, мироустроительные подвиги, то деятельность самураев реальных 
была куда более разрушительной. Во второй половине XV в. междоусобные 
самурайские стычки переросли в настоящую гражданскую войну, вследствие чего 
период с 1467 по 1568 год получил название Сэнгоку дзидай, то есть «Эпоха 
воюющих провинций».
      Именно этот период вдобавок стал, если можно так выразиться, зенитом 
самурайства — воины получили множество привилегий, они, и только они, приобрели 
законное право носить два меча,[4] а всякого простолюдина, который, по мнению 
самурая, проявил к нему неуважение, воин мог зарубить на месте — закон был в 
этом случае на его стороне. В дальнейшем развитие экономических отношений 
привело к тому, что самураи стали постепенно утрачивать свое влияние в обществе.
 После революции Мэйдзи самураи как военно-политическая сила окончательно сошли 
со сцены — но в духовной жизни Японии самурайство продолжало играть 
значительную роль. Принципы Бусидо, этого кодекса чести воина, считались 
основополагающими принципами жизни истинного японца. Так складывался мифический 
образ самурая, который мало-помалу в глазах представителей западной культуры 
сделался образом типичного японца; и этот образ оказался столь жизнеспособным, 
что не изжил себя и по сей день — чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, 
хотя бы, голливудские фильмы последних лет, использующие японский «антураж».
      Раз уж речь зашла о кино, нельзя не упомянуть и последний — 
хронологически — японский миф, получивший всемирную известность благодаря 
кинематографу. Он принадлежит уже не столько традиционной мифологии, сколько 
мифологии современной, повествующей о маленьких зеленых человечках из НЛО, 
гигантских насекомых и крысах-мутантах, разнообразных парапсихических 
способностях и тому подобных необъяснимых явлениях. Это — миф о чудовище ростом 
выше небоскребов, нежданно появляющемся среди людей, миф о Кинг-Конге и 
Годзилле (Годзирои). По силе воздействия на умы этот вклад Японии в современную 
мифологию можно сопоставить, пожалуй, лишь с вкладом Америки, 
мифологизировавшей злонамеренный искусственный разум.
      
      Географическое открытие Японии европейцами произошло в XVI столетии. 
Открытие же духовное продолжается до сих пор — через Харуки Мураками и Юкио 
Мисиму, Акутагаву Рюноскэ и Ясунари Кавабату, через анимэ, через повести о 
принце Гэндзи и о доме Тайра, через «Хагакурэ» и «Будо сесин-сю», через 
«Кодзики» и «Нихон секи». Подобно Индии, Тибету и Китаю, Япония в восприятии 
homo occidentalis — один из так называемых «узлов силы», один из 
мифогеографических локусов, которыми фиксируется мифологическое пространство 
(или мифологический контекст) Юго-Восточной Азии. Японский мир зачаровывает, 
«японский миф» вовлекает в круг идей и сюжетов, принадлежащих, кажется, иному 
измерению (настолько они непривычны) — и все же представимых и постижимых. 
Познаваемая в мифах, в этой сокровищнице «национального духа», Япония 
становится немного ближе и понятнее — убедитесь в этом сами.
      
      При составлении настоящей энциклопедии использована работа английского 
исследователя Ф. Х. Дэвиса «Myths of Japan». Перевод выполнен И. Рудометовой, О.
 Сафоновой, А. Соколовой и А. Зузенко под общей редакцией Н. Ильиной, которой 
также принадлежат комментарии и глоссарий.
      Краткая хронология 
      До нашей эры
      40 000-13 000 лет. Палеолит. Археологические находки позволяют установить 
только основные занятия населения Японских островов этого периода: охота и 
собирательство; антропологический же состав населения не поддается определению.
      13 000 — III в. Эпоха Дземон. Керамика с «веревочным» орнаментом.