тву обо всем 
услышанном.
Подобные разговоры под открытым небом, где шпионы могли нарочно заводить их, 
представляли собой таким образом некоторую опасность. Люди благоразумные 
предпочитали хранить молчание. Они давали волю языку лишь в кружке людей, среди 
которых они считали себя в безопасности. В Риме существовало тогда нечто 
подобное тому, что мы называем теперь «светом», т. е. собрание людей чаще всего 
чужих друг другу, различного происхождения и



242
 
состояния; у них не было каких-нибудь общих дел или интересов, требующих 
совместного обсуждения, и если они сходились, то только из-за удовольствия быть 
вместе. Характерной чертой наших светских собраний служит присутствие на них 
женщин; то же самое часто бывало и в Риме. Им не запрещалось бывать на пирах, и 
Корнелий Непот * говорит, что никто не удивлялся, когда римлянин, отправляясь в 
гости обедать, брал с собой и жену, что греки сочли бы неприличным. Итак, уже 
сами пиры представляли собой светские собрания; но есть основание утверждать, 
что кроме этого были еще собрания и другого рода. Весьма вероятно даже, что, 
начиная с I века, привычка жить вместе развила между людьми разных полов 
фамильярное отношение, чуждое древнему обществу. Вот изображение современного 
светского человека, сделанное Марциалом: «Светский щеголь — это человек, волосы 
которого разделены изящным пробором, который всегда пахнет духами, напевает 
сквозь зубы египетские и испанские песенки, умеет в такт двигать своими руками, 
на которых выщипаны все волосы; по целым дням увивается за дамами, всегда имеет,
 что рассказать им на ухо; знает все римские сплетни и может вам наизусть 
рассказать родословную лошади Гирпины».
Когда соберутся одни мужчины, они рассуждают и спорят; в присутствии же дам им 
приходится болтать. Сенека дает превосходное изображение этой светской болтовни,
 затрагивающей все и не исчерпывающей ничего, легко перескакивающей с предмета 
на предмет. За несколько часов разговоры этих умных людей должны были совершать 
длинные путешествия. При этом много говорили о самих себе и о других. Привычка 
жить в постоянном соприкосновении друг с другом развивает вкус к самонаблюдению,
 желание изучить страсти и характеры. В этом огромном городе, где каждый день 
происходила ожесточенная борьба из-за власти и богатства, у светских моралистов 
не могло быть недостатка в предметах изучения. Они рассказывали пикантные 
анекдоты об известных личностях и являлись вечером сообщить их своим друзьям. 
Разговаривали также и о литературе. Римский большой свет любил литературу и 
усердно предавался ей: каждый был, обыкновенно, оратором по обязанности и 
поэтом для развлечения. Тогда стала процветать особая салонная поэтическая 
литература, произведения которой до нас не дошли: они и не заслуживали 
продолжительного существования, но в свое время сделали свое дело, развлекая 
изящное римское общество. В них воспевались игра в кости и в шахматы, рыбная 
ловля и плаванье, танцы и музыка, искусство заказать хороший обед и хорошо 
принять гостей. Как ни приятно было слушать такие поэмы, удовольствие это в

__________
* Автор книги «О выдающихся полководцах», жил в 100—32 гг. до н. э., был другом 
Катулла, Цицерона, Аттика.
 

243
 
конце концов приедалось, и надо было найти новые способы развлечения и новые 
темы для оживления разговоров. Таким образом, когда исчерпывался интерес к 
литературе и к злословию, естественно принимались болтать о политике.
Само собою разумеется, что эти политические разговоры имели фрондирующий 
характер. В свете развивается наклонность к ироническому отношению: умение 
приятно высмеять своего ближнего считалось весьма ценным качеством, и, надо 
думать, это достоинство ценилось еще более, когда таким ближним оказывался сам 
император. Это была, без сомнения, опасная игра, и насмешки над таким высоким 
предметом могли обойтись очень дорого; но опасность не всегда заставляет 
отказаться от шутки, в особенности когда находишь ее остроумной и уверен, что 
она заслужит всеобщее одобрение. «Я не могу жалеть, говорил Сенека-отец, — об 
этих людях, которые скорее готовы потерять голову, чем потерять удачную 
остроту». Особенно любили передавать друг другу слухи, «которых нельзя без 
риска ни повторять, ни слушать». Рим был полон охотников до новостей. Они знали 
все: и то, что говорили в войсках, и то, что думали в провинциях; обо всем они 
давали самые точные сведения. Когда умирало какое-нибудь значительное лицо, они 
рассказывали мельчайшие подробности его жизни и, не задумываясь, называли того, 
кто держал кинжал или подсыпал яд. И никогда злые языки не работали так усердно,
 как с тех пор, когда людям запретили говорить. Правительство, стараясь 
схватить распространителей слухов, только увеличивало доверие к ним.
(Буассье Г. Оппозиция при цезарях. СПб., 1993.).


7. Публичные чтения
Публичные чтения, которые стал устраивать при Августе Азиний Поллион,* вошли в 
большую моду во второй половине первого века. Во врем