касается бедствий, не могла ошибиться. Но возникает вопрос о длительности 
пребывания древних евреев в дельте Нила и обстоятельствах их удаления оттуда. 
Эти вопросы в том или ином направлении решаются с помощью письменных египетских 
источников и книги египетского жреца Манефона (III в. до н. э.), написанной на 
греческом языке.
Поскольку победа Мернепты над Израилем датируется 1200 г., до этого времени 
евреи должны были находиться в Египте, и их следует искать среди азиатов, 
захвативших Египет и владевших им около столетия до воцарения в XVI в. до н. э. 
фараонов XVIII династии (ок. 1580 — 1345). Египетские тексты называют их 
гиксосами. Это подтверждается враждебной греко-египетской традицией (Манефон, 
Апион), с которой полемизирует римско-еврейский писатель I в. н. э. Иосиф 
Флавий (Йосеф бен Маттитьяху) в сочинении "Против Апиона". Однако Манефон 
датирует освобождение Египта от гиксосов, которых называет «прокаженными», 
началом XVIII династии, а не периодом её распада. В связи с этим предлагается 
две даты исхода — верхняя и нижняя, последнее время правления Рамсеса II (1301 
— 1235). Главным аргументом в пользу низкой хронологии исхода служит упоминание 
в книге «Исход» города Питхона, который известен по египетским источникам как 
Пер-Рамсес.
Книга «Исход» возникла много позднее этого события, скорее всего, не ранее 
времени царей Давида и Соломона. В распоряжении её авторов не могло быть 
письменных источников — письмо у древних евреев появилось после завоевания ими 
страны Ханаан. Царские писцы живописали бедствия евреев в Египте и по пути из 
Египта в землю обетованную, подчеркивая преимущества жизни свободного народа 
под властью его собственных царей.
Сама тема признания фараоном Йахве, становится понятной в связи с отношениями 
между Египтом и Израилем во времена Соломона: даже Моисей с Аароном не смогли 
убедить фараона в могуществе Йахве, а Соломон добился этого, получив дочь 
фараона в свой гарем. Для рассказчика не имеет значения имя фараона — был ли 
это Рамсес II или его ничтожный преемник. Таким образом, ветхозаветный текст не 
может быть использован для характеристики ситуации в Египте XIII в. до н. э. Он 
только свидетельство реальности Исхода (или изгнания) из Египта.
Еще менее историчен рассказ о странствиях в пустыне. Исход представлен как 
преодоление не только внешних преград (сопротивление фараона и самой безводной 
пустыни), но и инертности народа, который не был убежден в необходимости 
покинуть Египет и пуститься в странствия. Это препятствие, реальное или 
вымышленное, возвысило Моисея и его бога Йахве. Библейский автор забывает о том,
 что говорится в древних книгах о времени до удаления из Египта. Йахве 
становится богом Исхода, богом пустыни, дающим своему народу заповеди на одной 
из её гор. И это наталкивает на мысль, что только в Египте, в условиях рабства 
племенной божок превратился в единственного бога, подобного египетскому Атону 
времен царствования Эхнатона. Если это так, становится понятной версия о 
воспитании Моисея египетской царевной и само его египетское имя. Евреи, оставив 
Египет, унесли не имущество египтян, как говорится в книге «Исхода», а мятежную 
идею единого божества, отвергнутую преемниками Эхнатона.
Значительная часть «Исхода» — это рассказ о пустыне, пролегающей между рабством 
и свободой, между Египтом и землей обетованной. Йахве — проводник через пустыню,
 самый странный из проводников. Он заставляет обходить дороги, углубляться в 
глушь, описывать круги. Но это не удивительно. Ведь Йахве той поры — это 
знойный ветер пустыни, дующий, куда ему хочется, превращая пески в свитки и 
выписывая на нем загадочные узоры, которые может понять только поэт:


Скажи мне, чертежник пустыни,
Арабских песков геометр,
Ужели безудержность линий
Сильнее, чем дующий ветр?

Осип Мандельштам

Главный персонаж книги «Исход» — Моисей — стоит на рубеже двух исторических 
эпох и этим он, подобен Янусу, обладающему двумя лицами. Одно из них обращено в 
кочевое, патриархальное прошлое еврейских племен, другое — в его 
государственное будущее. Сын осевшего на границах Египта кочевника, он, 
благодаря стечению обстоятельств, занимает, если верить легенде, выдающееся 
положение в фараоновском Египте и пользуется преимуществами многовековой 
культуры, но, жертвуя ими, возвращает народ из египетского рабства в исходную 
кочевую среду.
Моисей — не народный вожак, увлекающий своим красноречием угнетенных, как 
поступали полулегендарные римские народные трибуны. Ветхий завет наделяет 
Моисея косноязычием, а его рупором делает брата Аарона. Он не военачальник. В 
минуты военной опасности Моисей оказывается способным лишь на молитву. Даже 
идея разделения народа на отряды принадлежит не Моисею, а его тестю Иофору. 
Моисей — вероучитель, идущий за Богом. Его пробуждает от сорокалетней спячки 
Бог, призывающий спасти свой народ и обещающий ему землю обетованную. Моисей 
колеблется, сомневаясь в том, что народ пойдет за ним. И только после того, как 
Бог в Египте показывает свое могущество, Моисей превращается в народного 
предводителя.
Эллинизированные еврейские писатели, пытаясь определить место Моисея во 
всемирной истории, сравнивали его с Ликургом и Солоном. Это сопоставление 
учитывало лишь одну, хотя и важную, сторону деятельности Моисея —