непонимающих же и большего числа недостаточно.
81. Обо всем этом Цезарь дал понять Антонию, а Лепиду и Азинию Поллиону он 
сообщил еще более откровенно о нанесенной ему обиде и одновременно с этим о 
состоявшемся назначении главнокомандующими убийц его отца. Он запугивал их тем, 
как бы, в угоду помпеянской партии, каждый из приверженцев Цезаря поодиночке не 
подвергся той же участи, что и Антоний, с которым случилось это из-за его 
неблагоразумия и пренебрежения к опасности. Он убеждал их повиноваться сенату 
для видимости, для их же собственной безопасности войти в соглашение с ним, 
Цезарем, пока это еще в их власти, и обратить на все это внимание Антония: они 
должны взять в этом случае пример с солдат своих легионов, которые поддерживают 
между собой связь даже и по окончании военной службы, чтобы не подвергнуться 
легко нападению со стороны врагов, но, чтобы оказаться сильными, скорее 
предпочитают жить все вместе в чужой стране, нежели поодиночке наслаждаться 
благами отчизны. Вот что Цезарь сообщил в письме Лепиду и Азинию. У Децима 
Брута между тем старая его армия заболела, объевшись после голодовки, и 
страдала расстройством желудка; другое войско, состоявшее из новобранцев, было 
еще не обучено. Планк присоединился к нему со своим войском. Децим Брут послал 
донесение сенату, что он будет немедленно охотиться за скитающимся Антонием.
82. Уже после всего этого помпеянцы при известии о случившимся пришли в полное 
изумление и стали восклицать, что наконец-то они обрели исконную свободу. 
Каждый в отдельности приносил жертвы. Избирались децемвиры, которые должны были 
потребовать отчет от Антония в его должностной деятельности. Это было шагом к 
аннулированию действий Цезаря, так как Антоний ничего или очень мало 
предпринимал сам, а действовал по документам Цезаря. Хорошо зная это, сенат 
часть распоряжений отменил под различными предлогами, надеясь таким путем 
уничтожить и все остальное. Децемвиры издали постановление, чтобы всякий, кто 
получил что-либо во время консульства Антония, немедленно заявил об этом в 
письменной форме. По адресу уклоняющихся были присоединены угрозы. На 
оставшуюся часть года помпеянцы потребовали для себя консульскую власть вместо 
Гирция и Пансы. Но того же добивался и Цезарь, не обращаясь
222 
еще к сенату, а лишь к одному Цицерону, которого он просил взять его в коллеги: 
Цицерон будет управлять государственными делами как старший и более опытный, 
Цезарь же удовольствуется одним титулом, удобным, чтобы сложить оружие; для 
этой же цели он раньше и домогался триумфа. Цицерон, увлеченный вследствие 
своего честолюбия этим предложением, стал говорить, что, по его сведениям, 
между наместниками провинций замышляются переговоры о соглашении, и советовал 
уважать желание оскорбленного человека, располагающего большою еще армией; он, 
Цицерон, скорее согласился бы на то, чтобы Цезарь стал консулом ранее 
узаконенного возраста46 в городе, чем чтобы он питал вражду, обладая 
вооруженной силой. А чтобы Цезарь не совершил чего-либо во вред сенату, Цицерон 
предлагал избрать одновременно с Цезарем ввиду его молодости какого-нибудь 
рассудительного человека из числа старших по возрасту, который был бы твердым 
руководителем. Но сенат осмеял Цицерона за его властолюбие; особенно 
противились этому родственники убийц Цезаря старшего, опасаясь, что Цезарь, 
став консулом, расправится с ними.
83. В то время как шли по различным мотивам законные отсрочки выборочных 
собраний, Антоний перешел Альпы, привлекши на свою сторону Куллеона, 
охранявшего по приказанию Лепида линию Альп. Он подошел к речке, где Лепид 
расположился лагерем, причем не обвел свою стоянку ни валом, ни рвом, словом — 
как если бы он разбил лагерь рядом со своим другом. Происходили частые сношения 
между обеими сторонами: Антоний напоминал о своей дружбе и различных услугах, 
указывая, что вслед за ним и всех их, кто пользовался расположением Цезаря, 
порознь постигнет та же участь. Лепид же, который боялся сената, приказывающего 
ему вести войну с Антонием, тем не менее обещал не нападать первым на него. 
Войско Лепида уважало авторитет Антония, оно замечало сношения через вестников 
между тем и другим, восхищалось прямодушием, с каким Антоний расположился на 
стоянке против их лагеря, и стало вступать в сношения с воинами Антония сперва 
тайно, а потом открыто, как сограждане и старые сотоварищи по оружию, не 
обращая внимания на запрещение военных трибунов47. А для того чтобы удобнее 
было сообщаться друг с другом, они перебросили через реку понтонный мост. 
Солдаты так называемого десятого легиона, некогда на-
223 
холившегося под командой Антония, интриговали внутри лагеря Лепида в пользу 
Антония. 84. Заметив это, Латеренсис, один из виднейших сенаторов, предупредил 
Лепида. Когда тот не поверил, он посоветовал, разделив войско на отряды, 
отправить их с какими-либо поручениями, чтобы выяснить дело48. Лепид, разбив 
войско на три части, приказал двинуться ночью для прикрытия квесторов, 
приближающихся к лагерю. Солдаты во время четвертой смены49 взяли оружие как бы 
для выступления, заняли укрепленные пункты лагеря и открыли ворота Антонию. 
Антоний быстро направился к палатке Лепида в сопровождении уже всего войска, 
которое умоляло его даровать мир и прощение несчастным согражданам. Лепид, как 
был, без пояса, вскочил с постели и поспешил к ним, обещая исполнить их 
просьбу; он обнял Антония и оправдывался неизбежностью сложившихся 
обстоятельств. Некоторые уверяли, что он даже упал на колени перед Антонием, 
как человек нерешительный и робкий. Но не всем писателям это представляется 
вероятным, да и мне не верится: ведь он еще не совершил ничего враждебного по 
отношению к Антонию, чтобы опасаться его. Так Антоний снова достиг большого 
могущества и стал чрезвычайно грозным для врагов. Он располагал армией, 
отведенной из-под Мутины, в том числе превосходной конницей; по дороге к нему 
присоединились три леги