Наконец следует упомянуть о том, что именно в даосской традиции возник миф о 
Паньгу, из тела которого был сотворен мир (см. главу 1) и которого даосы 
почитали как члена триады верховных богов, наряду с Хуанди (или Юйди) и Лаоцзы. 
По замечанию Л. С. Васильева, миф о Паньгу обнаруживает отчетливые параллели с 
афоризмом трактата «Дао Дэ Цзин», повествующим о миротворении. «Вначале был 
первозданный хаос. В этом хаосе самозародился великан Паньгу (Дао рождает одно).
 Прошло 18 000 лет и начала создаваться вселенная. Все легкое в хаосе, все 
чистое (Ян) поднялось наверх и образовало Небо, все мутное, тяжелое (Инь) 
опустилось вниз и превратилось в землю (одно рождает два). Небо со временем все 
выше поднималось над землей, и все более вырастал стоявший между небом и землей 
Паньгу (два рождают трех)». Миф о Паньгу, «единственный китайский миф о 
творении мира», по выражению современного исследователя, представляет собой 
продукт сознательного творчества, который со временем приобрел широкую 
популярность и стал восприниматься как «подлинный» миф. Не удивительно поэтому, 
что Паньгу со временем вошел в даосский пантеон и стал почитаться как один из 
верховных богов.

Пантеон даосизма складывался, образно выражаясь, одновременно «сверху» и 
«снизу»: с одной стороны, его составляли и пополняли «умозрительные», 
«философские» божества, которых прославляли ученые трактаты, а с другой — боги, 
«позаимствованные» у древней мифологии, равно как и бесчисленные святые, 
бессмертные, герои и духи. В итоге этот пантеон разросся до поистине гигантских 
размеров и включил в себя, по словам Л. С. Васильева, «богов высшего и среднего 
ранга, более мелких божеств, а также многочисленных бессмертных, святых, 
великих личностей прошлого и совершенно неисчислимых героев и 
духов-покровителей». Причем, как уточняет тот же источник, «в число даосских 
божеств и героев автоматически включались все хоть сколько-нибудь почтенные и 
почитаемые духи, мифические деятели, правители и герои древности, даосские 
проповедники и бессмертные, наконец, просто добродетельные или чем-то 
прославившиеся местные жители, чиновники и др. К ним принадлежали и все духи и 
мистические сверхъестественные силы, которые в обилии конструировались и 
обожествлялись даосскими астрологами, медиками, алхимиками». Расширению 
пантеона немало способствовало и то обстоятельство, что «для канонизации всех 
этих духов, божеств и героев не требовалось ни вселенских соборов, ни 
благословения властей и авторитетов, ни даже обязательной всеобщей известности 
или всенародного одобрения. В сущности, обычное уважение к любой незаурядной 
личности или распространившиеся после смерти человека слухи об активности его 
духа (является кому-то во сне, содействует в чем-либо) служили вполне 
достаточным основанием для деификации умершего. В его честь строили храм, где 
помещали статую или иконографическое изображение обожествленного. На алтарь 
приносили жертвы. Храм обслуживался даосским монахом. Так обычно и возникал 
новый культ. И хотя влияние такого локального божества или героя-покровителя не 
выходило, как правило, за пределы данной местности (иногда даже лиц 
определенной профессии — например, рыбаков или моряков прибрежного города), это 
нисколько не умаляло его достоинств и не снижало его значения».

Разумеется, такое обилие божеств, божественных и полубожественных персонажей 
существенно затрудняло их систематизацию и классификацию даже в древности. 
Известны несколько попыток классификации даосских божеств, зачастую 
противоречащих друг другу — верховные боги одной классификации, например, 
оказываются всего лишь «рядовыми» богами в другой системе, а родоначальник 
даосизма Лаоцзы признается то членом великой даосской триады, то не более чем 
легендарным героем древности. Так или иначе, даосский пантеон слишком огромен, 
разнообразен и аморфен, чтобы можно было упорядочить его в соответствующую 
иерархию (хорошо знакомую европейцам, к примеру, по классической мифологии — 
старшие боги, олимпийские боги, полубоги и герои). Тем не менее с известной 
степенью условности в этом чрезвычайно обширном и «разномастном» пантеоне можно 
вычленить три категории божеств — это высшие божества («абстрактные» боги и 
боги-«личности»), божества-бессмертные, а также «локальные» боги, святые и духи.
 В дальнейшем изложении мы будем придерживаться именно этой классификации, 
поскольку она позволяет хотя бы в малой степени сориентироваться в «райской 
пестроте»
[55]
даосских божеств.





Божества даосов (XV в.).


С известной уверенностью можно утверждать, что во главе пантеона даосов стояла 
великая триада Сань хуан, то есть «три государя». В древнем Китае к Сань хуан 
причисляли богов Нюйва, Фуси и Шэньнуна; впрочем, имелись и другие варианты 
триады, неизменным членом которой оставался лишь Фуси, а в его «товарищах» 
выступали и Суйжэнь (легендарный изобретатель огня), и бог вод Гунгун, и бог 
пламени Чжужун. В даосизме первоначально сложилось представление о «трех 
единственных» — абстрактных божествах, олицетворявших, подобно древнеиранским 
Ахура-Мазде и Амеша Спента, некие трансцеденции: к «трем единственным» (Сань и)