тельную память, называя каждого по имени. К Веспасиану доступ 
был очень легок. В течение всего дня дверь его дворца оставалась открытой, и он 
принимал всех. В дни праздников производился общий прием, напр., в годовщину 
вступления на престол, в январские календы. В эти дни дворец великолепно 
украшался. Императорам подносили новогодние подарки, часто деньгами, и они, в 
свою очередь, также отвечали подарками. Август на эти деньги возводил статуи в 
городе. Тиберий вначале на каждый подарок отвечал подарком в десять раз более 
ценным; но впоследствии он перестал это делать. Калигула, чтобы наполнить свою 
казну, объявил, что готов принимать подарки, и не брезговал брать их лично. 
Клавдий отменил эти злоупотребления; но вряд ли они исчезли совершенно после 
этого.
Редко случалось, чтобы императрица торжественно принимала какую-нибудь 
корпорацию или целое сословие. Это делала Ливия — мать Тиберия, Агриппина — 
мать Нерона и Юлия Домна — мать Каракаллы. Но высокопоставленные лица, в 
особенности матроны, часто являлись к императрице приветствовать ее лично от 
себя.
В дни приемов вестибюль дворца был наполнен толпой людей, ожидающих аудиенции у 
императора. Даже в другие дни здесь было много народу, желавшего видеть выход 
императора, приветствовать его или передать ему просьбу.
Прием происходил ранним утром. К Веспасиану друзья являлись даже до зари, и он 
разговаривал с ними в постели или во время одевания. Когорта в тысячу 
преторианцев составляла постоянную стражу во дворце; по всей вероятности, у 
входа был караульный пост. Веспасиан, Нерва, Траян и некоторые другие 
императоры составляли исключение и не имели стражи. Кроме того, были еще особые 
телохранители из германцев, состоявшие при членах императорской фамилии. Иногда 
посетителей обыскивали, чтобы удостовериться, что с ними не было никакого 
оружия. Внутри дворца



426
 
прислуга наблюдала за порядком, докладывала о посетителях и вводила их. 
Формальности допущения к особе императора не всегда были одинаковы. «Это не у 
тебя, — говорит Плиний Младший Траяну в своем Панегирике, — приходилось 
переходить от унижения к унижению, переступать через тысячи порогов, и после 
всего этого останавливаться еще перед каким-нибудь препятствием. Перед тобой, 
за тобой, и в особенности, около тебя, напротив, царствует величественный покой.
 Повсюду такая полная тишина, приличия соблюдаются с таким благоговением, что 
из дома принцепса приносишь под кровлю самых небогатых людей и к самым бедным 
очагам примеры скромности и спокойствия».
Император, как и все посетители его, был одет в тогу. В тунике его могли видеть 
разве только интимные друзья. Нерон грубо нарушал обычай, принимая сенаторов в 
тунике с цветами и с кисейным платком вокруг шеи. Коммод принимал сенат также в 
простой тунике, белой, шелковой, затканной золотом и с рукавами. Каракалла 
раздавал народу платье, которое от него получило свое имя (род длинного плаща 
галльского покроя), и любовался, как плебеи дефилировали перед ним в этом 
одеянии.
Обыкновенно император целовал наиболее высокопоставленных из своих друзей. 
«Всем приятно было видеть, — говорит Плиний Траяну, — что ты по возвращении 
целуешь сенаторов так же, как они целовали тебя при отъезде; приятно было .
слышать, как ты без чьей бы то ни было помощи называешь по именам наиболее 
почтенных всадников; всем нравились эти знаки приветливой простоты, с которой 
ты обращался к своим клиентам, почти предупреждая их приветствия». Следует 
обратить здесь внимание на отмеченную Плинием разницу в обращении с людьми 
разных сословий. Впрочем, правила на этот счет не раз менялись по произволу 
императоров: так Тиберий отменил ежедневные поцелуи. Калигула целовал очень 
немногих; большинству же и даже сенаторам он протягивал лишь руку или даже ногу 
для поцелуя. Клавдий отменил этот обычай; но Домициан восстановил его. Плиний 
Старший рассказывает, что при власти Клавдия в Риме появилась какая-то кожная 
болезнь и стала так распространяться, что в высших сферах целовали друг друга 
лишь со страхом. Нерон по возвращении из Греции обнаружил свою ненависть к 
сенаторам тем, что отказывался их целовать. Такая невежливость была тем более 
значительной, что этот способ приветствия императором членов высшего сословия в 
государстве стал в то время обычным.
В общем императоры во время своих приемов были весьма любезны с сенаторами. В 
течение двух столетий иначе держали себя с ними лишь Калигула, Нерон, Домициан 
и Коммод. Какая разница, по словам Плиния Младшего, между правлениями Домициана 
и Траяна! «Мы не являемся более на аудиенцию к императору со



427
 
страхом в душе и с боязнью, что минутное опоздание подвергает опасности нашу 
жизнь. Мы приходим полные доверия и радости в такое время, какое нам более 
удобно. Когда мы собираемся идти к императору, нас может удержать дома 
неотложное дело; перед тобой не нужно вовсе извиняться в этом: ты заранее 
простил нас. Бегство и одиночество не следуют за твоими приемами; наоборот, мы 
остаемся, засиживаемся, как у себя дома,