ли крашеных 
волосах и обращается с эпиграммами к тем, которые прибегают к этим средствам 
для исправления природных недостатков. Женщины чернили себе брови муравьиными 
яйцами или же более простым способом — иголкой, закопченной в дыму.
Существовали различные снадобья для сохранения цвета лица и нежности кожи. 
Среди этих средств ценилось более всего ослиное молоко, а также пена разных 
напитков, сделанных из хлебных злаков. Для того чтобы сделать кожу блестящей, 
употребляли маслянистый сок, который добывался из овечьей шерсти; чтобы 
заглушить неприятный запах этой мази, ее смешивали с духами. «Маленькие улитки, 
— говорит Плиний Старший, — высушенные на



190
 
солнце на черепицах, затем истолченные в порошок и разведенные отваром из бобов,
 представляют собой превосходное косметическое средство, которое делает кожу 
белой и нежной». Самое знаменитое мыло приготовлялось в Галлии; оно было двух 
сортов — мягкое и жидкое, и делалось из козьего жира и буковой золы. У поэтов 
на каждом шагу встречается упоминание о румянах и белилах; последние 
приготовлялись также и из мела; в качестве румян употреблялся кармин, а также 
особые составы, изготовляемые из крокодиловых экскрементов и даже из бычьего 
навоза. Марциал не особенно любезно обращается к одной женщине со следующими 
словами: «В то время когда ты сидишь дома, -твои волосы отсутствуют — их 
завивают в лавочке в су бурском квартале; ночью ты снимаешь свои зубы так же 
легко, как и свое шелковое платье; твое лицо, составные части которого 
помещаются в сотне баночек с помадой, не спит с тобой». В другом месте он 
говорит: «Ликорис чернее тутовой ягоды, упавшей с дерева, и чувствует себя 
хорошо только тогда, когда намажется белилами». Петроний для выражения подобной 
же мысли прибегает к образному сравнению: «По ее челу, покрытому потом, текут 
ручьи румян и белил, а в морщинах ее щек так много мела, что их можно принять 
за старую полуразвалившуюся стену, изборожденную дождем».
Овидий составил целую поэму, посвященную косметикам [1]; от нее сохранился 
только фрагмент приблизительно в 100 стихов. Вот взятый оттуда рецепт одного 
снадобья для улучшения цвета лица: чищеного ячменя 2 фунта, чечевичной муки 2 
фун., оленьего рога 1/6 ф., камеди 2 унции, тосканской полбы 2 унции, меду 18 
унций, 10 яиц, 12 толченых луковиц нарцисса. Он приводит еще два других очень 
сложных рецепта, один для выведения пятен с лица, другой для окраски лица. Этот 
отрывок заканчивается следующими двумя стихами: «Я видел женщину, которая 
макала мак в холодную воду, толкла его и мазала им щеки».
«У Таис черные зубы, — говорит Марциал, — а у Лекании белые. А почему? Потому 
что у первой собственные зубы, а у второй — покупные». «Ты купила себе волосы и 
зубы, Лелия, но как быть с глазами? Их ведь не продают». «Эглея воображает, что 
у нее есть зубы, потому что она носит челюсть из золота и из слоновой кости». 
Законы Двенадцати таблиц, относящиеся к пятому веку до Р. X., запрещают класть 
с мертвыми золото; исключение допускалось лишь для золотой спайки зубов. Катулл 
упоминает об оригинальном средстве для чистки зубов, которое употреблялось в 
Испании: «Жители Кельтиберии трут себе каждое утро зубы и десна своей уриной; 
чем

___________
[1] Об уходе за лицом. — Ред.
 

191
 
более у кого-нибудь из них зубы красивы и блестящи, тем, значит, усерднее их 
обладатель прибегает к этому средству».
Писатели очень часто упоминают о выщипывании волос. Их выщипывали на теле, под 
мышками, на руках и на ногах. По словам Марциала, изящным человеком называется 
тот, кто красиво причесывается, пахнет лучшими духами, напевает египетские или 
испанские песенки и умеет красиво округлять свои руки, на которых выщипаны 
волосы. Существовали лавочки специалистов, выдергивавших волосы, так же как и 
лавочки брадобреев; для выведения волос, кроме щипчиков, употребляли также 
различные снадобья: .кровь и мозг летучей мыши, смолу, желчь и пепел ежа, пемзу.
 Иногда ограничивались бритьем.
(Rouyer, Etudes medicates sur l'ancienne Rome, pp. 100 et suiv., chez 
Delagrave).

4. Частные бани
Римляне первых веков не знали ежедневного принятия ванн, даже в более поздние 
времена они ограничивались тем, что каждое утро мыли руки и ноги, а остальное 
тело — раз в неделю. Комната, в которой происходило омовение, называлась 
lauatrina и помещалась по соседству с кухней, чтобы иметь всегда под руками 
горячую воду. Впрочем, у Сципиона Африканского была особая баня в его 
литернской вилле, но какой убогой казалась она во времена империи! По словам 
Сенеки, это было голое помещение, «узкое, темное, освещенное не окнами, а 
какими-то бойницами; вода в ней не фильтровалась, так что после сильных дождей 
она должна была быть мутная