лагались за стенами города. 
Были слышны колотушки ночных обходчиков. Полаивали собаки.
Скоро четверка подошла к дому, где несколько месяцев назад Анри обменял 
глиняный кувшин на серебряную монету. На этот раз дом горшечника Нияза остался 
в стороне.
— Это сарацины? — тихо спросил Лурих.
— Конечно, — также тихо ответил Кадм. Давно пора было бы усвоить, что 
мусульманам на территории Иерусалимского королевства приходится селиться в 
отдельных кварталах, а если городок небольшой, то именно им выпадала честь жить 
вне его стен.
Анаэль уверенно шел по извилистой тропке, так уверенно и быстро, что это 
заставляло спутников нервничать.
— Куда мы идем? — не выдержал германец.
— Уже почти пришли.
Вода в ручье замерзла лишь по краям, появившаяся луна освещала ручей таким 
образом, что казалось у дальнего берега затоплена сабля из светлой сирийской 
стали.
— Тихо! — поднял руку Анаэль.
Все, кажется, было в порядке, ни одного подозрительного звука, ни одной 
сомнительной тени.
— Заряди самострел, — велел Анаэль Луриху, — и дай мне.
— Это мой самострел, я его никогда не выпускаю из рук.
— Тогда становись у меня за спиной и если собака на меня все же бросится — не 
промахнись.
— Я никогда не промахиваюсь.
— А почему ты говоришь, собака… — сбивчиво прошептал Кадм, его мучили 
неопределенные подозрения. — Ты что, бывал здесь раньше?
— По-соседски.
— А-а, — протянул надзиратель, начиная что-то понимать, — а они, эти соседи, 
богатые?
— Сами они так или иначе ничего не отдадут, но где-то в доме должен быть тайник.
 Кажется, возле дымохода.
— Понятно.
— Пошли.
Немного поковырявшись кинжалом, Анаэль открыл калитку в глинобитной стене и, 
выставив кинжал перед собой, негромко позвал:
— Чум, а Чум!
В непроглядной, пахучей глубине красильщикова двора, зародилось какое-то 
небольшое движение, что-то грохнуло, что-то тихо повалилось, послышалось 
нарастающее дыхание, и вдруг перед Анаэлем появилась громадная собачья голова, 
изрыгающая облака белого пара.
— Чум, Чум! — пес на мгновение замер, а потом радостно взвизгнул. Над ухом 
присевшего хозяина прошелестела короткая арбалетная стрела и попала собаке 
точно в пасть.
Через несколько секунд в доме красильщика Мухаммеда уже вовсю царствовали 
ночные гости. Сам красильщик валялся на полу в изодранной рубахе и клялся всеми 
самыми страшными клятвами, что ни денег, ни чего-либо ценного в доме нет. Лурих 
приволок за волосы из дальней комнаты онемевшую от ужаса дочь и бросил ее на 
пол рядом с отцом.
— Подумай, старик, что мы можем с ней сделать, если ты сейчас не отдашь нам те 
монеты, что припас ей в приданое.
Красильщик продолжал тупо причитать и биться лбом о пол. Дочь просто икала от 
страха.
Анаэль стоял тут же, не выходя из темноты в круг, освещенный бледным светом 
масляного светильника. Наклонившись к уху Кадма он сказал:
— Спроси у него, где его вторая дочь.
— Слава Аллаху, я выдал ее замуж.
Не дослушав эту радостную новость, Анаэль бесшумно выскользнул из дома во двор 
и бросился к красильне. Однажды ему довелось случайно видеть, как отец вынимал 
два камня из стены за большим чаном. Оставалось надеяться, что он не перенес 
тайник в другое место.
Темно все-таки. В ноздри ударил незабываемый, ненавистный дух дратвы, квасцов и 
еще чего-то. Под ногами что-то загрохотало. Все нужно было делать очень быстро. 
Вот эта стена. Анаэль торопливо ее ощупал. Кажется этот, он вцепился в край 
ногтями, попытался отковырнуть, потом надавил ладонью, пытаясь сдвинуть. 
Кажется, не то. Анаэль перебежал пальцами к следующему камню. Поддается? 
Поддается! Он сунул руку в образовавшееся отверстие и быстро вынул довольно 
крупный кошель из ковровой ткани. Громко чихнул от поднятой пыли. Судя по весу 
кошеля, за последние полтора-два года тайник пополнялся не часто.
«Грабитель» сорвал с пояса специально приготовленный мешок, пересыпал туда 
половину монет, а остальное вернул на прежнее место.
За спиной что-то загремело. Кадм ворвался в красильню.
— Эй ты, ты где?! — раздался его бешеный шепот.
— Здесь.
В это время Лурих, орудуя кочергой, разламывал печь в доме. От пыли, сажи нечем 
было дышать. Старик лежал на полу правым виском вниз, из-под головы струилась 
полоска крови. Дочь его сидела на полу, закрыв лицо руками.
Увидев тайник, Кадм искренне восхитился.
— Как ты догадался?
— У меня нюх.
Кадм, удовлетворенно урча, взвешивал в ладони монеты, добытые из коврового 
кошеля.
— Здесь есть даже золотые.
— Сходи, позови Луриха, что он там ковыряется, или ты думаешь там тоже может 
быть тайник?
Анаэль помотал головой.
— Это красильщик, а не купец, странно, что мы нашли хотя бы это.
Появился Лурих, весь перепачканный, пахнущий сажей и паутиной. Его конечно тоже 
порадовал вид извлеченных из стен