и отдавать приказания в мое отсутствие?
– Это я, – сказал, подходя, капитан Джим. – Нельзя было терять времени, и 
сержант не виноват, если…
Поручик умолк, увидя, с кем имеет дело, и караул возвратился на место. Через 
пять минут капрал рапортовал старшему:
– Какой-то индеец прошел за ограду у номера 8; часовой выстрелил, но 
промахнулся.
В это время подошел адъютант Пейтон; он услыхал выстрел и спешил узнать, что 
случилось.
Не дослушав до конца рассказ о происшедшем, он сказал:
– Я готов пари держать, что это Татука пустил стрелу. В день вступления отряда 
Гевит до крови исполосовал его хлыстом, и Татука хотел ему отомстить.
– Пока мы не изведем этих негодяев до последнего, – сказал господин Грогам, – 
мира у нас не будет.
– Легко сказать, – смеясь, возразил капитан Джим. – Но так как мы не можем 
сейчас начать преследование Татуки, то уж лучше пойдемте навестим беднягу 
Гевита. Он должен благодарить судьбу, что я случайно оказался на крыльце и 
успел его предупредить, а то стрела угодила бы ему в грудь.
– У меня предчувствие, что этой осенью не обойдется без крупной передряги, – 
заметил адъютант Пейтон, – и я буду очень удивлен, если этот разбойник не 
наделает нам хлопот.
Разговаривая, офицеры подошли к квартире Гевита и застали его на попечении 
доктора Слокума, уже сделавшего раненому перевязку.
Если верить уважаемому «татарину», это была просто «царапина», хотя стрела 
преисправно прошла руку навылет.



Глава 7. ПО СЛЕДУ

По безграничной равнине, с кое-где разбросанными островками выжженной травы, 
отряд драгун под командой Корнелиуса Ван Дика строем направляется к 
северо-востоку.
Лошади заметно похудели и идут понуря головы; люди, усталые и угрюмые, грустно 
озираются в безбрежной пустыне.
На расстоянии, какое только можно окинуть глазом, не видно нигде ни людского 
жилья, ни живого существа; всюду лишь выжженная трава желто-красного цвета и 
синева неба. Ни одного пригорка, и только кое-где бугорки величиною с 
муравейник.
Немного впереди отряда трусят трое индейцев-проводников на некотором расстоянии 
один от другого.
Отряд двигается по следу, оставленному на песке мачтой индейского шалаша: когда 
индейцы перекочевывают и увозят все составные части своего вигвама, они волочат 
за собой и срединный шест, или мачту.
После пяти или шести часов марша отряд вступил в долину между двух стен из 
разных каменных наслоений. Цвета все те же: желтый и красный, да сверх того 
горизонтальные пласты чего-то черного.
– Можно подумать, что это уголь, – заметил Армстронг, ехавший впереди колонны 
рядом с начальником своим, поручиком Ван Диком.
– Отчего же нет? – ответил тот сердитым голосом. – Теперь мы приближаемся к 
гребню гор на два склона, как говорит Красная Стрела. Ах черт бы побрал их, эти 
склоны гор! Как бы мне хотелось очутиться дома, в крепости. Видите, мой милый, 
я боюсь, что мы слишком рискуем, идя по этому следу, и боюсь – не пришлось бы 
нам об этом пожалеть.
– Ба, – весело возразил Армстронг. – Беда невелика. По крайней мере, приятно 
сознавать, что идешь по местам, куда не проникал еще, быть может, ни один белый,
 и что надо рассчитывать только на самого себя, защищая свою шкуру от этих 
ужасных сиуксов. Уверяю вас, дорогой Ван Дик, что я не променяю теперешнего 
положения на бездеятельность оставшихся в форте товарищей. Подумайте только: 
ведь мы можем узнать, наконец, куда ведут эти следы.
– Да, но, забравшись сюда, мы отклонились от данной нам инструкции, – заметил 
уныло Ван Дик, – и я сильно побаиваюсь, что получу за это от нашего начальства 
строгий выговор. И зачем это я вас послушал!
– Хорошо, я не буду просить вас идти хотя бы на один шаг далее, если сегодня к 
вечеру мы ничего не откроем, – сказал внушительно Армстронг. – Но скажите, 
пожалуйста, какая может произойти опасность от того, что мы идем по следу, 
оставленному мачтой индейского шалаша? О! Смотрите, уж нет ли чего новенького?
И Армстронг указал на одного из проводников, который, наклонившись к земле, 
что-то внимательно рассматривал.
Почти в тот же момент проводник повернул свою лошадь и поскакал навстречу 
офицерам, махая своим одеялом.
Этот маневр индейца немедленно произвел впечатление на весь отряд. Люди, 
дремавшие в седлах, выпрямились и с любопытством ждали приближения индейца. Он 
быстро подскакал к голове колонны и остановил свою лошадь.
Этот проводник был здоровый и статный детина в костюме полудиком, 
полуевропейском. На голове у него была остроконечная шляпа, какую прежде носили 
пуритане, с тремя перьями и медными украшениями, падавшими ему на лоб. Его 
бронзовое тело было обнажено до пояса; на ногах – грубые солдатские штаны и 
мокасины; поверх седла наброшено было богатое разноцветное одеяло. Вооружение 
состояло из ружья и целого арсенала заржавленных револьверов, которыми он был