юди, достигшие того 
возраста, когда они становились способными носить оружие: в него поступали с 
семнадцати лет и выходили шестидесяти. Каждый класс разделялся на две группы по 
возрасту; более молодые составляли действующую армию, более пожилые — резерв, 
предназначенный для защиты города.
Сервий таким образом лишь уничтожил древние кадры войска и заменил их новыми. 
Вместо триб, курий и gentes, воины стали делиться на полки и отряды. На первый 
взгляд это было лишь преобразованием военного строя, но последствия его скоро 
сказались и на строе политическом.
Действительно, начиная с этого времени, патриций уже более не господствовал в 
войске на том же основании, на каком он господствовал в своей gens или в своей 
курии. Он не собирал уже более вокруг себя своих клиентов, чтобы вести их в бой,
 как он их вел для подачи голоса в куриатные комиции. Само собой разумеется, 
что вождями классов и центурий делались не по рождению. Таким образом патриции 
потеряли свою военную власть. А вследствие этого изменилась сама природа войска,
 его устройство, дух и даже привычки. Положение в войске уже определялось 
теперь не рождением, а богатством. Всякий землевладелец участвовал в войне. 
Известный размер имущества обусловливал зачисление в конницу; другими размерами 
определялось поступление в тот или иной класс пехоты. 'Имевшие всего лишь 
каких-нибудь несколько тысяч ассов зачислялись вне классов в отряд 
легковооруженных (.velites). Наконец, те, у кого совсем ничего не было, так 
называемые proletarii, не входили вовсе в состав войска.
Такая связь между размерами имущества и военной службой кажется нам теперь 
странной; она совершенно противоречит совре-

__________
* Середина VI в. до н. э. См.: Тит Ливий, I, 43—45.
 

448
 
менным понятиям и привычкам. Но она, без сомнения, вполне соответствовала 
понятиям древних, так как мы ее находим во всех гражданских общинах Греции и 
Италии. В истории каждой из них был период, когда класс богатых людей, или, 
точнее, класс землевладельцев, один нес тяжесть военной службы. Это зависело, 
может быть, от того, что отечество было для древних не отвлеченным существом и 
идеальным понятием, а совокупностью вполне реальных и жизненных частных 
интересов; поэтому казалось вполне естественным, чтобы участие в военной 
повинности каждого человека соответствовало степени и количеству его интересов, 
связанных с общиной.
Реформа Сервия была делом царя, враждебно относившегося к патрициям. Полвека 
спустя, в 510 г., патриции взяли верх, изгнали Тарквиния Гордого и уничтожили 
царскую власть. Казалось бы, что после этого они могли уничтожить 
неблагоприятное для них военное устройство, восстановив древнее патрицианское 
войско. Но, без сомнения, отнять оружие у тех, кто им уже владел, было не так 
легко, а может быть, патриции не осмелились расстраивать войско ввиду 
многочисленных врагов, окружавших Рим. Как бы то ни было, патриции оставили 
нетронутой организацию классов и центурий.
С этих пор установилось противоречие между природой государства и войском. 
Государство, как понимали его патриции, представляло собой совокупность 
патрицианских gentes с исключительно патрицианским сенатом, с патрицианскими 
консулами и авгурами, наконец, с народным собранием, в котором патриции имели 
исключительное преобладание. Войско же, наоборот, являлось совокупностью 
отрядов, на которые люди распределялись по их имущественному положению без 
различия касты и независимо от их происхождения. Этим несогласием военных 
учреждений с учреждениями политическими и объясняется, почему владычество 
патрициев оказалось довольно кратковременным.
Войско, чувствуя свою силу, тотчас же стало предъявлять известные требования, 
которым сразу же пришлось уступить. Войско стали созывать не только для того, 
чтобы вести его на войну, но и для того, чтобы совещаться с ним. Его собирали 
на Марсовом поле, что и послужило началом народного собрания по центуриям 
(comitia centuriata). Собрание это представляло собой не что иное, как войско. 
Это видно уже из того, что центуриатные комиции созывались военной трубой; они 
собирались на обычном месте военных упражнений вне города, так как по закону 
вооруженный отряд не мог собираться в стенах Рима. Каждый являлся с оружием, 
как будто бы дело шло о походе; стояли не вразброд и кое-как, но в боевом строю,
 по когортам и центуриям: каждая центурия имела во главе центуриона и свое 
знамя. Наконец, граждане старше 60-ти лет не участвовали в этих комициях, также 
как и в войске. Это войско выбирало себе



449
 
вождей, которые были в то же время и магистратами гражданской общины; оно же 
голосовало и законы.
Как могло при этих условиях сохраниться господство патрициев? Община и войско 
были построены по двум совершенно различным схемам. Учреждения общины стояли в 
противоречии с учреждениями войска. Напрасно патриции принимали некоторые меры, 
чтобы удержать войско в прежней зависимости. Напрасно постановили они, что 
решение центуриатного собрания не будет иметь законной силы до утверждения его 
патрицианскими куриями. Как, в самом деле, можно было не считаться с 
определенно высказанной волей вооруженного народа? Отказ патрициев в 
утверждении решения центурий делал очевидным противоречие в учреждениях; в 
подобных случаях учреждения не могли больше правильно действовать, и анархия 
овладевала общиной. В очень скором времени патр