Греции явились новые потребности и фантазии, а вместе 
с этим и новые категории рабов. Желание быть или казаться просвещенным вызвало 
появление в римском доме секретарей. В больших домах стали устраивать 
библиотеки, а при библиотеке состоял особый, весьма многочисленный штат рабов 
для установки, сохранения и изготовления книг: одни составляли книги, другие 
переписывали их, третьи вносили в каталог, четвертые сберегали; были рабы для 
склеивания, выколачивания, выглаживания и вообще для приготовления папируса и 
пергамента. С другой стороны, для обучения и воспитания детей имелись 
наставники и всякого рода учителя. Римляне держали даже собственных мудрецов. 
Один богач, Сабин, который никак не мог удержать в памяти имена Ахилла, Одиссея 
и Приама, желал, тем не менее, иметь репутацию человека просвещенного. Он решил 
выйти из этого затруднения приобретением рабов, ученость которых принадлежала 
бы исключительно ему на правах собственности. Он и купил себе раба, знавшего 
наизусть Гомера, другого раба, изучившего Гесиода, и еще девять, которые 
поделили между собой 9 греческих лириков. За них было заплачено чрезвычайно 
дорого, что впрочем не удивительно: такого товара в наличности не оказалось, и 
пришлось изготовить его по особому заказу. Снарядившись таким образом, Сабин 
держал своих ученых рабов за столом постоянно при себе; они подсказывали ему на 
ухо стихи, которые тот, перевирая иногда, цитировал в своих разговорах с 
сотрапезниками.
Матроны точно так же не лишены были тщеславного желания блистать такой 
ученостью — дорогой, но легкой. Они покупали или нанимали себе философа, 
который служил как бы говорящей книгой для своей госпожи. Он обязан был 
произносить рассуждения на различные темы о нравственности и говорить другие 
умные речи, а госпожа слушала, отрываясь иногда для того, чтобы ответить на 
какую-нибудь записочку или сделать какое-нибудь показавшееся ей вдруг 
необходимым хозяйственное распоряжение. Выезжая, матрона брала с собой и 
моралиста вместе со своим карликом и обезьяной. «Забавнее всего то, — говорит 
Лукиан [1], — что наши дамы берут уроки философии лишь во время своего туалета, 
когда, например, им причесывают голову; в продолжении всего остального дня у 
них не хватило бы на это времени».

__________
[1] Лукиан Самосатский — знаменитый сатирик, живший во II в. по Р. X. — Ред.
 

117
 
Ко всей этой челяди нужно еще прибавить рабов, которых употребляли для ведения 
разных дел: тут мы видим всевозможных поверенных и агентов, которые занимались 
счетоводством, отдавали в рост деньги своего господина, барышничали за его счет 
рогатым скотом или лошадьми, водили барки, торговали в качестве разносчиков и 
приказчиков в лавках. Рабы занимались всеми видами ремесел и промыслов, начиная 
от тех, которые явились в Рим из Греции вместе с самими ремесленниками и 
описание которых мы находим у Плавта, и кончая самыми обыденными, как, напр., 
ремесло того цирюльника, который, благодаря расположению своей госпожи, из раба 
превратился во всадника. Наконец, были рабы, которые в Риме, как и в Греции, 
особенно ценились за свои таланты и искусство. Часто люди среднего достатка из 
тщеславного желания пустить пыль в глаза и показаться богачами держали при себе 
эту блестящую свиту; парадная обстановка, бьющая в глаза роскошь требовались 
при устройстве пиров и празднеств даже в домах третьего разряда [1].
(Валлон А, История рабства в античном мире, М., 1941.).

__________
[1] Катон Младший, известный простотой своего образа жизни, имел в деревне не 
менее 15-ти человек прислуги. У Дамофила, скромного сицилийского землевладельца,
 было 400 рабов, а у римских купцов в Утике — Красса, вольноотпущенника Помпея, 
и Деметрия — их было столько, что можно было бы набрать целый отряд для войны. 
Помпей составил целый эскадрон в 300 человек из своих пастухов. Клавдий Исидор 
жаловался, что после междоусобий у него осталось только 4116 рабов. Скавр, 
пасынок Суллы, имел их, как говорят, 8000. Афиней утверждает, что у некоторых 
римских богачей было по 20000 рабов. (Duruy, Hist. des Remains, II, p. 381).
4. Хороший раб
Образцом хорошего раба должен служить такой раб, который печется и заботится о 
хозяйских делах, который в отсутствие господина охраняет его интересы так же 
старательно, как если бы сам господин был тут же, или даже еще старательнее. 
Надо, чтобы больше всего у него работала не глотка, а спина, не брюхо, а ноги, 
чтобы его сердечные потребности были невелики. Пусть всегда помнит, как 
обращается господин с негодными рабами — ленивыми и бесчестными; пусть не 
забывает о побоях, кандалах, утомительных мельничных работах, о постоянном 
изнурении, муках от холода; ведь все это — воздаяние за лень и нерадивость. Как 
огня боюсь я этого, и благодаря этому страху предпочитаю быть хорошим, а не 
плохим рабом. Я несравненно охотнее буду выслушивать словесные



118
 
приказания: удары же я ненавижу. Ведь гораздо приятнее есть уже смолотое, чем 
самому возиться над этим. Поэтому я подчиняюсь власти господина; это для раба 
хорошо и покойно, и я в прямой выгоде. Пусть другие поступают так, как считают 
правильным, а я буду соблюдать свою выгоду. Буду постоянно в страхе, буду 
воздерживаться от проступков, буду стараться всюду