обстоятельства и при этом сохранившего честность и любовь к своим ничтожным, 
ограниченным братьям.
Выявляя особенности мифологического жанра на материале ветхозаветных новелл об 
Иосифе, Ионе, Руфи, Эсфири, можно подметить следующую его особенность: речь 
идет о приключениях за пределами Израиля, а если в Израиле, то с обязательным 
участием чужестранки. Обычно все эти истории имеют благоприятный исход. 
Параллелью библейским новеллам являются египетские рассказы — о Синухете, о 
мореходе, потерпевшем кораблекрушение, о взятии Яффы. Там также действие 
переносится на чужбину, но женщины в них, за редким исключением, не участвуют.
Этот жанр, независимо от того, возник ли он под чьим-либо влиянием или нет, был 
в библейской литературе новшеством, знаменующим отсутствовавший прежде интерес 
к человеческой личности, к её переживаниям и страданиям. В круг жрецов и 
летописцев — регистраторов священных и светских событий решительно вступает 
повествователь, для которого события и факты, почерпнутые из устных преданий, 
народных песен и старых записей, — материал для создания образов.
Разумеется, эти новеллы не лишены религиозной идеи, их герои и героини 
выступают как спасители и спасительницы; Иосиф, попавший в рабство к египтянам, 
спасает свой род от голодной смерти; Эсфирь и Юдифь — весь народ от геноцида. 
Как правило, все они действуют на свой страх и риск, независимо от Йахве, 
который как главное действующее лицо отступает на задний план, но живет в 
помыслах и деяниях людей. Впервые проявляются такие человеческие качества, как 
самопожертвование, героизм.
Повесть об Иосифе, как это становится особенно ясно из рассказов о 
благословении Иаковом сыновей, написана в то время, когда потомки этих сыновей, 
составившие двенадцать колен Израиля, уже владели страной Ханаан, играя в ней 
каждый свою роль. Из слов благословения, относящихся к Иуде, можно заключить, 
что потомки его — иудеи — уже успели занять господствующее положение среди 
племен Израиля, а это было при царе Давиде. Таким образом, перед нами 
произведение, цель которого не только заинтересовать слушателя и читателя, но 
также и обосновать политическую идею.
Появление в Египте Иосифа по времени близко к вторжению в Египет из пустыни 
гиксосов и их поселению как раз в той части Египта, которая была отведена 
Иосифу и его братьям. Поэтому уже в древности и в новое время мало кто избежал 
соблазна отождествить евреев с гиксосами или представить их как народ, 
вторгшийся вместе с гиксосами. Но картина процветания единого египетского 
государства под властью могущественного фараона, рисуемая в повести об Иосифе, 
имеет мало общего с Египтом времени гиксосского владычества. И это вполне 
естественно, поскольку источником описаний быта и обычаев египтян для автора 
повести был Египет его времени. И хотя он однажды употребляет выражение "нагота 
земли египетской", оно относится к бедствиям от недорода, а не от вражеского 
вторжения.
Полагаем, что не следует преувеличивать историзма повести об Иосифе. Если бы 
даже сохранился египетский документ с рассказом о человеке с этим именем, мы бы 
не узнали в нем библейского Иосифа, ибо последний является именно тем 
персонажем, который был нужен, чтобы удовлетворить самолюбие народа, создающего 
собственную государственность, но никогда не забывавшего о рабстве у египтян. 
Если народ находился в рабстве, то по крайней мере один его представитель, хотя 
бы инкогнито, был вторым лицом в государстве и во время его жизни народ 
благоденствовал. Таким образом, все, что касается возвышения Иосифа и его 
влияния в Египте, — это патриотическая легенда, весьма далекая от эпохи 
гиксосов, когда пришельцы могли играть в Египте политическую роль.



Любимец Иакова

Было у Иакова двенадцать сыновей. Более других он любил Иосифа [1], сына своей 
старости. Видимым знаком этой любви был подаренный ему куттонот [2] из тонкой 
раскрашенной шерсти. Другие братья, ходившие в грубой домотканой одежде, 
возненавидели Иосифа и не могли говорить с ним спокойно. Непримиримая вражда к 
Иосифу, однако, началась в то утро, когда он рассказал им свой сон:
— Вот мы вяжем снопы посреди поля, и мой сноп поднялся прямо, ваши снопы 
обступили его и склонились перед ним [3].
Зажглись глаза братьев мрачным блеском. "Неужели, — подумали они, Иосиф будет 
властвовать над нами?"
Немного времени спустя Иосиф поведал братьям ещё один сон:
— Мне поклонились солнце, луна и одиннадцать звезд.
Братья вовсе обозлились и стали обзывать Иосифа самыми обидными именами.
Услышал это Иаков-Израиль и, когда пришло время посылать сыновей пасти скот, 
отправил всех, кроме Иосифа.
Пасли сыновья Иакова скот близ Сихема, и долго не было от них вестей. Тогда 
отец сказал Иосифу:
— Пойди-ка взгляни, здоровы ли братья твои и цел ли скот.
И отправился Иосиф в Сихем, но не нашел там братьев своих. От человека, 
бродившего по полю, он узнал, что братья откочевали в Дотан [4], и отправился 
туда.
Братья увидели Иосифа издалека и, прежде чем он приблизился, стали злоумышлять 
против него. Они сказали друг другу: "Вот идет этот сновидец. Пойдем убьем его, 
бросим в какой-нибудь колодец и скажем, что его растерзал хищный зверь. 
Посмотрим тогда, сбудутся ли его сны?!"