Со временем представления о «стихийной злобности» драконов изживались, и 
дракон-лун стал восприниматься исключительно как благое, даже благостное 
существо, приносящее не только живительную влагу, но и успех, богатство, удачу.


Прежде чем закончить этот очерк древнекитайской мифологии, необходимо упомянуть 
о такой ее составляющей, как мифы и предания о чудесных животных, которыми, к 
примеру, пестрит «Каталог гор и морей». Эти животные, вполне вероятно, обладали 
божественной сущностью, многие из них так или иначе принимали участие в 
создании и устроении мира, а впоследствии становились духами местностей. Так, 
например, животное чжанъю, «похожее на обезьяну, но с четырьмя ушами», возможно,
 являлось локальным божеством воды, поскольку о нем говорится: «Где его увидят, 
в той области или уезде быть большому наводнению». С водой очевидно связана и 
рыба чжуань, «похожая на лягушку, но со щетиной»: «Когда ее увидят, быть в 
Поднебесной большой засухе». Птица Циньпэй, похожая «на орла с черными 
разводами, белой головой, красным клювом и когтями, как у тигра», напоминает 
ирландских богинь войны Маху, Бадб и Морриган: появление этих богинь в облике 
воронов, как и появление птицы Циньпэй, предвещало войну. Следует также сказать 
о таких животных, как шижоу и байцзе. Шижоу — это «зрячая плоть». Юань Кэ 
описывает его так: «Это живое существо, совершенно лишенное костей и 
конечностей, представлявшее собой только ком мяса, несколько напоминавший 
печень быка, но с парой маленьких глаз. Это странное существо люди считали 
самой прекрасной пищей, так как его мясо нельзя было съесть без остатка: съешь 
кусок, а на этом месте вырастает такой же. И шижоу вновь обретает прежнюю форму.
 Для великих предков, покоившихся в земле, оно служило никогда не истощающейся 
пищей, и если это чудище было под рукой, то не приходилось задумываться, чем 
наполнить желудок». Что касается байцзе, это был говорящий зверь, наделенный 
всеведением; последнее обстоятельство заставляет предполагать в нем духа знания.
 Как сказано у Юань Кэ, зверю байцзе «были ведомы все духи небесные и бесы 
земные. Он знал наперечет всех оборотней (в которых превратились неприкаянные 
бродячие души),
[41]
живущих среди гор, лесов, рек и озер. Он мог, не перепутав, назвать, какие 
оборотни, духи и чудовища живут на такой-то горе, какие оборотни и драконы 
водятся в такой-то реке, какие шутки творит нечистая сила на дорогах и что за 
оборотни и духи-волки бродят по могилам». По мифу, правитель Хуанди, изловив 
зверя, позавидовал мудрости байцзе и приказал изобразить на карте всех духов, 
которых упомянул зверь, и снабдить рисунки подписями. Рисунков оказалось 
одиннадцать тысяч пятьсот двадцать. И с тех пор Хуанди «стало очень удобно 
управлять нечистой силой».

Особое место среди чудесных животных занимают зверь цилинь и птица фэнхуан 
(также хуанняо, фэнняо или луаньняо). Цилинь — главный среди зверей; его еще 
называют китайским единорогом. У него туловище оленя, шея волка, хвост быка и 
копыта коня; во лбу у него торчит рог, заканчивающийся мясистым наростом. Шкура 
у цилиня разноцветная; ступает он так легко, что не пригибает ни травинки, а 
питается чудесными злаками. Наряду с драконом-лун, черепахой-гуй и птицей 
фэнхуан цилиня причисляли к сы лин — священным животным. Его отождествляли с 
желтым драконом Хуанлуном — священным животным Хуанди как правителя Центра.




Луаньняо. Реконструкция Л. П. Сычева.


Если цилинь — главный среди зверей, то фэнхуан (китайский феникс) — главная 
среди птиц. В «Каталоге гор и морей» говорится, что эта птица похожа на петуха, 
«пятицветная, с разводами. Узор на ее голове похож на иероглиф дэ (добродетель),
 на крыльях — на иероглиф ли (благовоспитанность), на груди — на иероглиф жэнь 
— совершенство, на животе — на иероглиф синь (честность). Когда ее увидят, в 
Поднебесной наступят спокойствие и мир». По преданию, фэнхуан и цилинь 
появились на китайской земле в конце правления Хуанди, что было истолковано как 
выражение удовольствия Неба его мудростью и справедливостью.


Боги Древнего Китая, как пишет видный отечественный синолог В. В. Малявин, 
«были, в сущности, могущественными предками… Отношения живых с ними строились 
на принципе обоюдной пользы: приносивший жертву богу рассчитывал на его помощь 
и поддержку. Китайский пантеон имел сложную структуру и внушительные размеры. В 
сочинении минского времени „Саньцзяо сошэнь дацюань“ („Полный свод известий о 
богах трех религий“) перечислены 129 божеств, получивших официальное признание. 
Исследователи китайского фольклора насчитывают до 500–600 божеств.
[42]
Большинство из этих богов имели как бы несколько ликов. Их соотносили в одно и 
то же время с определенным явлением небесной сферы, историческим лицом и 
местностью. Вместе с тем китайский пантеон в его окончательном виде был 
результатом антропоморфизации богов. На смену пришедшим в упадок древним 
земледельческим культам и обожествлению сил природы в зооморфном облике с эпохи