и воины стали на сторону Цезаря; таким об-
323 
разом, и те и другие заняли свое место в этой войне, как если бы она велась 
из-за их собственных интересов.
28. В то время как все это происходило, Цезарь, собрав сенат и так называемых 
всадников20, сказал им следующее: «Я хорошо знаю, что партия Луция подозревает 
меня в слабости или трусости за то, что я не выступаю против них; эти обвинения 
будут высказываться и теперь, потому что я вас собрал. Но моя сила заключается 
в той части войска, которая вместе со мной терпит обиды, будучи лишаема Луцием 
земельных наделов, сильна и остальная часть, да и все прочее у меня 
представляет силу — кроме одной только моей решимости вести борьбу. Ведь 
неприятно мне вести внутренние войны без крайней к тому необходимости, 
неприятно употреблять оставшихся в живых граждан для борьбы друг против друга, 
особенно потому, что эта война не будет только слышна нам из Македонии или 
Фракии, а разыграется в самой Италии; чего только, не говоря об убитых мужах, 
не придется испытать Италии, если она станет ареной нашей войны! Вот почему я и 
колеблюсь; и теперь еще раз я заявляю, что ни я ничем не обидел Антония, ни сам 
я не испытал от Антония никакой обиды. К вам я взываю, чтобы вы ради себя самих 
выступили с порицанием партии Луция и добились ее примирения со мной. А если 
они и теперь не послушаются, тогда я тотчас же покажу им, что то, что я делал 
до сих пор, было вызвано благоразумием, а не трусостью; вас я прошу быть 
свидетелями моих слов и перед самими собой и перед Антонием и прошу вас 
объединиться против дерзости Луция».
29. Так сказал Цезарь. Из числа собравшихся некоторые опять поехали в Пренесте. 
Но Луций сказал им, что обе стороны зашли в своих действиях уже слишком далеко 
и что Цезарь неискренен, так как он^олько что послал в Брундизий легион 
препятствовать антонию возвратиться. Маний в свою очередь показал и письмо от 
Антония — подлинное или подложное, — где тот предписывал воевать, если кто-либо 
будет умалять его достоинство. Когда делегаты сената спросили, умалял ли 
кто-нибудь достоинство Антония, и призывали его к суду за эти слова, Маний еще 
много хитро говорил, пока, наконец, они не ушли, ничего не добившись. К Цезарю, 
для сообщения ему полученного ответа, они не пошли — потому ли, что каждый 
сообщил ему об этом лично, или по другим соображениям, или под влиянием стыда. 
Итак, война началась, Цезарь выступил в поход, оставив для охраны Рима Ле-
324 
пида с двумя легионами. Большинство знати ясно показало тогда свою 
неудовлетворенность властью триумвиров и перешло на сторону Луция.
30. В основном течение войны было следующее. Два легиона Луция, находившиеся у 
Альбы, восстали и, прогнав начальников, отпали от него. И Цезарь и Луций 
поспешно шли к легионам; Луций опередил Цезаря и вновь привлек легионы на свою 
сторону многочисленными денежными подарками и щедрыми обещаниями. Когда Фурний 
вел Луцию еще другое войско, Цезарь напал на арьергард последнего; за Фурнием, 
бежавшим на холм, а оттуда ночью перебравшимся в дружественный ему город Сентию,
 Цезарь ночью не решился следовать, опасаясь засады; он осадил днем Сентию 
вместе с лагерем Фурния. В это время Луций, спеша в Рим, послал туда вперед три 
отряда, которые ночью вступили тайно в город; сам он последовал за ними с 
многочисленным войском, конницей и гладиаторами. Так как Ноний, охранявший 
городские ворота, впустил его и передал подчиненное ему войско, то Лепид бежал 
к Цезарю. Луций держал перед римским народом речь, в которой говорил, что 
Цезарь и Лепид тотчас же потерпят наказание за захват власти, брат же его 
Антоний добровольно сложит с себя власть триумвира, заменив эту противозаконную 
тиранию консульской властью, властью законнейшей и установленной обычаями 
предков.
3 1. Таково было содержание речи Луция. При общей радости собравшихся, которые 
считали, что пришел уже конец власти триумвиров, он был провозглашен народом 
императором21 для войны против Цезаря; войско свое он пополнил из колониальных 
городов Антония, самые города укрепил. Города эти были дружественно настроены 
по отношению к Антонию; но в это время квестор Антония Барбатий, не поладивший 
из-за чего-то с Антонием и в результате этого отосланный им, сказал на 
задаваемые ему вопросы, что Антоний сердит на ведущих войну с Цезарем, так как 
тем самым они действуют против общей их власти. Вследствие этого некоторые, не 
подозревая, что Барбатий лжет, перешли от Луция к Цезарю. Луций двинулся 
навстречу Сальвидиену, шедшему к Цезарю с большим войском из Галлии. Вслед за 
Сальвидиеном шли Азиний и Вентидий, полководцы Антония, мешая Сальвидиену 
подвигаться вперед. Тогда Агриппа, близкий друг Цезаря, боясь, чтобы Сальвидиен 
не оказался окруженным, захватил Сутрий, местечко, которым дорожил Луций; Аг-
325 
риппа рассчитывал, что таким путем он отвлечет внимание Луция от Сальвидиена на 
себя и что затем Сальвидиен окажет ему помощь, явившись вслед за Луцием. Все и 
произошло так, как предполагал Агриппа; Луций, потерпев неудачу в своих 
замыслах, отправился к Азинию и Вентидию, причем ему мешали Сальвидиен и 
Агриппа, выжидавшие момента, когда они смогут захватить его в ущелье.
32. Когда из замысел открылся, Луций, не решаясь вступать в бой с двумя 
находящимися на его флангах противниками, отступил в укрепленный город Перузию, 
около которого разбил свой лагерь, поджидая войско Вентидия. Там его, а также и 
самое Перузию окружили тремя армиями одновременно Агриппа, Сальвидиен и только 
что прибывший Цезарь; остальные войска Цезарь стал поспешно отовсюду созывать, 
так как здесь, где он держал окруженного со всех сторон Луция, и был главный 
центр войны. Другие силы он послал препятствовать приближению войска Вентидия. 
Вентидий и Азиний не были склонны спешить и потому, что вообще не сочувствовали 
этой войне, не знали, каковы намерения Антония, а также и потому, что ни тот, 
ни другой,