тронутой им. Самым лучшим ударом 
считался тот, когда орех пройдет все черты и в то же время не выкатится из 
треугольника.



79
 
Немного далее катили орехи по наклоненной дощечке, другие орехи лежали на земле 
в ряд перед дощечкой и становились добычей того, чей орех, скатываясь, коснется 
хотя бы одного из них.
Самые большие играли в солдаты или в суд. Здесь был трибунал, пучки прутьев, 
ликторы, место судебных заседаний. Приводили обвиняемых, защищали их, разбирали 
тяжбы, и судьи важно произносили обвинительный или оправдательный приговор. 
Осужденных тотчас уводили маленькие ликторы и запирали в соседнюю комнату, 
изображавшую тюрьму.
Надевая мужскую тогу, мальчик вводился этим самым в свет, принимался в число 
деятельных граждан. Происходило это обыкновенно, когда ему минет 17 лет. В этот 
день отец вручал юноше совершенно белую тогу, называвшуюся toga рига. С утра 
этого дня мальчик снимал с себя буллу — золотой или медный медальон, который он 
носил на шее с самого рождения в качестве амулета, предохраняющего от порчи и 
дурного глаза, — и вешал ее на шею домашним ларам. Затем он надевал тогу в 
присутствии родителей и друзей дома. Вместе с ними он отправлялся в храм, чтобы 
принести богам жертву и отслужить молебен; после чего шествие отправлялось на 
форум, чтобы представить юношу народу и государству, членом которого он с этих 
пор делался. Торжественное облачение в мужскую тогу происходило обыкновенно 
17-го марта в день Liberalia (праздник в честь Вакха). Что касается полного 
совершеннолетия, то его молодой человек достигал в возрасте 25 лет.
(Dezobry, Rome au siecle d'Augusts, lettres LIV et LXVIII, изд. Delagrave).


9. Примеры строгости отца
Сын Кассия Весцеллина, будучи народным трибуном, внес первый аграрный закон и 
снискал любовь народа многими другими мероприятиями, направленными к его благу. 
После того как он сложил с себя это звание, отец, посоветовавшись с друзьями и 
родственниками в домашнем совете, осудил его за стремление к царской власти, 
приказал забить его до смерти, а имущество его посвятил Церере.



80
 
А Тит Манлий Торкват, человек, пользовавшийся редким почетом за свои 
многочисленные выдающиеся подвиги и очень осведомленный в вопросах гражданского 
права и понтификальных таинствах, не счел даже нужным в подобном случае 
прибегнуть к совету близких. Ибо когда македоняне через своих послов предъявили 
сенату жалобу на его сына Децима Силана, то он стал просить у сенаторов, чтобы 
они не прежде издали постановление по этому делу, чем он, Манлий, разберет 
обвинения своего сына македонянами. Основательно рассмотрев дело при содействии 
сенаторов и македонских послов, он целых два дня оставался один и не видел ни 
той, ни другой стороны; лишь на третий день, выслушав как следует свидетелей, 
он объявил следующее: «Так как я нахожу доказанным, что сын мой Децим Силан 
получил деньги от союзников, то я считаю его недостойным и республики, и моего 
дома и приказываю ему немедленно удалиться с моих глаз». Потрясенный столь 
суровым приговором отца, Силан не вынес дальше дневного света и в ту же ночь 
повесился. Итак, Торкват исполнил обязанности строгого и правдивого судьи; 
республика была удовлетворена, Македония отомщена, строгость отца, казалось, 
должна была смириться. Но он не захотел присутствовать на похоронах сына и 
отказывался слушать тех, кто хотел его утешить.
Когда у реки Эч римские всадники, не выдержав натиска кимвров, в страхе 
прибежали в Рим, Марк Эмилий Скавр, светоч и краса отечества, послал сказать 
своему сыну, участвовавшему в бегстве: «Охотнее я увидел бы тебя убитым на 
своих глазах в честном бою, чем виновником постыдного бегства. Итак, если в 
тебе осталась хоть капля стыда, ты должен избегать взоров обесчещенного отца». 
Получивши известие об этом, сын вонзил себе в грудь тот самый меч, который он 
должен был употребить против врагов.
Не менее твердо обошелся с сыном сенатор Авл Фульвий, но он наказал его не за 
то, что он бежал с поля битвы, а за то, что он пошел в битву. Когда юноша, 
выдававшийся между сверстниками и умом, и образованностью, и красотой, 
увлеченный дружбой с Катилиной, в безрассудном порыве устремился в его лагерь, 
отец перехватил его на пути и собственноручно умертвил, сказавши при этом: «Я 
произвел тебя на свет не для Катилины против отечества, а для отечества против 
Катилины».
(Валерий Максим, кн. V, гл. 8)

10. Преимущества холостой жизни
Если и есть хорошие жены, где я такую найду? Наверное мне попадется такая, что 
никогда не скажет: «Муж, купи мне шерсти, я сделаю тебе теплый и пушистый плащ, 
а также хорошие зимние



81
 
туники, чтобы ты не страдал от холода в эту зиму». Никогда не услышишь таких 
слов от женщины! Скорее она поднимется раньше петухов и разбудит меня словами: 
«Муж мой, дай мне денег на подарок моей матери в день календ; дай мне на 
лакомства, на подарки в праздник Квинкватрий [1] певице, отвращающей болезни, 
снотолкователю, гадалке, гаруспику... Как? Разве ты ничего не пошлешь кормилице 
маленьких рабов?! Было бы позором ничего ей не послать: какими глазами она 
будет на меня смотреть?» Вот эти, а также