он увидел, что телохранители покинули его. Вскочив с постели, он послал за 
друзьями и, ни от кого не получив ответа, сам пошел к их покоям. Все двери были 
заперты, никто не отвечал; он вернулся в спальню – оттуда уже разбежались и 
слуги, унеся даже простыни, похитив и ларчик с ядом. Он бросился искать 
гладиатора Спикула или любого другого опытного убийцу, чтобы от его руки 
принять смерть, – но никого не нашел. «Неужели нет у меня ни друга, ни 
недруга?» – воскликнул он и выбежал прочь, словно желая броситься в Тибр.

Но первый порыв прошел, и он пожелал найти какое-нибудь укромное место, чтобы 
собраться с мыслями. Вольноотпущенник Фаон предложил ему свою усадьбу между 
Соляной и Номентанской дорогами, на четвертой миле от Рима. Нерон, как был, 
босой, в одной тунике, накинув темный плащ, закутав голову и прикрыв лицо 
платком, вскочил на коня; с ним были лишь четверо спутников, среди них – Спор.

С первых же шагов удар землетрясения и вспышка молнии бросили его в дрожь. Из 
ближнего лагеря до него долетали крики солдат, желавших ему гибели. Доскакав до 
поворота, Нерон и его спутники отпустили коней. Сквозь кусты и терновник, по 
тропинке, проложенной через тростник, подстилая под ноги одежду, император с 
трудом выбрался к задней стене виллы. Тот же Фаон посоветовал ему до поры 
укрыться в яме, откуда брали песок, но он отказался идти живым под землю. 
Ожидая, пока пророют тайный ход на виллу, он ладонью зачерпнул напиться воды из 
какой-то лужи и произнес: «Вот напиток Нерона!» Плащ его был изорван о 
терновник, он обобрал с него торчавшие колючки, а потом на четвереньках через 
узкий выкопанный проход добрался до первой каморки и там бросился на постель, 
на тощую подстилку, прикрытую старым плащом. Все со всех сторон умоляли его 
скорее уйти от грозящего позора. Он велел снять с себя мерку и по ней вырыть у 
него на глазах могилу, собрать куски мрамора, какие найдутся, принести воды и 
дров, чтобы управиться с трупом. При каждом приказании он всхлипывал и все 
время повторял: «Какой великий артист погибает!»

Пока император медлил, Фаону скороход принес письмо; выхватив письмо, Нерон 
прочитал, что сенат объявил его врагом и разыскивает, чтобы казнить. В ужасе он 
схватил два кинжала, взятые с собою, попробовал острие каждого, потом опять 
спрятал, оправдываясь, что роковой час еще не наступил. То он уговаривал Спора 
начинать крик и плач, то просил, чтобы кто-нибудь примером помог ему встретить 
смерть, то бранил себя за нерешительность такими словами: «Живу я гнусно, 
позорно – не к лицу Нерону, не к лицу – нужно быть разумным в такое время – ну 
же, мужайся!»

Уже приближались всадники, которым было поручено захватить его живым. Заслышав 
их, Нерон в трепете выговорил:

– Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает, – и с помощью своего 
советника по прошениям, Эпафродита, вонзил себе в горло меч. Он еще дышал, 
когда ворвался центурион, и, зажав плащом рану, сделал вид, будто хочет ему 
помочь. Он только и мог ответить: «Поздно!» – и: «Вот она, верность!» – и с 
этими словами испустил дух.

Нерон скончался на тридцать втором году жизни в тот самый день (7 июня), в 
который когда-то погубил свою жену Октавию» (Свет. Hep. 40-57).

В тот же день был провозглашен новый император – Гальба из рода Сульпициев.

Династия Юлиев-Клавдиев ушла в небытие.



Гальба

Свержение Нерона и провозглашение Гальбы открыло новую страницу в истории 
Римской империи.

Тацит об этих годах пишет так: «Я приступаю к рассказу о временах, исполненных 
несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах диких 
и неистовых даже в мирную пору.

Сначала смерть Нерона была встречена бурной радостью и ликованием, но вскоре 
весьма различные чувства охватили как сенаторов, народ и преторианцев, так и 
легионы и полководцев, ибо разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход 
принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме» (Тац. 
Ист. I, 2-4).

Сервий Сульпиций Гальба, человек очень знатный и богатый, правитель Испании, 
был провозглашен императором в июне 68 г. испанскими и галльскими легионами, а 
в Риме сенат и преторианцы выразили свое согласие с их выбором.




Гальба (?). Мрамор. Париж. Лувр