Вполне возможно, что популярность «чистой земли» будды Амитабхи на китайской 
почве объяснялась ее «соположением» с царством богини Сиванму: и рай Амитабхи, 
и обитель Сиванму, владычицы бессмертия, располагались где-то на западе. А 
поскольку вера в Сиванму бытовала с архаических времен — и была впоследствии 
«усугублена» даосами, — «западный рай» Амитабхи, вероятно, представлялся 
китайцам новой ипостасью царства богини бессмертия. Вдобавок широкое 
распространение в Китае получило учение буддийской школы Цзинту (школы «Чистой 
земли»), которая утверждала, что для личного спасения достаточно «поминания 
Будды», по-китайски «няньфо», то есть молитв будде Амитабхе и даже простого 
произнесения его имени.
[83]
Как писал Е. А. Торчинов, «из всех обетов Амитабхи особую важность приобрел 
один: а именно его обещание, что любой человек независимо от его поступков 
непременно обретет рождение в Земле Блаженства, если будет полностью уповать на 
Амитабху и с нерушимой верой повторять его имя. Может возникнуть вопрос о том, 
что же в таком случае происходит с законом кармы. Он продолжает действовать, 
хотя и трансформируется, в силу великих обетов будды и энергии его великого 
сострадания. Например, убийца, уверовавший в Амитабху, после смерти не попадет 
в ад, но он пробудет в бутоне лотоса столько времени, сколько нужно для 
исчерпания дурной кармы, содеянной убийством. После же своего рождения в 
Сукхавати он долгое время не будет допущен в сообщество святых и долго будет 
лишен возможности лицезреть будду Амитабху».

В известной степени к «чистым землям» можно отнести и Поталу — владения 
бодхисаттвы Авалокитешвары (Гуаньинь). Как правило, эту территорию упоминают в 
связи с буддизмом Тибета, однако она известна и в китайской традиции: Потала, 
или Путо, локализуют сразу в нескольких местах — на одноименном острове в 
Восточно-Китайском море, на горе Утай (провинция Шэньси) и в провинции Хэбэй. 
При этом считается, что бодхисаттва обитает в раю Сукхавати, а в Потале лишь 
появляется время от времени. В частности, именно в Потале будда Шакьямуни 
«произвел» Гуаньинь в бодхисаттвы.

Наконец, буддизм привнес в китайскую мифологию эсхатологические мотивы — 
представление о мировых циклах и конце света, знаменующем собой завершение 
очередного цикла. До буддизма эсхатология была китайцам неизвестна, считалось, 
что мир сотворен единожды и существует вечно. Согласно буддийскому учению, 
мировой цикл делится на несколько протяженных периодов — кальп; различаются 
кальпы становления, существования, разрушения и отсутствия. Кальпа разрушения 
знаменует собой приход в мир будды грядущего — Майтрейи
(кит.
Милэ). Ученый монах Фа Сянь так описывал эту кальпу: «…Когда иссякнет учение 
Будды, срок жизни людей сократится до пяти лет, и в эти пять лет всего будет 
мало — и риса, и масла. Тогда народ, жестоко озлоблен, станет выдирать траву и 
деревья, но травы превратятся в ножи, а деревья — в палки; и все бросятся друг 
друга колотить, резать да убивать. Но останутся еще среди них достойные, и 
удалятся они в горы… Когда же в мир явится Майтрейя и начнет вращать колесо 
учения, то прежде всего спасет тех последователей учения, завещанного Шакьямуни,
 кто ушел от мира, кто принял три защиты, пять воздержаний и восемь обетов, кто 
приносил дары Трем драгоценностям (Будде, дхарме и сангхе. —
Ред.).
Во вторую же и в третью очередь он спасет тех, кто связан мирскими узами». 
После прихода Майтрейи мир погибает, и утверждается бесконечное пространство 
пустоты (у) — мир без качеств и свойств, из которого постепенно «проявляется» 
новый мир реального (ю), мир бытия «десяти тысяч вещей» (вань у).


По замечанию В. В. Малявина, «буддизм принес в Китай представления о 
периодических мировых катастрофах, после которых мир появляется заново из 
„животворной пустоты“.
[84]
При этом смена мировых эпох мыслилась китайцами в категориях естественной 
эволюции, протекающей совершенно равномерно, без скачков и аномалий».



Эволюция мироздания в китайской буддийской традиции протекает при 
непосредственном участии божеств — бодхисаттв и будд. Здесь следует упомянуть о 
том, что в буддизме наивысшее положение занимает человек, а божества и духи 
признаются не более чем порождениями человеческой психики, поэтому, с одной 
стороны, буддийский пантеон включает в себя множество локальных божеств, а с 
другой — ставит их в подчиненное положение;
[85]
место богов архаических религий в нем занимают именно будды и бодхисаттвы. При 
этом в каждом регионе из тех, где утверждался буддизм, пантеон носил ярко 
выраженный «местный» характер — на передний план в культе выдвигались те будды 
и бодхисаттвы, которые имели принципиальное «идеологическое» значение для 
конкретной местности. Поэтому, например, будда Амитабха в Индии, на родине 
буддизма, оставался второстепенным божеством, а в Китае, Тибете и Японии его 
культ получил весьма широкое распространение. В результате подобной