только роль священных книг, но и, в сущности, единственных книг, источника 
мудрости на все случаи жизни. Все прочие сочинения — трактаты философов, 
рассуждения политиков и министров, исторические хроники и своды и т. п. — были 
отныне лишь второстепенными источниками более или менее ценных и полезных 
сведений, истолкованных чаще всего в духе конфуцианства. Даже относительная 
ценность всех этих второстепенных сочинений стала со временем измеряться 
степенью соответствия их тем основным канонам, принципам и изречениям, которые 
были собраны в главных конфуцианских книгах».




Великий Учитель Конфуций. Гравюра (XIX в.).


При этом, хотя многие изречения и цитаты из этих книг широко разошлись в народе 
и даже превратились в поговорки, изучение — и просто чтение — самих текстов 
оставалось уделом людей как минимум грамотных, поскольку требовало знания 
древней письменности (гу-вэнь) и понимания древнего стиля. Не удивительно 
поэтому, что, цитируя Л. С. Васильева, «начиная с Хань именно чтение и изучение 
классических канонов и необычайное уважение ко всем тем, кто был в состоянии 
читать и понимать их, положили начало подлинному культу грамотности и 
образования».

Фактически культ грамотности в Китае зародился одновременно с конфуцианством. 
Основы этого учения, как, кстати, и основы даосизма, были сформулированы 
представителями сословия ши — грамотных «служивых мужей», из которого вышли в 
большинстве своем китайские философы и духовные просветители, в том числе 
Конфуций и Лао-цзы. Эти ши состояли на государственной службе, подвизались, 
например, в качестве хранителей амбаров и архивов, занимали другие чиновничьи 
должности, правители их отличали за умение четко и связно излагать мысли — 
«неприукрашенные слова»; в период Борющихся царств даже стали считать, что ши 
известны тайны мироздания и «истинные» способы управления Поднебесной, поэтому 
престиж сословия и грамотности чрезвычайно возрос. В эпоху же Хань образованные 
люди, занимавшие государственные посты, сделались своего рода «мирскими 
жрецами», владея различными знаниями и мудростью.
[52]
Чиновников, успешно сдавших экзамены на должность, почитали едва ли не как 
святых, причем это касалось и тех, кто обладал высшей, третьей ученой степенью 
(цзиньши), и тех, кто получал первую, низшую степень — шэнъюань (или сюцай). 
Все эти люди входили в особое сословие шэньши, которое, собственно, и управляло 
страной, а благодаря последнему обстоятельству именно образованность и ученая 
степень представлялись наивысшими ценностями, с каковыми не шли в сравнение ни 
богатство, ни личная доблесть. Ученые-чиновники шэньши «были в глазах народа 
наследниками и хранителями древней и великой мудрости конфуцианства, 
защитниками незыблемых традиций. После смерти их деяния обрастали легендами. 
Нередко они сами затем подвергались деификации и становились 
духами-покровителями того города, где прежде управляли. И именно эти легенды о 
добродетельных чиновниках всегда поддерживали в народе культ мудрых и 
справедливых шэньши» (Васильев).

Конечно, почтительное отношение к носителям и хранителям знания отнюдь не 
является сугубо китайским феноменом, оно известно всем без исключениям 
традиционным обществам, которые чтили жрецов, мудрецов и философов, но, пожалуй,
 только в конфуцианском Китае сформировался подлинный культ знаний, отправление 
которого было неразрывно связано с социальной деятельностью.

Логичным следствием этого культа стало обожествление самого Конфуция.
[53]
Вскоре после его смерти в городке Цюйфу в провинции Шаньдун, неподалеку от 
места захоронения мудреца, был воздвигнут храм, а в 195 году до н. э. первый 
ханьский император Лю Бан совершил на могиле Конфуция торжественное 
жертвоприношение тай-лао (тройственная жертва, когда закалали быка, барана и 
борова, считалась в Китае наиглавнейшей). В 267 году императорским указом было 
установлено четырежды в год совершать жертвоприношение тай-лао в честь Конфуция 
как на императорском алтаре в столице, так и в храме в Цюйфу. В 555 году был 
обнародован указ о возведении храмов Конфуция в каждом городе страны и о 
регулярных жертвоприношениях в этих храмах (позднее под влиянием буддизма в 
этих храмах появились скульптурные изображения Конфуция — точнее, его 
предполагаемого облика, поскольку прижизненных изображений мудреца не 
сохранилось). А в эпоху Сун постановили, что каждый соискатель ученой степени и 
чиновничьей должности обязан совершать жертвоприношения Конфуцию в городском 
храме в его честь, и с того времени Конфуций сделался официально признанным 
покровителем учености и чиновников. По замечанию Л. С. Васильева, «не будет 
преувеличением сказать, что при всем обилии богов и героев в средневековом 
Китае первое место во всекитайском пантеоне обожествленных принадлежало именно 
Конфуцию. И при всем том нет оснований считать, что Конфуций в средневековом 
Китае стал божеством в полном смысле этого слова… Для основной части апологетов 
конфуцианства, для образованных конфуцианцев, для ученых-чиновников и учащихся 
Конфуций был