уничтожить апофеозу, воссозданную ему ослепленными его поклонниками!
       Но чтобы доказать грубое лжеучение шлёцерианцев, что будто Россия 
развила свои силы от влияния на нее Скандинавов и что и самоё имя своё она 
получила от них же, мы представляем здесь материалы для Русской истории, 
которых тля не тлит.
       Эти материалы состоят из племенных названий, рассеянных по всем историям 
и ныне очищенных критикою от перелада их на Греческий, Римский, Монгольский, 
Немецкий и Скандинавский типы и доведенных тем до прототипа своего; не менее 
того служат тут названия городов, живых урочищ, городища, могилы, насыпи, клады,
 развалины, монеты, медали, кумиры, памятники разного рода, оружие, образ жизни,
 сохранившиеся местные остатки славянского языка, нравы, обычаи, поверья, 
порядок ведения войны, домашняя утварь, обряды и бесчисленные другие предметы.
       Созвучность выводов из этих материалов дает нам не только что надежную 
точку опоры, но и рисует ясный облик древнейшей Славяно-русской истории.
       Греки и Римляне давали многим славянским племенам свои, произвольно 
составленные прозвища, относя их то к местности, то к наружности, то к 
суровости в войнах, то к образу их жизни; но кое-где в их сказаниях проявляются 
и настоящие имена тех племён. От этого толпится в древней истории более 
полусотни имен лишних, ничего особого не означающих, которые должны быть 
наперед уничтожены, если мы хотим прояснить сколько-нибудь этот хаос и отделить 
из него резкою чертою славянское племя, которое станет тогда в своё место 
непринуждённо, ненасильственно, не по приговору своеволия и красноречия, а во 
однознаменательности и сродству обстоятельств.
       Что мы стоим на незыблемом материке относительно выбора фактов, 
принадлежащих Славяно-руссам, из исторического конгломерата, пущенного под 
названиями Скифов, Сарматов, Этрусков, Кельтов, Алан, Норманнов, Варягов и пр., 
то подтвердят живые урочища и разные другие памятники, повсюду рассеянные.
       Действительно Славяно-Руссы как народ, ранее Римлян и Греков 
образованный, оставили по себе во всех частях старого света множество 
памятников, свидетельствующих об их там пребывании и о древнейшей их 
письменности, искусствах и просвещении. Памятники пребудут навсегда 
неоспоримыми доказательствами; они говорят нам о действиях наших предков на 
языке, нам родном, составляющем прототип всех славянских наречий, сливающихся в 
нём как в общем своем источнике.
       Объяснением этих памятников, даже первою мыслию к способу их объяснения, 
мы обязаны Ф. Воланскому, сделавшему первый и значительный шаг к тому и 
неутомимо трудящемуся в продолжение своих разысканий и объяснений.
       Не станем писать ему заслуженных похвал и благодарности, пусть послужит 
таковыми принятие нами его трудов в параллельное нашим выводам содоказательство.
 Мы ставим здесь рука об руку наши критические выводы с его разъясненными 
надписями.
       Хотя наши выводы взяты из тех же источников, из которых черпали и 
скандинавоманы; но мы взяли все то, что ими случайно, а большею частью с 
намерением пропущено как противоречащее их предположению, что ими своевольно и 
без доказательств на то отвергнуто и, наконец, все то, что ими превратно 
истолковано, а нами возведено опять к прежнему смыслу своему и значению.
       Полноты круглой обещать в этом деле было бы и безуспешно, и дерзко, но 
мы обязываемся представить просвещенным читателям несколько новых фаз древней 
Славянской Руси, могущих служить точками опоры для развития нити древней 
Русской истории и для совершенного поражения лжеучений школы скандинавоманов!
       При дальнейшем разборе надписей на памятниках славянских, которые в 
числе тьмы тем рассыпаны по лицу земли, образуется, конечно, и возможность 
соединить всю древнюю Русь с новой в неразрывную цепь и в постоянно гигантском 
размере.
       Конечно, подвигаются такие труды медленно вперед; пойдем и мы медленно, 
не спеша, но верною стопою и пожелаем: да свершатся они к чести и славе России!
       
ВВЕДЕНИЕ
       Принимать живое участие в минувших делах праотцов своих, восхищаться их 
славою и величием и из их опытов, как блистательных, так и горьких, созидать 
законы для собственной жизни было всегда разительною чертою характера каждого 
сколько-нибудь просвещенного народа, перешедшего уже за рубеж политического 
младенчества и достигшего опытами и рассуждением внутреннего самосознания. - 
Эти чувства столь близки и естественны человеческому сердцу, что нет надобности 
доказывать их. Один только бессердечный космополит может быть равнодушен к 
соотчичам своим, потому что себялюбием уже убиты в нем все зародыши высшего 
чувства и стремления. А потому чем бы человек ни занимался, чему бы он ни 
посвятил трудовую часть жизни своей, во время его отдыха история Отечества 
найдет всегда доступ к нему и приют в его сердце. Герой, сложив бранные доспехи 
свои, мудрец, закрыв книгу идей, и горький труженик, окончив дневную работу 
свою, найдут отраду и утешение в повествовании об их предках.
       Нет поэтому никакой надобности утверждать, что занятие историек» 
приятно; такая мысль уже давно обратилась в аксиому. Но возведем этот предмет к 
источнику своему - к единству, обусловливающемуся не номинальной личностью, но 
общностью приложения. 
       Если история человека есть связный рассказ Божеских путей, по которым он 
должен был воспитываться и усовершаться, то нет ничего поучительнее и 
возвышеннее, как глубокомысленное занятие ею; несмотря на то, будем ли мы 
обращать свои взоры преимущественно на Творца-Воспитателя и вместе с тем на все 
события, прославляющие его всемогущество и мудрость, справедливость и любовь - 
или кинем взоры на человека-воспитанника, идущего предназначенным путем