зарь с своей стороны воздержится от 
неумеренных действий. 30. Центурионы были рады этому. Они свели обоих; Цезарь и 
Антоний, обменявшись упреками, заключили дружбу. О законопроекте по поводу 
Галлии немедленно было объявлено. Сенат был этим крайне встревожен и 
предполагал, в случае если Антоний внесет законопроект для предварительного 
обсуждения в сенат, не допускать обсуждения, если же он внесет его без 
предварительного обсуждения в народное собрание, подослать трибунов для того, 
чтобы задержать законопроект. Были и такие, которые предпочитали освободить всю 
Галлию от римского управления: до того они боялись находившейся поблизости 
Галлии. Антоний, с своей сторо-
191 
ны, бросил им упрек, сказав: «не поручают ли они Дециму эту провинцию, потому 
что он убил Цезаря, ему же не доверяют, потому что он Цезаря, покорившего эту 
провинцию и поставившего ее на колени15, не убивал?» Все это Антоний открыто 
бросал в лицо всем, видя их большую радость по поводу всего случившегося. Когда 
настал назначенный день, сенат считал нужным созвать центуриатские комиции; его 
противники же, еще ночью оцепив форум, созвали трибутские комиции, собравшиеся 
по договоренности16, Народная толпа, недовольная Антонием, все же поддерживала 
его ради Цезаря, стоявшего за оцеплением и упрашивавшего народ. Главным образом 
Цезарь просил о том, чтобы не Децим, убийца его отца, управлял опасной для Рима 
страной и возглавлял там войско, а кроме того, за Антония, с которым он 
помирился. К тому же Цезарь надеялся кое-что получить за это и от Антония. 
Трибуны были подкуплены Антонием, и так как они безмолвствовали, то закон был 
проведен, войско же уже прибывало к Антонию под благовидным предлогом через 
Ионийское море.
3 1. Когда умер один из трибунов, Цезарь стал поддерживать кандидатуру Фламиния 
на новых выборах. Народ, полагая, что Цезарь сам стремится к этой должности, но 
не выставляет своей кандидатуры из-за своей молодости, решил во время выборов 
объявить трибуном Цезаря. Сенат, не сочувствуя такому усилию Цезаря, боялся, 
что Цезарь в качестве трибуна привлечет к народному суду убийц старшего Цезаря. 
Антоний, не считаясь с недавно заключенной с Цезарем дружбой, объявил в 
качестве консула, — в угоду ли сенату, или для его успокоения по поводу закона 
о Галлии, или по личным соображениям, — что Цезарь не имеет права нарушать 
закон и применять насилие по отношению к кому-либо. В противном случае Антоний 
воспользуется против него всеми мерами данной ему власти. Это предостережение 
было неблагодарной выходкой Антония по отношению к Цезарю и издевательством по 
отношению к нему же и одновременно к народу. Народ решил поднять ссору во время 
выборов, Антоний испугался и отменил выборы, удовлетворяясь наличным составом 
трибунов. Цезарь же чувствовал себя явной мишенью для злоумышлении Антония и 
стал рассылать своих людей по колониям, устроенным его отцом, чтобы они 
сообщали о том, как с ним поступают, и чтобы узнать мнение отдельных поселенцев.
 Он посылал своих людей в лагеря
192 
Антония, кое-кого с провиантом, чтобы они, встречаясь с наиболее смелыми 
солдатами, подбрасывали незаметно прокламации в толпу.
32. Вот что делал Цезарь. Центурионы же выпросили у Антония уделить им время и 
сказали следующее: «Мы и все другие, кто вместе с тобой, Антоний, находились в 
войсках Цезаря, помогли ему установить свою верховную власть и продолжали в 
повседневной работе служить ей, знаем, что убийцы Цезаря ту же вражду и те же 
козни, что и против Цезаря, обратили против нас. Сенат склоняется в их сторону. 
Когда народ изгнал убийц, мы воспрянули духом, убедившись, что не все связанное 
с Цезарем впало в немилость и неблагодарно предано забвению. Гарантию для 
будущего мы видели в тебе, так как ты являешься другом Цезаря, после него 
обладаешь наилучшими качествами полководца, теперь управляешь нами и наиболее 
подходящий нам человек. Теперь, когда подымаются враги, дерзко врываются в 
Сирию и Македонию, собирают против нас деньги и войска, сенат на тебя 
натравливает Децима, ты же все свои заботы тратишь на ссору с Цезарем; мы 
справедливо опасаемся, как бы к предстоящей, пока еще не разгоревшейся войне не 
прибавились еще раздоры между вами и как бы враги не добились того, чего они 
желают. Мы просим тебя все это взвесить и ради святой памяти Цезаря и бережного 
отношения к нам, ни в чем не провинившимся перед тобой, прежде всего ради твоей 
собственной выгоды, поскольку это еще возможно, помочь Цезарю — и этого одного 
уже достаточно — наказать убийц. Тогда ты сразу опять можешь беззаботно 
властвовать, а мы с твоей помощью окажемся в безопасности, мы, опасавшиеся как 
за себя самих, так и за тебя».
33. На эти слова центурионов Антоний ответил следующее: «С какой любовью и с 
каким вниманием я относился к Цезарю, когда он еще был жив, как я скорее 
всякого другого решался идти на любую опасность ради его интересов, все это вы 
хорошо знаете, так как вместе со мной служили в его войсках и были свидетелями 
всех событий. С какой милостью и с каким вниманием он постоянно относился ко 
мне, об этом говорить мне не подобает. О том и о другом знали убийцы и поэтому 
решили и меня убить вместе с Цезарем, так как если я останусь в живых, они не 
достигнут того, что они замышляют. И тот, кто побудил их изменить свое 
намерение, сделал это не ради моего
193 
благополучия, но ради того, чтобы придать тираноубийству более благопристойный 
вид, т.е. чтобы не казалось, что они многих убивают, которых считают личными 
врагами, а убили одного как тирана.
Кто мог бы поверить, что я забываю Цезаря, моего бывшего благодетеля, и выше 
ставлю его врагов, что я охотно прощаю убийство тем, кто против меня 
злоумышляет, как полагает молодой Цезарь? Кто предоставил им амнистию и 
провинции? В этом он хочет обвинить меня вместо сената. 34. Так слушайте же, 
как все это случилось. Когда Цезарь внезапно был убит в сенате, больше всех 
меня объял страх и в силу моей дружбы