настоящее время он достоин сожаления, и его несчастье меня сильно огорчает. Это 
был мой лучший друг в школе; впрочем, его история не может вас интересовать.
– Напротив, я буду очень рада ее узнать. Его необыкновенное лицо носит признаки 
какого-то дикого гения.
– Оценка довольно верная, особенно когда она сделана после одной встречи. Но 
тому, кто прожил в школе четыре года с Мак Дайармидом…
– Отчего же он не в мундире?
– Потому что он был исключен из школы как раз накануне экзаменов, из-за 
гнусного на него доноса… к несчастью, доносчик не открыт. Строгое наказание 
глубоко возмутило всех нас, его товарищей. Это был один из самых замечательных 
воспитанников школы.
– Да за что же его исключили?
– Дело вот в чем: его поведение не всегда было безупречно; дисциплина его 
угнетала. Он часто попадался в легких проступках, и дурные отметки 
накапливались. И вот в тот вечер, когда прибыла экзаменационная комиссия, он 
пришел ко мне в комнату, мы беседовали и курили; это было уже после того, как 
огни были потушены. Это противно правилам, но установилось обычаем, и наши 
офицеры смотрели на это сквозь пальцы, лишь бы беспорядок не бил в глаза. 
Какой-то мерзавец выдал нас комиссарам в то время, как они собирались делать 
обход. Кто учинил эту подлость – не знаю. Должно быть, кто-нибудь чужой школе, 
так как между воспитанниками не могло быть человека, способного на это. Итак, 
дверь наша внезапно отворилась, и нас застали курящими. За это каждому из нас 
поставили дурные отметки. Для меня это ничего не означало, так как у меня был 
перевес хороших баллов. Для бедного Мак Дайармида дело приняло дурной оборот, у 
него число хороших баллов равнялось числу дурных, и лишний дурной балл мог его 
погубить. Он горяч, вспылил, наговорил дерзостей членам комиссии, намекнул на 
шпионство. Короче говоря, начальство тут же открыло заседание совета и наказало 
его – исключением из школы. Бедный малый! Вся школа была в отчаянии от этой 
жестокости, так как, несмотря на неровный характер, Мак Дайармида все любили. 
Это был настоящий рыцарь и лучший боец между нами. Для меня лично это было 
истинное горе; я не только удивлялся его способностям, но и выучился у него 
работать; ему же я обязан не только тем, что я есть и чем могу сделаться, но и 
жизнью, которую он мне спас, рискуя своей собственной.
– В самом деле? – вскричала мисс Жюльета.
– Да, это было прошлой зимой на реке; мы весело катались на коньках, как вдруг 
лед проломился, и я очутился под водой. Падая, я ушибся об острый край проруби. 
Я был без памяти. Мак Дайармид, не думая об опасности, бросился в прорубь, 
нашел меня под водой, схватил за волосы и вытащил на поверхность. Он сам при 
этом окоченел от холода. Другие товарищи подали нам веревки и жерди и помогли 
выбраться на берег. Тем не менее мы оба пролежали в лазарете целый месяц! 
Судите же о моей привязанности к нему. Я глубоко огорчен случившимся с ним. А 
главное, меня беспокоит его будущность. Падение такого человека – не только 
потеря для государства: оно может быть и опасно для него.
– А что, он небогат? – спросила мисс Брайтон.
– О, напротив! Его отец был очень богатый торговец мехами и, я знаю наверно, 
оставил сыну крупное наследство. Но это его не утешает. Мотивы, которые я не 
вправе объяснять, заставили его усиленно желать окончить курс и выйти с чином.
– Бедный молодой человек! Я жалею его от всей души! – вздохнула мисс Брэнтон. – 
Ну, а вы, господин Армстронг, были счастливее его и вышли из школы со всеми 
почестями…
Девушка, боясь выказать слишком горячее участие, покраснела и замолкла.
– Не находите ли вы, что становится свежо? – сказала она, вздрагивая. – Не 
вернуться ли нам в залу? Боюсь, отец беспокоится, не видя меня так долго…
– К вашим услугам, – произнес молодой человек с поклоном.
И, идя с нею рядом, он прибавил:
– Да, я предчувствовал, что это должно скоро кончиться. Мне было здесь хорошо… 
Теперь все кончено, так как я завтра отправляюсь на восток.
– Я думала, все кадеты, выходя из школы, пользуются отпуском, – заметила мисс 
Жюльета Брэнтон.
– Без сомнения, и я собираюсь провести этот отпуск со своей семьей.
Мисс Брэнтон казалась как будто обиженной.
– Кажется, было условленно, что вы побываете вместе с моим кузеном Корнелиусом 
у нас в Бише?
Франк Армстронг колебался, прежде чем ответить.
– Я не смею туда ехать, – произнес он медленно. – Опасность для меня слишком 
велика, а солдат не должен без нужды искать опасности.
– Опасность! – вскрикнула девушка. – Какая, в чем, скажите, пожалуйста?
– Опасность – лелеять мечту, – сказал он сдержанным тоном, – осуществление 
которой немыслимо для бедного подпоручика, как я…
Он внезапно замолк и потом живо прибавил:
– Вы знаете, что я недолюбливаю Корнелиуса, и нам лучше избегать взаимных 
встреч.
Неловкое молчание наступило за этими словами; неизвестно, как возобновилась бы 
прерванная беседа, если бы они не наткнулись на девушку и офицера, которые, как 
оказалось, их разыскивали.
– Вот они, Корнелиус! – произнес свежий голосок мисс Нетти Дашвуд. – Жюльета! 
Надо ехать… дядя тебя всюду ищет… Господин Армстронг, мой кузен получил 
формальный приказ привезти вас завтра в Бит. Это дело конченное, решенное, и 
дядя мой не допускает отказа и извинений.
– Тем не менее он будет вынужден принять мой отказ и извинение, – ответил