е хотелось бы подходить к делу с этой стороны. Скажу честно, да, мне не 
слишком нравится граф де Ридфор. Но нужно, на мой взгляд, сейчас думать над тем,
 что необходимо предпринять в том случае, если выяснится, что его избрание 
неизбежно.
Де Жизор и де Марейль некоторое, время переваривали сказанное. Наконец 
старик-граф подытожил.
— Сказать по правде, меня несколько смущает ваша позиция, брат, — он сидел в 
кресле великого магистра и правою рукою ерошил свою седую жесткую бороду.
Брат Гийом по привычке подошел к окну, выходящему во двор.
— Вы мне, граф, много симпатичнее де Ридфора, более того, я считаю, что вы были 
бы намного полезнее ордену на этой должности, чем он. Но при этом я не стану 
скрывать, что для меня настолько важнее благо ордена, чем мои собственные 
симпатии, что мне все равно, будет ли он верховным магистром или нет. Но не 
захотите ли вы за эту откровенность перевести меня из разряда своих друзей в 
разряд врагов.
Де Марейль оставил свою бороду и впился белыми пальцами в подлокотники кресла. 
Такого выпада со стороны этого монаха он не ожидал. Достаточно уже раздражало 
то — какого влияния в ордене достиг этот выскочка, но к прискорбию своему, он 
не чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы резко и однозначно 
поставить его на место. Он, дворянин возможно превосходящий родовитостью всех в 
Святой земле. Оставалось надеяться, что случай для сведения счетов рано или 
поздно представится. Время перемен уже наступило. И не только этот монах, но и 
молодой нахал де Жизор, получит случай раскаяться в своем отношении к нему, 
графу де Марейлю. А пока разумнее сдержать свой гнев. Выдержка взяла больше 
крепостей, чем заносчивость.
— Это только старческая раздражительность. Не будем далее дробить наши силы.
В разговор вступил необычайно молчаливый сегодня сенешаль, настоящий глава 
ордена в сложившейся ситуации.
— Но, брат Гийом, хотелось бы услышать что-то кроме общих слов. Насколько я 
понял, теперь я даже по должности обязан требовать от вас отчета.
Монах отвернулся от окна.
— Вы правильно поняли свою должность, мессир.
В комнате резко потемнело.
— Будет гроза, — сказал де Марейль. — У меня ломит все суставы. И духота.
— Граф де Ридфор уже сегодня будет отчасти наказан, — начал брат Гийом, — он не 
успеет доехать до орденского капитула и попадет под сильнейший ливень. Н-да, а 
что касается подробностей нашей подготовки… Мы предупреждали Бодуэна. Граф де 
Торрож сам ездил во дворец. И король, зная, что мы можем против него 
предпринять, тем не менее не счел нужным внять нашим предупреждениям. Скорее 
всего, через месяц, полтора он издаст вердикт, по которому объявит орден 
тамплиеров секуляризованным. То есть, мы превратимся в сугубо духовную 
организацию. Наши крепости в Палестине будут заняты или людьми Монферрата или 
иоаннитами. Если мы в этот момент останемся еще и без великого магистра… ну на 
эту тему я уже достаточно высказался.
— Но папа не позволит! — возразил де Марейль.
Брат Гийом рассеяно кивнул.
— Да, Луций не позволит это сделать, но я пришел к выводу, что наши заговорщики 
пошли так далеко, что не остановятся перед тем, чтобы сменить папу. Д'Амьен 
очень умен, он догадался где лежит корень проблемы. Смена папы, как вы знаете, 
не невероятно трудное дело. В Риме полно желающих поучаствовать в подобной игре.
 И пока мы встретимся с этим новым предстоятелем римской церкви и объясним, 
почему необходимо незамедлительно и полностью подтвердить наши привилегии, 
пройдет месяца два, два с половиной. Нашим позициям в Святой земле будет 
нанесен, возможно, невосполнимый урон.
— Насчет Луция вы как-то слишком уж, — пробурчал де Марейль.
— Отнюдь, без этого хода партия здесь ими не может быть выиграна. У Гонория 
много друзей в курии. За посредничество между ними и иоаннитской сокровищницей 
он получит достаточное возблагодарение — избавиться от нашего, хотя и тайного, 
но тяжкого для его гордыни диктата. Я уже отправил гонцов к Луцию с 
предупреждением, чтобы он поберегся, при его склонности к обжорству, его очень 
легко и быстро можно отравить.
За окном хлынул ливень, тяжелый, увесистый, по-настоящему весенний. В зале 
стало свежее.
— Ваши рассуждения основаны на чем-нибудь, кроме вашей проницательности? — 
спросил де Жизор.
Брат Гийом посмотрел долгим взглядом на своего молодого начальника. Что-то было 
в его взгляде, что говорило убедительнее всяких слов.
— Ну, хорошо, оставим это. Меня сейчас больше занимает другое. Наш разговор все 
время ходит кругами вокруг известия о том, что мы можем в одночасье раздавить 
Бодуэна. Хотя бы сейчас просветите нас, что вы, собственно говоря, имеете в 
виду.
— Он думает, что мы ничего не знаем о его встречах с Д'Амьеном. Он маскируется. 
Но с недавнего времени он стал не слишком тщателен в маскировке, из чего я 
делаю вывод, что день их выступления близок. Бодуэн думает, что мы просто не 
успеем извлечь из тайника наш аргумент.
— Перестаньте увиливать, брат Гийом, это, наконец, обидно! В чем заключается 
этот аргумент?
Брат Гийом покосился в сторону дождя, как бы наслаждаясь его неукротимым 
напором.
— Да, что ж, вы сейчас господа являетесь высшими должностными л