классическим романом, сыграла роль хранителя мифологических сюжетов, своего 
рода «визуализированного» мифологического свода, этакой «Эдды» или «Пополь-Вух» 
в картинках. Не возникни в китайской традиции этот изобразительный жанр, наше 
представление о поздней китайской мифологии было бы куда более скудным: ведь 
конфуцианская идеология, окончательно утвердившаяся в Поднебесной в Средние 
века, не одобряла «разговоров о духах» и записей их деяний, а потому народный 
лубок оказался фактически единственным средством фиксации поздних мифов, в 
большинстве своем «непристойных» с точки зрения официальной морали.


Совершенно особое место в мифологических представлениях китайцев занимал культ 
предков, известный с незапамятных времен и во многом сохранивший свою 
значимость до сегодняшнего дня. На уровне мифологии этот культ отражался, 
во-первых, в представлении о предках как о духах — покровителях семьи или рода 
(и всей страны, если говорить о первопредках Фуси, Хуанди и других); в поздней 
мифологии это представление, унаследованное из архаической традиции, продолжало 
оказывать существенное влияние на народное сознание.
[109]
Во-вторых, с культом предков были неразрывно связаны представления о судьбе 
души в загробном мире; картина последнего — во многом под влиянием буддизма — 
претерпела в средневековом Китае значительные изменения.





«Будь богатым, знатным и живи долго». Китайская народная картина из коллекции 
академика В. М. Алексеева.
На лубке изображена небесная дева сяньнюй, в руках у которой чудесный гриб 
личжи.



Если в древности считалось, что у каждого человека две души,
по
и
хунь,
первая из которых после смерти тела остается в могиле и нисходит в подземный 
мир, а вторая возносится на небеса, то в Средние века к этим двум душам 
прибавилась третья — ша, воплощавшаяся в табличке с именем человека на семейном 
алтаре. Душа
по
все так же оставалась в могиле вместе с телом, а вот судьба души
хунь
заметно усложнилась. Эта душа после смерти человека попадала в подземное 
судилище диюй, где и решалось, какая участь (адские муки, череда перерождений 
или райское блаженство) ее ожидают.

Как говорилось в предыдущей главе, само понятие преисподней как места наказания 
грешников китайцы позаимствовали у буддизма. В архаической традиции подземный 
мир мыслился как обитель духов, терпеливо ожидающих повеления верховного 
божества, чтобы подняться на небеса, а в поздней мифологии с ее буддийскими 
мотивами этот мир стал своего рода чистилищем; сама концепция посмертного суда, 
неизвестная древним мифам, пришла в Китай вместе с учением Будды.

Подобно земным публичным учреждениям Поднебесной, китайский ад был организован 
как канцелярия, где трудились многочисленные секретари, писцы и другие 
чиновники, несли службу гонцы и даже своего рода «грузчики» (духи
чжа-шэнь,
доставлявшие души умерших в преисподнюю). Подземная канцелярия состояла из 10 
судилищ — возможно, правильнее было бы называть их на бюрократический лад 
инстанциями, — где определялась посмертная участь души, вершились наказания и 
выносился вердикт о необходимости и длительности последующих перерождений. 
Возглавлял диюй буддийский бодхисаттва Дицзанван; в Северном и Восточном Китае 
владыкой преисподней нередко называли божество по имени Дунъюэ дади (Великий 
император Восточного пика), оно же — бог горы Тайшань, а в Южном Китае бог 
подземного мира носил имя Фэнду дади — Великий император горы Фэнду. Впрочем, 
наиболее популярным божеством был именно Дицзанван, наряду с которым особо 
почитали еще Яньлована — начальника пятой подземной палаты, «китаизированного» 
индийского бога смерти Яму.


В первой палате преисподней судья Циньгуан-ван выносил решения о том, куда 
надлежит отправить очередную душу: безгрешных отсылали в десятую палату для 
нового перерождения, грешников же ставили перед зеркалом Нецзинтай («зеркалом 
зла»), в котором они видели собственные дурные дела, после чего их разводили по 
остальным инстанциям согласно тяжести прижизненных грехов. В самой первой 
палате имелись такие места наказаний, как Цзичан («двор голода»), Качан («двор 
жажды»), Вуцзинсо («камера восполнения священных текстов») — сюда направляли 
монахов, которые брали плату за чтение заупокойных молитв, но не дочитывали их