ко.
— Нет, приказчика. Он тоже вопил и все из-за этого вонючего кошелька, а в нем 
оказалось всего четыре дойта.
Анри поднял со шкуры кошелек, достал из него тускло блеснувшую монету и 
несколько раз подбросил на ладони.
— Если пройдет слух, что мы начали грабить церкви, нам не просидеть здесь и 
недели, — сказал Анри. — Не знаю, какие теперь понадобятся деньги, чтобы 
обеспечить нашу неприкосновенность.
С этими словами он положил кошелек себе в карман, показывая тем самым, что 
дележ добычи закончен. Но он слегка переборщил. Три тусклых серебряных креста, 
оловянный черпак с узорными золочеными накладками особой ценности не 
представляли, к тому же их невозможно было сбыть где-нибудь поблизости. Тапирцы 
почувствовали себя ограбленными.
— Постой! — крикнул старший. — Не хочешь ли ты сказать, что разговор закончен?
Анри нехотя повернулся к нему, продолжая кутаться в плащ.
— Именно.
— Нашего мнения о том, как надо поделить эти деньги, ты узнать не хочешь?
Анри зевнул.
— Дело сделано, и никто больше не будет высказываться по этому поводу.
— Ты ошибаешься! — тапирец сделал шаг вперед, его глаза, затерянные в дебрях 
грязных косм, сверкали. — Разговор только начинается, клянусь ранами Спасителя!
— Не тебе бы клясться Его ранами, после того как ты только что ограбил один из 
домов Его.
— Мы с Ним сами посчитаемся, там! — тапирец поднял руку к потолку.
— У Спасителя с разбойниками свои счеты, не забывай, кто висел рядом с Ним на 
Голгофе.
Настроение присутствующих было неопределенно. Конечно, тапирец вел себя дерзко, 
но трудно было не признать, что у него есть для этого основания. Самоуправство 
Весельчака Анри перестало казаться заслуженным и уместным.
— Не мне одному желательно было бы узнать, куда уходят наши денежки, на которые 
ты каждый раз накладываешь лапу.
Анри выглядел вполне спокойным.
— И ты и все остальные прекрасно знают, для чего я беру с ослиной шкуры такую 
долю. Себе я не присвоил и полцехина. Можете выставить выборных, и пусть они 
обыщут мою келью.
— Нет, ты не уйдешь от разговора, мы хотим знать, существует ли в самом деле 
этот таинственный покровитель, а если существует, почему он не хочет 
познакомиться еще с кем-нибудь из нас, честных добытчиков.
По лицу Весельчака пробежала легкая тень, он тоже почувствовал, что мнение 
большинства сейчас не на его стороне. Надо было что-то предпринимать, причем 
быстро.
Анаэль с понятным интересом следил за развитием событий. Он еще не решил, на 
чью сторону ему встать, если возникнет схватка. Кажется, все же, что смерть 
Анри наиболее предпочтительный результат. Шайка просто-напросто распадется.
Весельчак полностью повернулся к своему собеседнику.
— He кажется ли тебе, что ты суешь нос не в свое дело? — спросил он у тапирца.
— Нет! — заорал тот, хватаясь за рукоятку своего кинжала. Что он хотел сделать, 
так навсегда и осталось неизвестным, потому что Анри одним движением распахнул 
плащ и метнул ему в грудь свою мизеркордию. С характерным чмокающим звуком она 
вошла прямо в солнечное сплетение неудачливого бунтовщика. По стенам и потолку 
метнулись крылатые тени, произошло множественное растерянное движение вокруг 
костра.
Брат бросился помогать брату, но его тут же сбили с ног и связали.
Порядок восстановился, правда настроение основной массы от этого не улучшилось. 
Анри продолжал оставаться полноправным хозяином в этом подвале, но вряд ли 
кто-то был этому очень рад.
Пользуясь случаем, Анаэль указал Анри на ящик с мощами.
— Позволь мне это взять себе?
— Если никто больше не претендует.
Ящик со старыми костями никого не заинтересовал.



ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. СЫНОВНЯЯ ПОЧТИТЕЛЬНОСТЬ

На следующий день Анаэль попросил вожака, чтобы тот отпустил его в Бефсан.
— Зачем? — спросил тот, но особого интереса в глазах его не было.
— Разумеется, пусть Кадм меня сопровождает.
— Зачем тебе туда?
— Мне кажется я придумал, как добыть немного денег.
— У тебя не получится. Денег в твоем родном городе не добыть. Горожане там 
беднее церковных мышей. А те, у кого, может быть, есть деньги, научились их 
прятать.
— Позволь мне все же попробовать, и ты убедишься, что мне можно доверять.
Весельчак ответил не сразу. Ему не хотелось отпускать этого урода, но никаких 
оснований задерживать его не было. После вчерашней истории Анри не хотелось 
выглядеть самодуром.
— Ну, хорошо, попробуй. Если тебя поймают и повесят, потеря будет невелика. 
Кроме Кадма, с тобой пойдут еще два человека. Я готов смириться с тем, что тебя 
повесят, но мне бы не хотелось, чтобы ты сбежал.
Другого напутствия Анаэль и не ожидал.
На закате отправились. Дороги промерзли, в выбоинах блестели ледяные перепонки. 
Созвездия проступали на небе, как иглы сквозь темнеющий бархат. Посвистывал не 
слишком сильный, но при этом совершенно пронизывающий ветерок. Ни огонька во 
всей округе. Даже грабителю и убийце такая ночь должна была бы показаться 
мрачной. На эту тему и высказывался Лурих — рыжеволосый туповатый германец, 
непревзойденный арбалетчик. Кадм помалкивал, Анри сказал ему, что Анаэль 
сегодня обязательно попытается бежать, и тот напряженно ждал, когда пятнистый 
начнет это делать.
Приблизительно в полночь подошли к городу. Крепостные ворота оставили справа от 
себя, держа направление к тем кварталам, что расп