Между тем не одни греки почитали людей высшей пробы, живших во имя чести. 
Chevalier средневекового французского эпоса по всем статьям столь же героичен, 
как и греческий герой, и движим он сходными побуждениями. К той же семье 
принадлежат испанский caballero, англосаксонский cempa, русский богатырь, 
древнегерманский held, исландский jarl, татарский батыр, сербский юнак, 
албанский rm, узбекский палван. Иногда героические качества приписываются 
особому роду людей, которые вообще во всех отношениях живут по своим правилам 
Концепция героя и героической доблести распространена очень широко, и, невзирая 
на различные формы ее утверждения и воплощения у разных народов, проявляется 
она в одинаковом наборе основных характеристик, соответствующих тому, что 
говорили греки о своих героях. Эпоха, которая верит в поиски славы, 
естественным образом стремится выразить свое восхищение в стихах о деяниях и 
приключениях героев, о смелых дерзаниях и благородных поступках. Отвечая 
реальным потребностям человеческого духа, героическая поэзия и сейчас жива во 
многих уголках мира, а в прежние времена бытовала практически повсюду».

Эти слова выдающегося английского исследователя С.М. Боуры в полной мере 
применимы и к героической поэзии индийцев, сохранившейся до наших дней в 
эпических шлоках «Махабхараты» и «Рамаяны»
[55]
. Неутолимая жажда славы, презрение к смерти, безусловное мужество и прочие 
составляющие неписанного кодекса чести эпических героев — все они движут 
поступками персонажей обеих индийских поэм, причем как персонажей 
добродетельных, так и их противников (здесь мы снова сталкиваемся с 
представлением о неразделимости добра и зла в целостном мире). В 
«Бхагавад-гите», составной части «Махабхараты», возничий героя Арджуны Кришна 
говорит о трех путях праведного поведения (путь действия, путь знания и путь 
богопочитания) и выше всего ставит первый путь:



Исполни свой долг, назиданье усвоя
Воитель рожден ради правого боя.


Воитель в сраженье вступает, считая,
Что это — ворота отверстые рая,


А если от битвы откажешься правой,
Ты, грешный, расстанешься с честью и славой.


Ты будешь позором покрыт, а бесчестье
Для воина горше, чем гибель в безвестье.


Отважные скажут: «Он струсил в сраженье».
Презренье придет, и уйдет уваженье.


Издевку и брань ты услышишь к тому же
От недругов злобных — что может быть хуже!


Убитый, — достигнешь небесного сада.
Живой, — на земле насладишься как надо.


Поэтому, Арджуна, встань, и решенье
Прими, и вступи, многомощный, в сраженье!


При этом героическая поэзия индийцев, во многом следуя «шаблону» архаической 
героики, существенно отличается от героической поэзии других народов. Как писал 
в предисловии к современному русскому изданию «Махабхараты» П.А. Гринцер, 
«древнеиндийский эпос и похож и решительно не похож на другие эпосы. Сходство 
касается в основном героического слоя его содержания. Между тем поэмы 
складывались в течение многих веков, впитывали в себя новые идеи и воззрения, и 
героический идеал под влиянием этих специфических для индийской древности 
воззрений если и не был полностью снят, то, во всяком случае, был радикально 
переосмыслен». Это радикальное переосмысление героики выразилось прежде всего в 
трансформации героического конфликта в конфликт нравственный: стремление к 
славе должно сочетаться с законом, моралью, высшим долгом и религиозными 
обязательствами человека, то есть со всем тем, что индуистская философская 
традиция называет дхармой.
«Представление о дхарме является центральным для эпоса. Главный герой поэмы 
Юдхиштхира зовется «сыном дхармы»  и «царем дхармы» , поле Куру, на котором 
происходит решающая битва, именуется «полем дхармы» , сама битва — «битвой за 
дхарму» , и борьба между героями эпоса ведется не только на материальном,