– Когда же?
– Завтра; даже сегодня, если это возможно.
– Мне следовало бы отказать вам, моя крошка, но я не считаю себя вправе. Лучшее 
средство доказать друзьям свою любовь – это действовать согласно их желаниям… Я 
иду не без сожаления дать распоряжения к вашему отъезду, а завтра я и миссис 
Пейтон поедем проводить вас до станции. Сегодня уже поздно. Вы знаете, это 
семичасовой переезд… Надо еще похлопотать, чтобы временный комендант дал нам 
конвой.
Вместо ответа Нетти горячо обняла госпожу Сент-Ор, и все было улажено.
Когда спустя три дня 12-й драгунский полк, покрытый пылью и грязью, 
сопровождаемый обозом, пленными индейцами и запыленными лошадьми, вступал в 
форт Лукут, Нетти Дашвуд была уже за сотни миль. Поезд, который шел по 
тихоокеанской железной дороге, стремительно уносил ее в шумно раскачивавшемся 
вагоне, где она сидела в обществе двух дам, с которыми ее познакомил начальник 
станции. Нетти с чувством удовлетворенной гордости и с грустным отчаянием 
следила за убегавшими в окне бесконечными темными лесами однообразно 
бесконечной равнины.



Глава 18. СРАЖЕНИЕ НА БЕРЕГУ МАЛОГО МИССУРИ

Войска из форта Лукут и две тысячи индейцев, предводимых Золотым Браслетом, 
сразились в открытом поле, у берегов Малого Миссури; битва была горячая, 
упорная и в высшей степени кровопролитная.
Как только передовой отряд индейцев показался на левом берегу Миссури, 
полковник Сент-Ор приказал седлать лошадей; отряд двинулся вперед и занял 
позицию на холмах, с высоты которых равнина была как на ладони.
Со своей стороны краснокожие, заметив это движение неприятеля, тоже сели на 
коней и бросились вперед с ужасными криками.
Как и предвидел Армстронг, Мак Дайармид счел себя обязанным принять 
командование над войском индейцев в предприятии, безумие которого он понимал 
лучше всех. Уведомленный своими лазутчиками о приближении правительственной 
армии, спустя неделю после бегства Армстронга и Мэггера, он едва успел удалить 
из лагеря женщин и детей, отправив их в Канаду.
Он не мог сомневаться в исходе схватки: ему не дали времени ни избегнуть ее, ни 
приготовиться к ней. Но жребий был брошен, и Мак Дайармид был не из числа тех, 
которые отступают в минуту опасности. У индейцев не было пушек, их не удалось 
еще подвезти; ружей было очень немного, а пороху и совсем мало… Но решимость их 
была непоколебима, и во всем стане Медведя-на-задних-лапах не раздалось ни 
одного голоса в пользу отступления или бегства. Только один Мак Дайармид, 
удивленный быстротой продвижения обеих сторон, понимал опасные последствия, 
грозившие индейцам в случае неудачи. Союз племен, о котором он мечтал, требовал 
для своего осуществления несколько недель, а у него не было и нескольких часов, 
чтобы приготовиться к бою; но чувствуя на себе ответственность за неминуемый 
разгром, он уже и не думал уклоняться от участия в этом обреченном на поражение 
предприятии.
Во всяком случае, его поддерживали безусловное доверие индейцев к нему, 
уверенность в личной храбрости каждого из них и слабая надежда на то, что 
какая-нибудь непредвиденная случайность если не отвратит, то по крайней мере 
ослабит удар, готовый обрушиться на его храбрую, но не подготовленную к бою 
орду.
Он поспешил отправить гонцов к соседним племенам, призывая их на помощь, а сам 
встал во главе сиуксов.
Верхом на чудном чистокровном коне темно-серой масти, приведенном из Канады, в 
своем боевом наряде, с лицом, по обычаю индейцев, раскрашенным в честь сражения 
в желтый и зеленый цвета, Мак Дайармид сознавал свою безграничную власть над 
этими слепо преданными ему храбрецами, и в сердце его невольно закрадывалась 
надежда, что, может быть, победа не так уж невозможна.
Ему хотелось остаться в обороне, пользуясь для прикрытия самой местностью, с ее 
кустами и пригорками. Выждать приближения врага на такое близкое расстояние, 
чтобы можно было с ним сцепиться врукопашную, – вот в чем он видел спасение. Но 
подобный образ действий противоречил понятиям индейцев о храбрости. Они не 
могли понять его и предпочли геройски броситься вперед как безумные.
Уже через десять минут расстояние между двумя армиями не превышало трех миль.
На открытой равнине, с торчащим кое-где кустарником, все происходившее было 
видно как на ладони.
В это время полковник Сент-Ор приказал подкатить оба орудия, находившиеся до 
того в арьергарде, и дать залп.
Действие этого залпа было убийственное. Как только индейцы увидели две упавшие 
среди них бомбы, пущенные на таком расстоянии, на котором их стрелы не могли 
достать врага, увидели тут же людей, убитых этими снарядами наповал, – они 
остановились и готовы были броситься назад.
Но тут правительственные войска заметили, как в этот момент среди испуганных 
индейцев появился всадник на темно-сером коне в плаще, который блестел на 
солнце ослепительно золотым блеском; как этот всадник стал смыкать расстроенные 
ряды, удерживать бегущих, как он наконец собрал их и вновь повел в наступление.
Прошло несколько минут, пока снова зарядили пушки. Враги сошлись еще ближе. 
Последовал новый залп, вызвавший новое смятение в рядах индейцев.
Но этот залп вождь уже предвидел. В момент, когда показался дымок перед