Мифы Древнего Китая

(В изложении Юань Кэ)



* Как Фуси и Нюйва создали людей 
* Как Фуси научил людей рыбу ловить 
* Как Яо дочерей замуж выдавал 
* Бессмертный великий Шунь 




Как Фуси и Нюйва создали людей
Очень-очень давно, не знаю уж чем, провинились люди перед небесным правителем 
Юй-хуаном - Нефритовым государем. Несколько дней злился Нефритовый государь, а 
потом придумал, как отомстить им. Он велел Духу ветра Фэн-бо и Повелителю дождя 
Юй-ши спуститься на землю и поднять такую бурю, чтобы все дома людей повалить, 
а потом такой ливень устроить, чтобы вся земля на три ли под воду ушла. Люди 
заволновались и устремились к высоким местам: те, что на равнинах жили. на 
деревья взобрались. Кто мог думать, что ветер будет дуть все свирепей и 
свирепей, а дождь хлестать все сильнее и сильнее. И трех дней не прошло, как 
безбрежная вода залила все кругом до горизонта и скрыла под собой людей.

Так что же, - все утонули и прервался род человеческий? Нет, оказывается не все 
люди под водой погибли. Остались Фуси и его сестра Нюйва, их один бессмертный 
шэньсянь спас, не дал им утонуть. Вот как это было.

Фуси и Нюйва были работящими, добрыми, встретится им голодный человек - всегда 
дадут что-нибудь, помогут. Об этом узнал один небесный бессмертный. Услыхал он, 
что Нефритовый государь собирается отдать приказ утопить всех людей, принял 
облик нищего и спустился в мир людей. Подошел к воротам дома Фуси и стал 
просить подаяние. Фуси и Нюйва гостеприимно приняли его, как всегда своих 
бедных братьев принимали, дали ему одежды и денег. Увидел бессмертный шэньсянь, 
что они и вправду добрые люди, и решил спасти их. Он отдал им свою бамбуковую 
корзину и сказал:

- Дарю вам эту корзину, а вы храните ее хорошенько. Если случится потоп, 
залезайте в нее оба - тогда не потонете.

Только Фуси взял в руки корзину, как нищий тотчас же исчез. Поняли Фуси и Нюйва,
 что это был спустившийся в мир людей бессмертный, и поспешно стали кланяться 
да на небо поглядывать.

Прошло несколько дней, и впрямь наступил потоп. Фуси и Нюйва, помня совет 
шэньсяня, забрались в плетенную из бамбука корзину и поплыли по разлившейся 
воде. Вода подымалась все выше и выше - и бамбуковая корзина подымалась все 
выше и выше, вода опускалась - и корзина опускалась, словно лодочка. А когда 
вода отступила, бамбуковая корзина легонько опустилась на землю. Фуси и Нюйва 
вылезли из нее, оглянулись: ай-я! Во всей Поднебесной только они вдвоем, брат с 
сестрой, и остались. Что делать? Стал Фуси с сестрой советоваться: а не 
вылепить ли нам людей из глины, чтобы не прервался род людской на земле? 
Обрадовалась Нюйва, согласилась. Накопали они глины, замесили ее, подлив воды, 
и принялись лепить людей.

Кто мог знать, что только примутся они за дело, как явится к ним Матушка-земля 
- Диму няннян и скажет сердито:

- Хотите человечков из глины делать? Нет ничего проще! Да только сразу вы мне 
урон нанесли. Ведь вам сколько глины надо, а где мне самой глины взять, чтобы 
яму, которую вы выроете, засыпать? Нет, раз уж решили продолжить род людской, 
должны вы, брат с сестрой, стать мужем и женой!

После этих слов неприятно стало у них на сердце. Да делать нечего, пришлось, 
как говорится, сдержав гнев да проглотив язык, отказаться пока от своих 
намерений.

Только Фуси не бросил мысль о том, чтобы человечество возродить. Думал он так, 
прикидывал этак, видит, хоть и не очень-то хорош совет Матушки-земли, да ничего 
другого не придумаешь. И вот однажды сказал он об этом своей младшей сестрице. 
Услыхала Нюйва его слова, покраснела от стыда, сжалась вся - ничего не ответила.
 Семь дней, семь ночей они про то толковали, а потом Нюйва и говорит Фуси:

- Если нужно нам стать мужем и женой, так это нетрудно. Я побегу, а ты догоняй. 
Догонишь - поженимся, не догонишь - ничего не выйдет.

Фуси подумал: "Ямужчина, а она женщина. Неужели я недогоню ее!" И согласился.

Вот пустились они бежать. Нюйва впереди бежит, Фуси сзади догоняет. Кто мог 
знать, что Нюйва бегает так быстро! Пустилась она вокруг большой горы, Фуси за 
ней вокруг горы побежал, семь раз гору обежал, - все никак сестру не догонит. 
Видит, черепаха выползла, кивнула ему и говорит: - Ты в другую сторону беги, 
тогда догонишь.

Повернул Фу"?и в другую сторону и тут же столкнулся с Нюйва, обнял ее. Так вот 
и догнал. "*

А Нюйва страшно рассердилась на черепаху за то, что она эту хитрость Фуси 
подсказала. Как пнет ее ногой, так весь панцирь ей и раздавила. Фуси подумал: 
черепаха мне помогла, а теперь у нее панцирь раздавлен, даже глядеть жалко. 
Соберу-ка я его по кусочкам. Стал он обломки собирать и составил весь панцирь. 
Не верите - взгляните: и по сей день у черепахи по линиям на спине видно, что 
ее панцирь из обломков собран! Починил Фуси черепахе панцирь, хотел с Нюйва 
свадьбу справить. Кто мог знать, что Нюйва опять не согласится!

- В тот раз, - говорит, - тебе черепаха помогла, это не в счет. Давай еще раз 
состязаться. Видишь, жернова лежат, бери на спину верхний камень, а я возьму 
нижний. Затащим их на вершину той большой горы, а потом вниз спустим. Если 
жернова внизу опять соединятся, то мы поженимся, а коли нет, так ничего не 
выйдет.

Взвалили они на спину по жернову и полезли к вершине. Спустили оттуда вместе 
оба жернова и сами вдогонку за ними к подножию горы побежали поглядеть. Сказать 
и то удивительно: оба жернова у подножия горы один на другом лежат. Нечего было 
больше сказать Нюйва. Так и стали они мужем и женой.

Прошло после этого сто дней, и родила Нюйва комочек мяса. Посмотрел на него 
Фуси и расстроился. Схватил нож и давай рубить-крошить мясной комок. И вот что 
удивительно, каждый кусочек мяса тут же в человечка превратился. Посчитал их 
Фуси - ровно сто человек вышло. Повсюду бегают, повсюду прыгают. Одни к реке 
побежали, другие на деревья забрались. Тут брат с сестрой и стали им фамилии 
придумывать: тем, кто к реке побежал, дали фамилию Хэ, что значит Река; тем, 
кто на персиковые деревья залез, - Тао, то есть Персик; тем, кто на сливовые, - 
Ли, значит Слива... По тем местам, где их остальные дети поселились, они и 
фамилии получили. Так вот и вышло потом сто фамилий. С тех пор в Поднебесной 
снова род людской возродился.



Как Фуси научил людей рыбу ловить
После того как Фуси вместе с сестрой создали человечество, людей на земле день 
ото дня становилось все больше. Тогдашние люди не были похожи на нынешних. В те 
времена не знали земледелия. С утра и до поздней ночи люди охотились на диких 
животных, ели их мясо и пили их кровь. Мало убьют зверей - еды им вдоволь не 
достанется. Совсем никого не убьют - в животах пусто будет. Еду в те времена 
нелегко было добыть.

Фуси видел все это, и на душе у него было тяжко. "Если так всегда будет, много 
людей умрет от голода", - думал он. Прикидывал так, прикидывал эдак, думал три 
дня и три ночи, да так и не придумал, как быть с едой для детей и внуков. На 
четвертый день пришел он к реке. Бродит по берегу, думает. Ходил, ходил, вдруг 
поднял голову - глядь, большой, жирный карп из воды выпрыгивает, высоко так 
подпрыгивает. Тут и второй карп выпрыгнул, за ним третий. Стал Фуси 
присматриваться. Подумал: "Большие карпы, жирные, поймай да ешь, чем плохо?" 
Решил он так и спустился к реке, чтобы схватить рыбину. Много сил не затратил, 
поймал прямо руками большого, жирного карпа. Очень обрадовался Фуси, унес карпа 
домой.

Узнали дети и внуки Фуси, что он рыбу поймал, прибежали обрадованные, стали с 
расспросами приставать. А Фуси разорвал рыбу на части и каждому по кусочку 
раздал. Попробовали - понравилось. "Раз рыба вкусная, давайте теперь ее ловить, 
вот и будет нам подспорье", - сказал Фуси.

Дети и внуки его, конечно, согласились и тотчас побежали к реке. Пробыли там от 
полудня до вечера, и почти каждый поймал по рыбине. А были и такие, что по три 
и даже по четыре исхитрились схватить. Радости людей не было предела. Принесли 
они рыбу домой и с удовольствием съели. Фуси тотчас же послал гонцов с письмом 
к тем своим сыновьям и внукам, которые жили в других местах, советуя им тоже 
рыбу ловить.

Не прошло и трех дней, как все дети и внуки Фуси научились рыбу ловить. Только, 
как говорится, со всяким хорошим делом много мороки. На третий день явился царь 
драконов Лун-ван со своим первым министром - черепахой и злым голосом говорит 
Фуси:

- Кто тебя звал рыбу ловить? Вон сколько вас, людей, так всех моих драконовых 
сыновей и внуков переловите! Немедля брось это дело!

Но Фуси не испугался слов Лун-вана, а спокойно так, с достоинством, в свою 
очередь спросил его:

- Ты не разрешаешь нам ловить рыбу, что же тогда нам есть? - Что вам есть? А 
мне какое дело? Я не разрешаю вам рыбу ловить! - сердито сказал Лун-ван.

- Ладно! Не разрешаешь ловить рыбу, не будем. Только смотри, нечего будет есть 
- станем воду пить, всю воду подчистую выпьем, все твои водяные твари 
передохнут.

Лун-ван, вообще-то говоря, может только слабых обманывать, а сильных боится. 
Услышал он слова Фуси, перепугался. Вдруг Фуси, его дети и внуки и вправду всю 
воду выпьют, чего доброго, и сам не спасешься! Вроде бы и согласен разрешить 
людям рыбу ловить, да трудно назад свои слова взять. Как говорится, и вперед 
идти тяжело, и назад отступить трудно. Черепаха - его первый министр - 
подползла к его уху, тихонько так шепчет:

- Смотрите, люди-то эти руками рыб хватают. Поставьте им такое условие: если 
они всю воду не выпьют, пусть рыбу ловят. Только не разрешайте ловить ее руками.
 А без рук они ни одной рыбы не поймают. Так и можно будет и драконьих детей и 
внуков сохранить, и вашу, государь-дракон, жизнь сберечь. Пусть они все глаза у 
реки проглядят - вот хорошо-то будет!

Выслушал Лун-ван совет черепахи, и понравился он ему. Расхохотался он, 
повернулся к Фуси и говорит:

- Если не выпьете воду дочиста, то можете рыбу ловить. Но только запомните одно 
условие: не хватать рыбу руками. Если согласны, на том и порешим, чтобы больше 
ни у вас, ни у меня никаких обид не было. Фуси подумал-подумал и согласился: - 
Ладно!

Лун-ван решил, что ему удалось провести Фуси и, радостный, вместе со своим 
министром-черепахой отправился обратно. А Фуси тоже забрал своих детей и внуков 
и к себе пошел. Вернулся домой, стал думать, как без рук рыбу ловить. Думал 
весь вечер, на другой день до самого обеда думал - все не мог ничего придумать. 
После обеда улегся он под деревом, стал в небо глядеть да думать.

Видит, между двумя ветками паук паутину плетет. Слева нить пропустит, справа 
нить продернет, вот и готова круглая сеть. Закончил паук свое дело, отбежал в 
уголок, спрятался. Вскоре летавшие поодаль комарики да мухи все в сеть попали. 
Тогда паук спокойно вылез из своего уголка и принялся за еду.

А Фуси, когда он глядел, как паук плел свою сеть, вдруг осенило. Он побежал в 
горы, отыскал лианы и свил из них веревку. Потом, словно паук, плетущий паутину,
 сделал грубую сеть. После этого он срубил две палки, смастерил из них 
крестовину, привязал к ней сеть, потом приделал к крестовине длинный шест, и 
все было готово. Он отнес снасть к реке и забросил в воду. Фуси стоял на берегу 
и тихонько ждал. Прошло немного времени, Фуси потянул сеть вверх - ай-я! - в 
сети трепыхались и прыгали рыбы. Способ этот и впрямь оказался удачным. Рыбы 
попалось в сети куда больше, чем когда ловишь ее руками, и людям теперь не 
нужно было стоять в воде. Фуси передал секрет плетения сетей своим сыновьям и 
внукам. И с тех пор все его потомки знали, как ловить сетью рыбу, и не 
испытывали больше нехватки в еде. И по сей день люди ловят рыбу сетями.

А Лун-ван, увидев, что фуси стал ловить рыбу сетью, изошел злобой, потому что 
люди теперь ловили рыбу не хватая ее руками. Царь драконов раскаялся в своих 
словах, но брать их назад ему было неловко: еще рассердишь Фуси и его сыновей и 
внуков, а те и вправду возьмут да и выпьют всю воду в реке. Сидит Лун-ван в 
своем дворце, беснуется, глаза его чуть из орбит не вылезают. Потому-то люди и 
стали рисовать царя драконов с вытаращенными глазами. А его черепаха-министр, 
увидев, что государь так разволновался, решила еще что-нибудь для него 
придумать. Разве могла она знать, что только заберется она Лун-вану на плечо, 
приблизится к его уху да рот раскроет, как Царь драконов ударит ее и она упадет 
в тушечницу, что стоит перед Лун-ваном на столе. Перевернулась черепаха в 
тушечнице два раза и окрасилась в черный цвет. С тех пор черепахи 
черные-пречерные, это все оттого, что первого министра - черепаху Лун-ван тогда 
в тушечницу сбросил.




Как Яо дочерей замуж выдавал
У государя Яо было две дочери, старшая - Эхуан - приемная, младшая - Нюйин - 
родная. Обе сестры красивыми выросли, умом других превосходят. Яо очень любил 
их, каждый раз, когда Яо отправлялся объезжать свои владения, Эхуан и Нюйин 
вместе с отцом ехали.

А когда Яо собрался уступить свой престол Шуню, он решил и дочерей отдать ему в 
жены. Недаром потом говорили: "Две дочери Яо - две жены Шуня". Узнали девушки, 
что их вместе за Шуня замуж отдадут, и очень обрадовались. Только жена Яо 
опечалилась. Она все думала, как бы так сделать, чтобы ее родная дочь Нюйин 
стала старшей женой, а приемная - Эхуан - наложницей. Государь Яо никак на это 
не соглашался. Придумал он три задачи, чтоб определить, кто из дочерей 
талантливей, проворней, ум ней, - та и будет главной. Делать нечего, пришлось 
жене согласиться.

Первая задача была - бобы сварить.

Дал Яо каждой дочери по десять зерен бобов, по пять цзиней хвороста. Которая 
первая сготовит, та и победит.

Старшая, Эхуан, за много лет привыкла обед готовить. Плеснула в котел немного 
воды, как говорится, воды стакан, а дров - телега, прошло совсем немного 
времени, бобы сварились, а хворост еще остался. Младшая, Нюйин, наоборот 
сделала, воды в котел много налила, воды - много, дров - мало, дрова сгорели, а 
вода так и не закипела. Нечего и говорить, что бобы и вовсе не сварились. Жена 
Яо с трудом перенесла это, да сказать нечего. Вторая задача - подошвы 
простегать.

Велел Яо своей жене принести две подошвы и дратву. Дал каждой дочери по подошве 
и по куску дратвы. Кто скорее простегает - та и победила.

Старшей, Эхуан, часто приходилось туфли шить, дело привычное, сноровки не 
занимать. Порезала она дратву на короткие отрезки, один кусок кончится, второй 
берет, и полдня не прошло, подошва прошита, да так ровно-ровно, и красиво, и 
прочно. А Нюйин стала длинной-длинной дратвой прошивать, хлопотно это, да и 
дратва то и дело в узелки завязывалась, за полдня и полподошвы не прошила, да и 
то, что получилось, - наперекосяк, стежки редкие, глаз не радуют. Государь Яо 
ничего не сказал, а жена разозлилась, стала втайне прикидывать, что бы такое 
придумать.

Перед тем как дочерей к Шуню отправить, Яо третью задачу задал: которая из 
дочерей быстрее до горы Лишань, где Шунь жил, доберется, та и победит. Тут жена 
Яо и вмешалась:

- Эхуан - старшая, ей прилично на колеснице ехать, трех коней впряжем, красивей 
будет, Нюйин - младшая, ей прилично и на муле верхом ехать, пусть одна 
отправляется, так проще.

Государь Яо, конечно, понял, в чем тут дело, хотел было поспорить, да время 
отправлять дочерей пришло, не успел. Пусть уж так едут.

Скачет Нюйин на самке мула, узкими тропинками вперед спешит, а сестра Эхуан 
медленно на колеснице едет. Да вот незадача, проехала Нюйин полпути, мулица 
вдруг жеребиться надумала.

- Чтоб ты сдохла, - рассердилась Нюйин, - не вовремя жеребишься, такое важное 
дело из-за тебя расстраивается, не будет больше у тебя детенышей!

Поэтому с тех пор у мулов и не бывает детенышей. А место то называется 
Лоц-зюйцунь - Деревня, где родился муленок. Но это уже после его так назвали.

А в это время Эхуан на своей колеснице подоспела. Эхуан увидела, что с младшей 
сестрой такое дело приключилось, тотчас же сошла с колесницы, взяла Нюйин за 
руку и к себе посадила, так они вместе к Шуню и поехали.

А Шунь их обеих в жены взял, но не стал одну старшей женой звать, другую - 
младшей, одну - женой, другую - наложницей. Сестры дружно всеми силами ему 
помогали Поднебесной управлять и много добра людям сделали. 

Бессмертный великий Шунь
Великий Шунь в древние времена был добрым государем. Прежде чем он сел на 
престол, его несколько раз пытались извести, но каждый раз не могли сжить со 
свету.

Почему Великий Шунь столько терпел? А дело было вот в чем. Когда его мать 
умерла, его слепой отец взял в дом новую жену. Новая жена родила сына, которого 
назвали Сян, то есть Слон. Сян был очень гордым, люди так и звали его - Сянъао, 
Сян Гордый. Вырос он с черным сердцем: только и думал, как бы ему над людьми 
стать, чужое добро захватить. Частенько он с матерью советовался, как бы Шуня 
извести. Пословица гласит: "Раз есть мачеха, есть и пасынок". А слепой его отец 
полный дурак был - вскоре он по той же дорожке пошел, что и его новая жена и ее 
сын.

Вот однажды мачеха и говорит Шуню:

- Шунь, а Шунь! Слишком много нас в доме, а поле совсем крошечное. Оглянуться 
не успеешь, как еда вся вышла. И решили мы с твоим отцом: иди-ка ты на гору 
Лишань целину подымать. Справишься за три года - возвращайся. А не сумеешь...

Не успела мачеха договорить, как слепой отец Шуня стукнул палкой оземь и 
сердито сказал:

- Не подымешь целину - помирай на чужбине!

Услышал Шунь эти слова и понял, что семья хочет извести его: гора Лишань 
огромная, разве за три года ее вспашешь? Однако Шунь все-таки согласился. А в 
душе подумал: "На земле люди умирают с голоду, но не случалось, чтобы умирали 
от усталости". Придется подымать целину. Надо напрячь все силы, и только. Когда 
Шунь собрался уходить, Сянъао вывел из хлева больного вола и дал брату 
сломанный плуг - ясно, что хотел навредить Шуню. Но Шунь не сказал ни слова, 
поднял сломанный плуг, потянул за собой больного вола и ушел.

Пришел Шунь к горе Лишань, а там и клочка хорошей земли нет. Вся гора заросла 
кустарником и буйными травами. Смастерил он себе у подножия горы навес из 
тростника, взял нож и стал срезать кустарник да траву. Починил плуг, подлечил 
больного вола. Много месяцев так трудился, пока наконец принялся землю пахать.

Больше полугода прошло. Сидит Сянъао дома, ничего не делает. Решил как-то к 
горе Лишань сходить, поглядеть, как Шунь целину подымает. Идет по дороге и 
думает: "Такая огромная гора, наверняка он и травинки не выдернул!" Кто бы мог 
подумать, что Шунь уже полгоры распахал! На распаханной земле семена посеял. 
Злаки выросли зеленые-презеленые. Шунь как раз землю пахал, когда брат пришел. 
Радостно стал его в дом звать, угощать. Увидел Сянъао, что стол вином да 
закусками уставлен, неприятно стало у него на душе. Раз-раз, съел все угощение, 
даже спасибо не сказал, ушел.

Пришел домой, лицо вытянулось. Мать его спрашивает: - Ты что такой невеселый?

Сянъао сердито матери рассказал во всех подробностях, что он там, на горе 
Лишань, видел. Мать спрашивает: - Что теперь делать думаешь?

Санъяо почесал голову, подумал и говорит:

- Есть выход! Все зерно, что он на горе соберет, мы отберем. А ему оставим 
совсем немного, чтобы в два дня один раз поесть. Будет полудохлый от голода, 
тогда поглядим, как он дальше пахать станет.

Услышали это слепой отец и мачеха и велели Сянъао так и сделать. Осенью Сянъао 
все зерно, что Шунь собрал, мешок за мешком, домой перевез, а Шуню чуть-чуть 
зерна оставил. А Шунь по-прежнему изо всех сил трудится. Великий Шунь трудиться 
хорошо умел, с людьми приветлив был, увидит, что человек хлопочет, всегда 
поможет. Потому и взрослые, и дети - все любили его. Из дальних краев люди сюда 
перебираться стали, с Шунем вместе жить. Не так много времени прошло, глядь - 
заброшенная гора Лишань в оживленный город превратилась, Шуню зерна не хватает 
- кто ему мешок принесет, кто корзину. Шуню и не съесть всего.

В это время и привалило Шуню счастье. Царь Яо состарился, видит - девять 
сыновей у него, а все недостойные, с великими делами не справятся. Взял он двух 
своих дочерей, Эхуан и Нюйин, и отправился вместе с ними в путь, жениха им 
искать. Хотел найти добродетельного и способного зятя, чтоб управление страной 
ему передать.

И вот добрался Яо до горы Лишань. Разузнал все про Шуня, а потом позвал его 
самого и стал о великих делах Поднебесной расспрашивать. Много говорил Шунь, 
хорошо на все вопросы отвечал. Очень он государю Яо понравился. Решил Яо, что 
Шунь - самый подходящий для него человек, и отдал ему в жены обеих своих 
дочерей. Тут же и свадьбу справили. Сам Яо домой отправился, чтобы с 
гражданскими и военными сановниками о передаче своего трона посовещаться, а 
дочерей с Шунем вместе поселил.

Сянъао услыхал эту новость и даже зубами заскрипел. Думал так, думал эдак, 
придумал-таки хитрый план. Позвал свою мать и стал ей на ухо что-то нашептывать.
 А мать, не дождавшись, пока Сянъао договорит, головой закивала, торопить сына 
стала, чтобы скорей шел.

Сянъао со всех ног помчался к горе Лишань. Подошел к Шуню и участливо так 
говорит:

- Братец, устал ты тут целину подымать. Нам всем без тебя плохо. Жизнь сейчас 
лучше стала. Мать с отцом послали меня, чтобы я тебя домой привел. Целину 
теперь можно и не распахивать.

Сянъао не стал дожидаться, пока Шунь ему ответит, бросился в дом брата, стал 
его вещи собирать. А Шунь, узнав, что мачеха и отец велели брату его домой 
привести, решил, что те и впрямь подобрели. Радостно собрал все вещи и со 
своими женами Эхуан и Нюйин в обратный путь отправился. Народ, что на горе 
Лишань поселился, никак с Великим Шунем расстаться не мог, толпой далеко-далеко 
провожать его отправился.

Когда Шунь вошел в дом, слепой отец и мачеха притворились, что очень ему 
обрадовались, достали хорошего вина, вкусных закусок, чтобы угостить его. Кроме 
того, еще ему с женами отдельный домик выделили. На другой день рано утром, 
только-только позавтракать успели, мачеха и говорит Шуню:

- Не знаю, с чего бы это, вода в колодце невкусной стала. Знаешь пословицу: 
"Прочистишь колодец три раза, и вода вкусной станет". Надо бы почистить колодец.


Шунь согласился, тотчас взял мотыгу, прихватил корзину и стал спускаться в 
колодец. А Сянъао, как увидел, что старший брат в колодец полез, тут же стал 
приготовленные заранее камни и черепицу в колодец бросать, весь колодец и 
завалил. Да еще взял две корзины глины, сверху все замазал и ногами утрамбовал. 
Потом весело к дому брата побежал. Бежит и думает: "Вот повезло, теперь обе 
невестки-красавицы мои, да еще того гляди и государем стану". Чем больше он о 
том думал, тем слаще у него на сердце становилось. Подошел к дверям Шуня, а тут 
дверь - пэк! - как стукнет его по голове! От неожиданности Сянъао навзничь упал,
 глазами в небо уставился. Мог ли он думать, что из дверей Шунь выйдет! Увидел 
Шунь, что Сянъао на земле лежит, и спрашивает:

- Братец, давно ли ты пришел? Что не заходишь, почему на земле лежишь? А Сянъао 
при виде Шуня подпрыгнул с испуга, вскочил с земли и, даже глину с себя не 
стряхнув, бросился наутек.

Как же это произошло? Оказывается, бог местности Ту-ди узнал, что Сянъао 
задумал погубить Шуня, и когда Шунь спустился в колодец, он его под землей 
вывел и домой проводил. А Сянъао решил, что он средь бела дня привидение 
встретил.

Не удался этот план Сянъао, он придумал другой. Выпучил свои злодейские глазки 
и говорит отцу с матерью:

- Не падайте духом! Утопить его не удалось, так огнем его сожжем! Иди, мать, 
позови его, пусть отец ему скажет, что у амбара крыша прохудилась, надо, мол, 
перекрыть ее. Только он на крышу залезет, мы лестницу уберем, внизу огонь 
разожжем, хворост вокруг сарая раскидаем, поглядим, куда он убежит!

Услышал слепой отец, что Шуню смерть в огне уготована, сперва не мог такое 
вынести, долго рта не раскрывал. Но Сянъао и жена так на него насели, что он в 
конце концов согласился.

На другой день, как только Шунь на крышу поднялся, внизу пламя занялось. 
Заметался Шунь, а возле него рыжебородый старец оказался, велел ему глаза 
зажмурить. Зажмурился Шунь, а старец поднял его за шиворот и легко перенес 
обратно к нему в комнату. Этот рыжебородый старец, оказывается, был дух огня 
Хо-шэнь. Узнал он, что Шуню грозит жестокая гибель, и поспешил спасать его.

А Сянъао, мачеха и слепой отец втроем у амбара стоят, глядят, как огонь все 
сильнее разгорается, вмиг весь амбар спалило дотла. Решили они, что уж на этот 
раз Шуню не удалось спастись, и были очень довольны. Сянъао побежал в комнату 
брата, думал с невестками породниться, не ожидал, что дверь у Шуня будет плотно 
прикрыта. Подбежал к ней Сянъао, изо всех сил как толкнет - бин-бан! - 
поскользнулся и упал, на собачьем дерьме растянулся, на лбу шишку с гусиный зоб 
набил. А Шунь услыхал шум у дверей, выглянул, видит - Сянъао лежит, жалобно 
стонет. Бросился Шунь его подымать. Подымает и говорит:

- Братец пришел, вот и хорошо, зачем же только сразу земные поклоны бить? 
Позвал Шунь своих жен Эхуан и Нюйин, велел вина и закусок принести, брата 
угощать, А Сянъао увидал Шуня, изумился, перепугался, стыд его мучит, злоба 
снедает. Поднялся с земли, даже не отряхнулся, поскорей наутек бросился. Вбежал 
он в дом, а мать и спрашивает: - Сынок, ты что так быстро вернулся? Все ли в 
порядке? А Сянъао заплакал: - Какое там в порядке!

И рассказал матери все, что случилось. А мать со злобой и говорит: - Чтоб ему 
башку отрубили, нельзя его живым оставлять! Скорей еще что-нибудь придумай!

Сверкнул Сянъао хитрыми глазками и говорит:

- Так сделаем: я его завтра позову к себе вина выпить, а стол позади комнаты 
поставлю, в пристройке, где колодец, Я колодец сверху циновкой прикрою, на 
циновку стул поставлю и скажу ему, чтобы он на тот стул сел. А под стулом-то 
дыра, как он сядет, так в колодец и провалится. Тут мы дыру и завалим. Поглядим,
 сможет ли он опять выбраться. Мать обрадовалась, затараторила: - Годится, 
годится! Так и сделаем!

На другой день Шунь собрался было идти работать, а к нему Сянъао вбегает: - 
Братец, очень я перед тобой виноват. Пословица говорит: "Конь спотыкается, 
человек ошибается". Натворили мы дел, вот я и пришел перед тобой извиниться, 
прощения просить. Мать с отцом вина да закусок приготовили, зовут тебя, братец, 
посидеть с ними за угощением.

Проговорил он так, руки на груди сложил, поклон совершил. А Шунь от природы 
добрый был, услыхал он такие слова, не стал долго думать, радостно, весело с 
братом отправился.

Увидали мачеха и отец, что Шунь идет, навстречу поспешили. Длинные речи говорят,
 короткие речи произносят, любовь к сыну выказывают. Потом усаживать Шуня 
повели. Одно место ему уступают, другое, все норовят, чтоб он на тот стул, что 
над колодцем стоит, сел. Шунь все стеснялся садиться, трижды отказывался, 
дважды другим место уступал. Тут Сянъао не выдержал, чуть не взорвался. 
Подмигнул он матери, и взяли они Шуня за руки да силой на тот стул усадили. 
Сказать и то странно: усадить усадили, а стул стоит себе крепко на колодезной 
дыре и не проваливается.

Сянъао видит, что Шунь спокойно, ровнехонько на стуле сидит, как ни в чем не 
бывало, и сердце у него прямо волдырями пошло. Смотрит на Шуня, ничего понять 
не может. Вытянул он тогда ногу под столом, приподнял легонько циновку, а под 
циновкой-то драконья голова величиной с меру для зерна. От страха у Сянъао из 
трех луш-хунь две сразу отлетели, из семи душ-яо пять душ улетели. Бросился он 
на землю да так ползком из комнаты и уполз. Мать его не поняла, что случилось, 
и вслед за ним выбежала.

А что на этот раз произошло? Оказывается, когда они колодец циновкой накрыли, 
царь драконов Лун-ван узнал, что они опять Шуня извести задумали, и свою голову 
под циновку подставил. Потому-то Великий Шуиь в колодец и не провалился.

После этого случая Сянъао и его мать поняли, что Шуня им не загубить, и не 
осмеливались больше вредить ему. А потом, когда Шунь стал государем, он ничуть 
обиды не таил, а послал людей, чтоб его слепого отца,, мачеху и Сянъао к нему 
привели, да еще дал Сянъао чиновничью должность.