Небесный повелитель. Рельеф эпохи Сун.


Лапидарность изложения, столь характерная для «Каталога», заставляет привлекать 
другие, более поздние источники и реконструировать первоначальный сюжет мифа на 
основании всей совокупности материалов. Ключевое слово здесь — 
«реконструировать». В отличие от таких мифологических систем, как, например, 
античная, скандинавская или японская, мифология древнекитайская не сохранилась 
в своем «первозданном» виде — ее возможно только реконструировать. При этом 
необходимо учитывать, что «абсолютная» реконструкция невозможна (слишком 
фрагментарны сохранившиеся сведения, и зачастую они противоречат друг другу); 
именно поэтому нельзя считать удачной попытку Юань Кэ представить «связное» 
изложение древнекитайских мифов по образу и подобию мифов Древней Греции. Тем 
не менее такие попытки оправданны, ведь именно в древнекитайской мифологии 
сложились те сюжеты, которые затем были переработаны конфуцианцами, восприняты 
даосами и вошли в синкретический свод.
Традиционно в мифологических системах выделяется некоторое количество «главных»,
 стержневых мифов, центральное место среди которых занимает миф о «становлении 
бытия» (Ф. Кейпер) и миротворении. Древнекитайская мифология в этом отношении 
долгое время считалась уникальной, поскольку бытовало мнение, что в ней миф о 
миротворении — иначе космогонический — попросту отсутствует. Как писал Д. Бодде,
 «представляется, что Китай, возможно, единственный из большого числа 
цивилизаций древности, не имел действительного мифа о сотворении мира». Однако 
реконструкции мифов о Нюйва, Юе, Чжуне и Ли, равно как и сведения, содержащиеся 
в «Книге перемен» («И-цзин»), заставляют усомниться в обоснованности этого 
вывода.
Космогонический миф — и даже мифы — в Китае безусловно существовал; к сожалению,
 по ряду обстоятельств космогония в итоге оказалась «подмененной» 
историографией: миф о сотворении мира превратился в миф об установлении и 
упорядочении империи, о «собирании земель». Так, Сыма Цянь приписывает 
устроение мира легендарному Хуан-ди (Желтому предку), который «упорядочил пять 
стихий, насадил пять видов злаков, успокоил народ, навел порядок в четырех 
частях страны». Но поэт Цюй Юань почти за три столетия до Сыма Цяня спрашивал:




Древний Китай в эпоху Борющихся царств.



Каков был довременный мир —
Чей может высказать язык?
Кто Твердь и Землю — «Верх» и «Низ»
Без качеств и без форм постиг?


«Был древний хаос», — говорят.
Кто четкости добился в нем?
В том, что кружилось и неслось,
Кто разобрался? Как поймем?


Во тьме без дна и без краев
Свет зародился от чего?
Как два начала «Инь» и «Ян»
Образовали вещество?


«Девятислойный» небосвод
Когда послойно разберут?
Все чьим-то создано трудом!
Кем начат этот вечный труд?


К чему привязаны концы
Небесной сети? И навес
На чем же держится? И где
Тот «стержень полюса небес»?


Мифы, о которых упоминал Цюй Юань, встречаются во фрагментах в ранних 
натурфилософских трактатах; на основании этих фрагментов и выстраиваются сюжеты,
 имеющие космогонический характер и позволяющие воссоздать древнекитайский миф 
о миротворении. Например, в трактате «Хуайнаньцзы» говорится: «В давние времена,
 когда еще не было ни земли, ни неба и в глубокой тьме блуждали бесформенные 
образы, из хаоса возникли два божества. Они создали небо и землю, и тогда 
отделились женское (инь) и мужское (ян) начала и определились восемь сторон 
света». А трактат «Дунь цзя кай шань ту» приписывает миротворение богу Цзюйлину