– Напишите индсмену записку, чтобы ему дали консервов. Из тех, что поставлены 
моей фирмой. Остальное – старье. Так что, даю высший сорт, – добавил Финлей, 
повернувшись к Токей Ито.
Вождь взял записку, пошел на склад и получил чуть ли не полтора пуда армейских 
мясных консервов да еще два кожаных мешка для упаковки. Он вернулся к Дугласу 
Финлею.
– Надо поставить печать, – потребовал он. – На случай, если кто-нибудь спросит, 
как ко мне попало это мясо и почему я болтаюсь с ним среди людей Крези Хорса.
– А это уж совершенно невозможно, – заметил служащий, ведущий учет.
– Нечего зря болтать, – отрезал Финлей. – Вот мой бланк, поставьте вашу печать, 
вот эту, что у вас в руке… вот так… а разведчик наш не дурак. Сегодня к вечеру 
возвратишься? – повернулся снова к дакоте Финлей.
– Да. Но нужна свежая лошадь. Моя загнана. – У Токей Ито были свои причины для 
такого заявления: на чужой лошади ему было легче остаться неузнанным.
– Будешь так продолжать, так, пожалуй, скоро получишь место в компании Финлей и 
К°, – усмехнулся Дуглас. – Минутку! – Он свистнул, сказал несколько слов 
подбежавшему парню, и скоро был приведен гнедой конь с белым пятном на лбу: 
полностью снаряженный, начищенный до лоска, отдохнувший, бодрый, но, наверное, 
и наполовину не такой выносливый и быстрый, как Буланый.
Небрежным жестом Токей Ито выразил свое согласие.
– Ну смотри же, как следует проверни мне дела!
– А что я за это получу?
– Ого! Даже среди индейцев нет больше джентльменов! И ты уже превосходно 
овладел деловой стороной цивилизации. Один доллар задатка?
– Два. – Токей Ито ослабил повод и сделал вид, что трогается в путь.
– Ну ладно, два.
На два доллара и на деньги, которые дал ему Тобиас, он купил еще свежей 
говядины. Кожаные сумки с консервами и мясом он повесил по бокам седла и повел 
подчинившегося ему мерина.
– Где находится Тачунка Витко? – спросил он унтер-офицера.
– Кто?
– Крези Хорс, – поправился дакота.
– Ах этот? Неподалеку, в нескольких милях отсюда на запад. Но он не станет так 
просто со всяким разговаривать. Тут уж надо случиться чуду.
– Может быть, оно и случится.
– Странный ты парень, странный, – пробормотал унтер себе под нос.
Токей Ито выехал из форта. Снег пошел сильнее. Бесконечной белой завесой 
мельтешил он перед глазами. Езда в седле, да еще и со стременами, была для него 
непривычна. Но во время жизни в изгнании, в цирке Майерса, двенадцатилетнему 
мальчику пришлось научиться этому для роли «Сына лорда», и он ехал не хуже 
драгуна. Лошадь с седлом как бы свидетельствовала о его принадлежности к миру 
белых людей, что для Токей Ито в его положении было весьма кстати. Дакота 
пустил гнедого легким галопом.
Не проехав и двух часов, он остановился. Вдали виднелось стойбище. Местность 
была открытая, и не замеченным к нему приблизиться было нельзя. Некоторое время 
дакота раздумывал, потом погнал гнедого дальше. Он увидел над типи три 
жиденьких дымка, которые перебивались метелью. Подъехал поближе. Несколько 
ребятишек с исхудалыми лицами, завидев его, быстро скрылись в жилищах. Никто из 
взрослых не показался. Но не исключено, что кто-нибудь и рассматривал 
незнакомого всадника из какой-нибудь щели палатки. Дакота сам долгое время был 
в заточении, и вот теперь у него было такое чувство, будто бы он подошел к 
чьей-то чужой тюрьме.
Снегопад немного утих. Хлопья снега медленно ложились на землю. Солнечный свет 
проникал через облачную вуаль неба, и снежное покрывало сияло тысячами 
сверкающих хрусталиков.
Молодому вождю с давних пор была известна палатка Тачунки Витко. Он привязал 
гнедого перед ней и, не раздумывая, вошел. Старая индианка сидела и растирала в 
миске корни юкки. Она прервала свою работу. Кроме нее в палатке – никого.
– Где Тачунка Витко? – грубо спросил он, как будто обладал полицейской властью; 
он понимал, что иначе ему не так-то легко добиться ответа. – Я прибыл с форта.
Его подкованная лошадь и револьвер достаточно много значили в глазах этой 
женщины. Токей Ито с первого взгляда узнал ее. Это была мать Тачунки Витко, и 
он видел ее пять лет назад на большом празднике в этой же палатке. Голод и 
страдания изменили ее, но не так сильно, как совершенно исхудавшего Токей Ито, 
и молодой вождь надеялся, что она его не узнала.
Женщина тяжело поднялась, вытерла руки.
– Я позову вождя, – сказала она. – Он здесь недалеко, – добавила она, словно бы 
оправдываясь перед посланцем агентуры за то, что он встречен в ее палатке с 
ненавистью и подозрением.
Едва она вышла, Токей Ито внес в палатку обе кожаные сумы с консервами и мясом. 
Он закрыл на миг глаза, потому что очень устал. Но уши его не дремали, и скоро 
он услышал приближающиеся шаги. Тихо поскрипывал снег. Токей Ито встал 
посередине, неподалеку от холодного очага, и ждал, повернувшись ко входу.
Вошел Тачунка Витко. Он тоже очень исхудал. Что он пережил, можно было 
прочитать на его лице. Морщины стали глубже, щеки ввалились. Вождь опустил веки 
и не видел лица Токей Ито. Но он наверняка видел револьвер на поясе. Он прикрыл 
за собой вход в палатку, остановился.
– Что нужно? – спросил он глухим голосом.
Токей Ито ответил не сразу. Он подождал, пока вошедший придет в себя и, может 
быть, узнает его. Потом он сказал: