вложивший в него утверждения подобного рода Сенека» (Тац. Анн. XTV, 11). 
Вернувшись в Рим, Нерон «гордый одержанной победой и всеобщей рабской 
угодливостью, безудержно предался всем заложенным в нем страстям, которые до 
того времени если не подавляло, то до известной степени сдерживало хоть 
какое-то уважение к матери» (Тац. Анн. XIV, 13). Так, с 59 г. Нерон вступил на 
путь самого разнузданного произвола, который закономерно привел его к гибели и 
к падению всего дома Юлиев – Клавдиев, бывших властителями Рима почти в течение 
100 лет.

Если в начале своего правления Нерон еще как-то считался с общественным мнением,
 то впоследствии он его полностью игнорировал.

В 62 г. Нерон навлек на себя всеобщую ненависть расправой со своей первой женой 
добродетельной Октавией, дочерью Клавдия и Мессалины. Октавия, пользовавшаяся 
большой любовью народа, была обвинена в прелюбодеянии, выслана из Рима и убита. 
Эти события послужили сюжетом для сохранившейся до наших дней трагедии Октавия, 
сочинение которой приписывается Сенеке. Женой Нерона стала соперница Октавии 
Поппея Сабина, у которой, по меткой характеристике Тацита, «было все, кроме 
честной души» (Тац. Анн. XIII, 45). Красивая, развратная, жестокая и лицемерная 
– она была под стать Нерону, который безумно ее любил; однако через три года в 
припадке гнева он случайно убил ее, ударив ногой. Жертвой Нерона стал также и 
некогда всемогущий Паллант, «проло-живший ему дорогу к власти: в 62 г. Нерон 
приказал его отравить.

В том же году после смерти Бурра Нерон лишил своей милости воспитателя своего 
Сенеку, который, хотя и проповедовал всякие хорошие правила, призывая к 
добродетели и к довольству малым, был, однако, богат и честолюбив в высшей 
степени. Хитрый Сенека, дабы сохранить себе жизнь, отдал Нерону свои богатства 
и удалился в уединение частной жизни.

С 62 г. самым влиятельным лицом при Нероне стал Софоний Тигеллин, «человек 
темного происхождения, который провел молодость в грязи, а старость – в 
бесстыдстве; он не только вовлек Нерона в преступления, но позволял себе многое 
за его спиной, а в конце концов его покинул и предал» (Тац. Ист. I, 72).

Во времена Нерона Рим был уже огромным городом с пестрым населением. Римляне не 
отличались племенной замкнутостью, и въезд в город был открыт для всех. На 
римских площадях и улицах чужеземцев было больше, чем коренных римлян.

Об этом своеобразии столицы империи хорошо говорит Сенека: «Взгляни на 
многочисленное население, которое едва помещается в зданиях этого громадного 
города; большая часть этой толпы не имеет отечества, а собрались эти люди сюда 
из разных мест и вообще со всего света. Одних сюда привело честолюбие, других – 
государственные дела, третьих – возложенное на них посольство, четвертых – 
роскошь, которая ищет для себя удобного места, изобилующего пороками, пятых – 
страсть к образованию, шестых – зрелища, седьмых – дружба, восьмых – 
предприимчивость, которой нужно широкое поле деятельности; одни принесли сюда 
свою продажную красоту, другие – продажное красноречие. Все люди стекаются в 
этот город, в котором хорошо оплачиваются и добродетели и пороки» (Сенека. 
Утешительное письмо к Гельвии. 6, 2).

Рим легко впускал к себе не только чужих людей, но и богов. Множество иноземных 
культов, особенно восточных, постепенно обосновалось в Риме, так что в IV в. 
Рим сделался как бы «храмом всего мира» (Амм. Марц. XVII, 4, 13). Из-за большой 
скученности, узости улиц и высоты многоквартирных домов Рим был очень опасным 
городом в пожарном отношении; он горел неоднократно, хотя его постоянно 
охраняла специальная противопожарная стража.

В 64 г. на Рим обрушилось страшное бедствие: вспыхнул грандиозный пожар, 
который бушевал девять дней. Значительная часть города выгорела полностью.

Самое странное заключалось в том, что нашлись люди, которые мешали тушить пожар,
 а были и такие, которые, как пишет Тацит, «открыто кидали в еще не тронутые 
огнем дома горящие факелы, крича, что они выполняют приказ, либо для того, 
чтобы беспрепятственно грабить, либо и в самом деле послушные чужой воле» (Тац. 
Анн. XV, 38).

Когда пожар начался, Нерон находился вне Рима. Прибыв в город, он распорядился 
оказать помощь пострадавшему населению и открыть для народа Марсово поле, 
крупные здания и императорские сады.

«Из Остии и других городов было доставлено продовольствие, и цена на зерно 
снижена до трех сестерциев. Принятые ради снискания народного расположения, эти 
мероприятия, однако, не достигли поставленной цели, так как распространился 
слух, будто в то самое время, когда Рим был объят пламенем, Нерон поднялся на 
дворцовую стену и стал петь о гибели Трои, сравнивая постигшее Рим несчастье с 
бедствиями древних времен» (Тац. Анн. XV, 39).В народе поползли слухи, 
обвиняющие Нерона в поджоге Рима якобы для того, чтобы на месте старого города 
построить новый и назвать его своим именем.