переместились западнее, окончательно утратив всякую связь собственно с легендой 
о Сиванму. Существует еще один указатель на возможное родство сэ с Сиванму. Как 
считалось, именно сэ были как-то связаны с Древним Вавилоном и впервые принесли 
архитектуру знаменитых висячих садов Вавилона. А по китайским преданиям, на 
высших отрогах Куньлуня, где обитала Сиванму, существовали именно висячие сады. 
По другим предположениям, вполне возможно, что китайская богиня Сиванму была не 
кем иной, как одной из правительниц царства Куши из Мероэ, где найдены 
захоронения по крайней мере пяти правительниц, царствовавших в период от III в. 
до н. э. до I в. н. э.».



61

Вопрос и ответ в горах. Перевод Э. В. Балашова.



62

«Фольклорными божествами условно названы персонажи народного пантеона, которые 
не имели своих организованных культов, зато оказали заметное воздействие на 
искусство и литературу Китая».



63

О влиянии буддизма на китайскую мифологию см. следующую главу.



64

Перевод под ред. А. Е. Адалис и И. Голубева.



65

В другой главе «Чжуанцзы» уточняется: «Понимающий сущность жизни не занимается 
бесполезным; понимающий сущность судьбы не занимается тем, к чему незачем 
прилагать знаний. Для поддержания тела прежде всего необходимы вещи, но бывает, 
что тело не поддерживают, [хотя] вещей в избытке. Чтобы жить, следует прежде 
всего не расставаться с телом, но бывает, что теряют жизнь и не расставаясь с 
телом. От прихода жизни нельзя отказаться, ее ухода не остановить. Увы! Ведь в 
мире считают, что пропитания тела достаточно для поддержания жизни, хотя 
пропитания тела, разумеется, недостаточно для поддержания жизни. Почему же в 
мире считают это достаточным? И [почему] неизбежно все так поступают, хотя 
этого и недостаточно? Ведь тому, кто хочет избежать забот о теле, лучше всего 
уйти от мира. Уйдя от мира, избавляешься от бремени. Избавившись от бремени, 
становишься прямым и ровным. Став прямым и ровным, вместе с другими обновишься. 
Обновившись же, станешь близок Дао».



66

Первоначально практиковалась алхимия вай-дань («внешних средств»), которую 
сменила сложившаяся под влиянием буддизма алхимия нэй-дань («внутренних 
средств», или «даосская йога»). Как писал Е. А. Торчинов, «истоки внешней 
лабораторной алхимии восходят к эпохе Чжань-го и к поискам долголетия и 
бессмертия ханьского времени. Ее расцвет приходится на период Шести династий 
(Лю-чао, III–VI вв.) и первую половину танской эпохи, после чего она постепенно 
приходит в упадок и исчезает, уступив место своему психопрактическому двойнику 
— „даосской йоге“, внутренней алхимии, имевшей более древние корни, но обретшей 
систематичность и терминологичность именно благодаря лабораторной практике 
искателей эликсира бессмертия. Мода на лабораторную алхимию вернулась при 
династии Мин (XVI в., особенно в правление „даосского императора“ Цзяцзина / 
Ши-цзуна, 1521–1566), но это была уже именно мода, имевшая поверхностный и 
достаточно дилетантский характер, да и оказавшаяся к тому же весьма эфемерной. 
Многие алхимики и в период расцвета своей традиции практиковали „внутренние“ 
методы „хранения Одного“, по существу готовя окончательный переход от 
лабораторного делания к духовной трансмутации».



67

«Разжалован и сослан, доехав до заставы Ланьгуань, даю наказ внучатому