Бог-покровитель домашнего скота Ма-ван. Бумажная икона (начало XX в.).



Во многом поздняя китайская мифология с ее бесчисленными духами и 
богами-покровителями напоминает мифологию Древнего Рима, в которой каждый ручей,
 лес, дорога, перекресток, дверь, петля, порог каждого имени имели своего бога, 
у каждого человека был свой гений, дух-покровитель, каждый дом имел свою Весту, 
богиню домашнего очага, а каждый момент какого-либо процесса находился под 
наблюдением конкретного божества. Возможно, причина этого сходства заключается 
в ярко выраженном имперском характере обеих цивилизаций, стремившихся управлять 
всем и вся; это стремление не могло не отразиться и в мифологии. Помимо 
божественных патронов, сходство можно усмотреть и в культе предков, 
существовавшем в Китае на протяжении тысячелетий — а в Риме оформившемся в 
почитание
пенатов
и
манов,
обожествленных душ предков и хранителей гробниц. Обряд поклонения манам, 
описанный, например, Овидием в «Фастах», вполне соответствует китайской 
традиции:



Честь и могилам дана. Ублажайте отчие души
И небольшие дары ставьте на пепел костров!
Маны не многого ждут: они ценят почтение выше
Пышных даров. Божества Стикса отнюдь не жадны.
Рады они черепкам, увитым скромным веночком,
Горсточке малой зерна, соли крупинке одной,
Хлеба кусочку в вине, лепесткам цветущих фиалок.
Все это брось в черепке посередине дорог.
Можно и большее дать, но и этим ты тени умолишь.

И помолись ты еще у погребальных костров.
[106]




Разумеется, при всем очевидном сходстве с римской, поздняя китайская мифология 
оставалась сугубо национальной. Так, в обеих традициях почитали божеств 
домашнего очага; но если в Риме Веста была прежде всего богиней священного огня,
 олицетворявшего стабильность государства (иначе говоря, каждый очаг 
воспринимался как государство в миниатюре), то в Китае бог Цзаован 
покровительствовал индивидуальным очагам, отнюдь не воплощавшим в себе всю 
Поднебесную. Обязанности этого бога применительно к конкретному дому 
соответствовали обязанностям чэнхуанов и туди-шэнь применительно к городам и 
деревням: Цзаован следил за порядком и благополучием дома и в конце каждого 
года отправлялся на небеса к Нефритовому императору Юйди с докладом. В канун 
очередного доклада божество всячески старались умилостивить: перед его 
изображениями ставились дары, приносили в жертву различные сладости (дабы он 
сообщал императору только о приятном), с той же целью изображению бога мазали 
губы медом или сладкой патокой. Как писал немецкий синолог Э. Вернер, «проводы 
и встречу Цзаована праздновали в Китае буквально все. Ежегодно продавалось 
40–50 миллионов его красочных изображений, причем висели они в каждом доме. 
Популярность этого домашнего божества соперничала с популярностью наиболее 
влиятельных персон китайского пантеона. Разумеется, было изобретено немало 
историй, связывавших происхождение культа Цзаована с историческими событиями и 
личностями. Их насчитывается не менее сорока, причем все они, как правило, с 
морально-назидательным уклоном».
[107]

Цзаован считался главным «домашним» чиновником, в его подчинении находились все 
прочие домашние божества — например, бог брачной постели, дух дома Чжай-шэнь, 
духи шести направлений (четыре стороны света, верх и низ) и т. д., в том числе 
и богиня отхожих мест Цзыгу.




Бог очага Цзаован. Бумажная икона (начало XX в.).



К божественным покровителям относятся и такие сугубо китайские божества, как 
боги богатства
(цао-шэнь
или
цай-шэнь).