сторон были обезображенные трупы, стонущие раненые, изуродованные лошади и 
потоки крови.
Комендант Сент-Ор не позволил войскам преследовать бегущих. Он знал, что 
главная цель достигнута, что союз племен, которого они опасались, теперь не 
сразу оправится от полученного удара. Поэтому полковник, как только убедился, 
что позиция осталась за ними, приказал прекратить пальбу и дал сигнал к отбою.
Когда войска выстроились, произвели перекличку и сосчитали выбывших из строя, 
—их оказалось шестьдесят: двадцать два человека более или менее опасно раненых 
и тридцать восемь убитых. Сначала полагали, что Ван Дик был в числе последних: 
в течение последнего получаса его никто не видел, и его имя думали уже занести 
в печальный список, как вдруг он появился, очень сконфуженный и бледный.
Лошадь его, как объяснил он, была под ним убита и сам он чуть-чуть не был 
скальпирован.
Однако правдивость его рассказа вызвала сильные сомнения после того, как лошадь 
Ван Дика была действительно найдена убитой, но на значительном расстоянии от 
места сражения, и убита она была выстрелом из револьвера в голову.
Эта история окончательно погубила Ван Дика во мнении полка. И без того уже 
многие офицеры перестали разговаривать с ним после давешней истории с 
Армстронгом. Теперь же только двое или трое решились подойти к нему – с 
предложением подать в отставку.
– Знаете что, мой милый, – говорил ему в тот же вечер капитан Грюнтей за 
стаканом пунша, – вам будет нелегко удержаться в полку. Может быть, тут и нет 
вашей вины, но обстоятельства сложились против вас, и все приняли сторону этого 
маленького интригана Армстронга. Не лезьте на рожон, – лучше уступить сразу.
Когда после этого Корнелиус пробирался в темноте к себе, он, проходя мимо 
палатки Армстронга, услышал вдруг свое имя и, следуя давней подлой привычке, 
остановился и стал подслушивать.
Марк Мэггер как раз беседовал с раненым Армстронгом. Он целый день торчал подле 
коменданта и наполнял себя впечатлениями, а свою книжку заметками. Как только 
кончилось сражение, он тут же, не сходя с места, написал чудесный рассказ о 
происшедшем, снабдив его разными чертежами и набросками, а Чарлей Колорадо в 
тот же час поскакал с этой драгоценной корреспонденцией на ближайшую станцию 
для отсылки ее в редакцию «Геральда».
Исполнив свой долг, Мэггер поспешил навестить своего раненого приятеля.
– Хорошо, – говорил Армстронг в ту минуту, как Корнелиус остановился у палатки, 
– оставим этот разговор. Что сделал или чего не сделал Ван Дик, нам какое дело?
– Видели вы этого черта Мак Дайармида, как он сражался?
– Да, как лев. Знаете, одно время я уже думал, что его возьмут-таки в плен.
– О нет, этого бояться было нечего! Он скорее дал бы себя изрубить в куски. 
Ведь он хорошо знал, что его ожидает.
– Да, я очень рад, что он не попал в плен; но, быть может, Эван Рой увез не 
более как труп Мак Дайармида, – вот чего я боюсь. А впрочем, смерть солдата на 
поле битвы – для него самая завидная. Он не мог бы ни прозябать среди сиуксов, 
ни возвратиться в нашу среду… Какая жалость, что этот прекрасный малый, такой 
храбрый, такой способный… пошел по ложной дороге…
– Да, несколько бы таких, как он, офицеров, и наша армия стала бы лучшей в мире.
 Как вы полагаете: его никто не узнал?
– Никто, я в этом уверен. Во-первых, боевая окраска изменила его лицо, а 
во-вторых, ведь только мы двое и знаем его. Кто может вообразить, что вождь 
индейцев Золотой Браслет – бывший кадет Вест-Пойнта?
– Это, в самом деле, очень неожиданно; а кстати: вы непременно должны позволить 
мне рассказать его историю в «Геральде».
– Нет, любезный Мэггер, пожалуйста, не говорите мне об этом. Ведь кому же, как 
не ему да Красной Стреле, обязаны мы тем, что остались в живых? Без его 
вмешательства с нами тогда покончили бы задолго до урагана, который помог нам 
скрыться. Если бы мы были уверены, что он умер, ну, тогда другое дело, но это 
вовсе не достоверно. Эвану Рою, быть может, удалось возвратить его к жизни. 
Надо сохранить его тайну. Для нас это долг чести.
– Согласен с вами, но и вы сознайтесь же, что большей услуги Мак Дайармиду и 
вам не может оказать ни один завзятый журналист; как-то: сохранить втайне такую 
любопытную новость.
– Ценю жертву по достоинству, будьте в том уверены, – сказал, улыбаясь, 
Армстронг.
– Вот что, постарайтесь-ка хорошенько отдохнуть за эту ночь, – сказал Мэггер, 
поднимаясь. – Доктор говорил, что рана ваша не опасна, а полковник готовит вам 
самую чудодейственную перевязку: о подвигах ваших дать в приказе по отряду.
Корнелиус поторопился уйти, чтобы не быть застигнутым.
– Да, отличные новости! – говорил он сам с собой в своей палатке. – Вот так 
история! Армстронг и Мэггер знают вождя Золотой Браслет. Надо бы их вывести на 
чистую воду.



Глава 19. ПАРТИЯ НА БИЛЬЯРДЕ

Наступил канун Рождества. Прошло уже два месяца с тех пор, как Корнелиус Ван 
Дик, из-за единодушного осуждения, выраженного обществом офицеров, принужден 
был подать в отставку. Желая сколько-нибудь утешить себя, он бросился во все 
тяжкие и наслаждался всеми удовольствиями, какие только представлял Нью-Йорк 
человеку со средствами и без определенных занятий.