По этому поводу Чарлей сказал, что это самообман, так как в случае нападения 
индейцы, конечно, займутся его гривой, какой бы она ни была.
– Не радуйтесь, – вмешался капитан Бюркэ, – когда однажды индейцам попался в 
плен совсем плешивый белый офицер, они решили в животе у него кипятить воду, 
чтобы как-то возместить недостачу.
Марк Мэггер неудержимо хохотал.
– Ладно, ладно, – сказал он. – Разве подобные вещи могут случиться с настоящими 
газетчиками? Мы всегда сумеем выпутаться из беды. Припомните Мак Гахну, 
вступившего в Хиву за два дня до появления русских казаков, Станлея, прошедшего 
Африку насквозь… Что касается меня, то я берусь проникнуть, – днем или ночью, 
это все равно, – в лагерь индейцев и выйти оттуда здравым и невредимым. Мне уже 
это удавалось, и я хочу попробовать еще раз.
– Что же это вы ничего не пьете, любезный Марк? Что вы предпочитаете?
– Покорно благодарю, я ничего, кроме воды, немного подкрашенной, и то за едой, 
не пью, – ответил корреспондент.
– Пожалуйста, не церемоньтесь с нами.
В это время вошел лейтенант Пейтон и сказал:
– Комендант желает побеседовать с вами, милостивый государь!
Мэггер встал и последовал за офицером.
– Должно быть, есть что-нибудь новенькое, – сказал молодой офицер, провожая 
корреспондента к коменданту.
– Да, – ответил тот, – моя газета имела кое-какую информацию, и меня послали 
получше разузнать об этом деле на месте. Правительство намерено занять 
территорию Черный Рог, и на этой неделе 12-й полк будет послан в Дакоту.
– Не хотите ли сигаретку? – предложил офицер. – Мы успеем выкурить, пока дойдем 
до коменданта.
– Нет, благодарю, я не курю. Табак ослабляет зрение и возбуждает нервную 
систему, а я следующей ночью должен хорошо владеть собой.
– Как! Вы думаете этой же ночью выехать, несмотря на передвижение краснокожих, 
о котором у нас имеются известия?
– Ах, Боже мой, да ведь я за этим-то и приехал! Все полученные мною сведения 
дают повод предполагать, что готовится крупное восстание. Индейцы в огромном 
числе покинули свои становища на севере под предлогом охоты; пунктом соединения,
 кажется, избраны высоты Желтые Камни. Говорят о каком-то белом, который их 
смущает и старается взбунтовать. Наконец, по разным приметам я заключаю, что у 
них собирается большой совет где-то неподалеку, и я намерен присутствовать на 
этом совете.
Лейтенант внезапно остановился и воззрился на газетчика.
– Вы говорите серьезно? – воскликнул он. – Ведь в целой армии не найдется 
офицера, который рискнул бы на такое предприятие. Что же, в специальных 
корреспондентах бес сидит, что ли?..
– Да нет же, нет… – спокойно ответил Мэггер. – Все дело в том, чтобы первому 
получить эти новости. Если бы я смог дать в моей газете подробный отчет о 
совете, это увеличило бы розничную продажу на несколько тысяч экземпляров, так 
как, сами понимаете, другие газеты вряд ли будут располагать информацией об 
этом сборище!
– Действительно, это так, – согласился поручик, внутренне спрашивая себя, не с 
сумасшедшим ли он имеет дело.
Комендант Сент-Ор квартировал отдельно от других, в очень приличном доме. Со 
своей большой швейцарской крышей и широким балконом дом этот имел даже 
претензию на архитектурные достоинства, отличавшие его не только от казарм, 
погребов и цейхгаузов, но даже и от офицерских домиков. Все упомянутые 
постройки были из сосновых бревен, квадратно отесанных, под соломенной крышей; 
стены и крыши ослепительно блестели под палящими лучами солнца. На вершине 
высокой мачты, поставленной в середине большого двора, развевался 
государственный флаг. Между постройками возвышались земляные валы, мелькали 
часовые на постах, а дальше во все стороны виднелась бесплодная и пустынная 
равнина. Таков был форт Лукут.
В то время как Мэггер приехал в форт, в первом этаже дома с балконом, перед 
рабочим столом, сидел молодой еще человек с энергичным и выразительным лицом; 
на погонах его офицерской блузы был значок, говоривший о звании старшего 
офицера, – это и был сам комендант.
В широкое окно, перед которым стоял стол, был виден весь форт как на ладони. 
Стены комнат были увешаны охотничьими трофеями: головами бизонов и антилоп 
вперемежку с рогами горного барана, разного рода оружием и портретами. Если к 
этому прибавить, что вся мебель была покрыта шкурами различных животных, то 
легко будет заключить, что обладатель этого жилья, полковник Сент-Ор, комендант 
форта Лукута – страстный охотник, и такое заключение будет правильным.
Он занят в настоящую минуту приведением в порядок своих дневных записей. Жена 
Сент-Ора сидит подле и молча вышивает. Это молодая женщина 27—28 лет с 
чрезвычайно кроткими чертами лица, темными волосами, приподнятыми по-испански 
на высоком гребне и сзади наполовину покрытыми черной кружевной мантильей.
– Ты говорил мне как-то, – вдруг сказала она, – что у нас в этом месяце будут 
визиты. А потом уже об этом и речи не было.
– Да, душа моя, – сказал комендант, подняв голову. – Судья Брэнтон и семья его 
собирались к нам. По крайней мере, они мне это обещали. Ты знаешь, как они были 
любезны со мной, когда я был призван в комиссию в Вест-Пойнте. Они вполне 
официально дали обещание провести у нас в форте целую неделю во время своей 
летней поездки. Тебе будет очень приятно, я полагаю, познакомиться с мисс 
Жюльетой Брэнтон и ее кузиной, мисс Нетти Дашвуд…