дни.
Однажды Анаэль, внимательно, по своему обыкновению следивший за всем, что 
происходило вокруг, заметил, что Анри немного странно проводит процесс дележки 
добычи. Не в полном соответствии с теми правилами, которые, как казалось Анаэлю,
 действовали в шайке. Он брал себе непомерно большую долю, даже если учесть его 
авторитет среди прочих бандюг. Было видно, что все остальные от такого 
поведения вожака не в восторге, но вынуждены смиряться, хотя и с большою 
неохотой.
У Анри была отдельная пещера, туда он и уносил то, что считал нужным спрятать. 
Можно было себе представить, какие там скопились ценности.
— Он не боится, что кто-нибудь убьет его однажды ночью и завладеет деньгами? — 
спросил как-то Анаэль у своего охранника-надзирателя по имени Кадм.
— А там ничего почти и нет, только два-три дорогих кинжала. Анри любит хорошее 
оружие.
— А где же все ценности? 9
— Не знаю, — равнодушно зевнул разбойник, обнажив развалины своих зубов.
"В чем тут дело? " — заинтересовался Анаэль. Путем проведения осторожных 
расспросов, удалось выяснить, что примерно раз в месяц Анри куда-то увозит 
собранные деньги и кому-то отдает.
— Кому?
Этого толком никто не знал.
— Зачем?
— Как это зачем? — опять зевнул Кадм и кое-как объяснил, что если этого не 
делать, то они долго не высидели бы в этом подвале. Какой-нибудь комтур давно 
бы их отсюда выкурил. Или барон из ближайшего замка.
— Неужели ты думаешь, мы бы могли жить здесь спокойно все это время, когда бы 
не этот влиятельный человек в Тивериаде? А может и не в Тивериаде.
Анаэль не мог не признать справедливость этого замечания. Как он сам не подумал 
над этим. За пять месяцев ни один местный правитель даже не попытался их 
выследить и снарядить какой-нибудь отряд. Стало быть, Весельчак Анри действует 
не сам по себе, у него есть могущественный покровитель. В Тивериаде. А может 
быть в самом Иерусалиме? Получается, что великолепный и свирепый вожак всего 
лишь что-то вроде сборщика налогов. Анаэль искренне восхитился 
изобретательностью этого неизвестного. Когда все законные способы выкачивания 
денег из страны исчерпаны, надо наслать на неуступчивых жителей банду ночных 
разбойников и получать с них свою долю.
— Так значит, говоришь, в Тивериаде живет этот человек?
Кадм пожал плечами, этот вопрос его занимал не слишком.
— А почему Анри берет именно столько, сколько берет? — не унимался 
любопытствующий.
— Небось знает, — пробормотал охранник, латая суровой ниткой перевязь для меча.
Анаэль понял, что особенно глубоко с его помощью ему в эту тайну не проникнуть. 
Проследить, куда отвозит почти все честно награбленное вожак шайки, не 
представлялось возможным. Во-первых, он делал это не слишком часто, а во-вторых,
 — как выслеживать, с Кадмом на плечах? Но он не отчаивался, чувствуя, что 
какие-то возможности в этой ситуации заложены. К решительным шагам его подвигла 
одна история.
Были в шайке двое братьев, тапирцев-несториан, они пристали к Анри, чтобы 
переждать холодные времена. Работники они были замечательные. Звероподобный их 
облик и разбойничья удачливость быстро снискали им уважение среди собратьев по 
ремеслу. Однажды, вернувшись как всегда с ежедневной «работы», они положили на 
лысую ослиную шкуру возле костра то, что им удалось добыть. Вне зависимости от 
того, каким образом добывалось добро — в одиночку или совместно, к дележу оно 
представлялось неукоснительно и все. Непосредственный добытчик имел право на 
половину.
Анри вышел из своей пещеры, отделенной от общей «залы» пологом из волчьих шкур, 
кутаясь в меховой плащ и позевывая со сна. Присел перед горой вещей и начал 
перебирать их.
— Вы что, стали грабить церкви? — спросил он у старшего из братьев, беря в руки 
небольшой ларь из обожженного дерева. Внутри оказалось лишь несколько костей на 
ложе из потертого красного сукна.
Разбойник недобро осклабился. Он был прекрасно осведомлен о том, насколько 
крепки божеские устои в душах собравшихся вокруг костра людей. Службу Маммоне, 
любой из них ставил несколько выше, чем служение Господу. Поэтому выпад Анри 
выглядел неуместным.
— Если у тебя будет выбор умирать с голоду или ограбить церковь, ты тоже не 
станешь раздумывать, — сказал с вызовом тапирец.
Оказалось, что церковь эта стоит на выезде из Депрема. Анаэль отлично знал ее и 
отметил про себя. Еще осенью, он обратил внимание, что в этот небольшой, 
стоящий на отшибе храм, приезжает некий рыцарь. Он одет был весьма изыскано, 
сопровождал его юный оруженосец. Выглядел он весьма внушительно и его 
загадочная, мрачная фигура не могла не броситься в глаза наблюдательному 
человеку.
Настоятельствовал в церквушке отец Мельхиседек, человек подслеповатый и 
престарелый. Среди горожан он пользовался хорошей славой и искренним уважением. 
Осенью городок Депрем входил в сферу самых живых интересов Анри, поэтому, часто 
бывая в окрестностях города, Анаэль неплохо их изучил.
Тапирец продолжал выдвигать резоны в пользу совершенного им богохульства. Он 
говорил о том, что дороги пустынны, а свирепость городских стражников и собак 
не поддается никакому описанию. А в том, что они с братом решились обчистить 
церковь, старик-настоятель виноват сам, ибо напустился на них с проклятиями, 
когда увидел, что они раздевают у церковной ограды кривого приказчика с 
лошадиного рынка.
— Он так вопил, что нам пришлось его зарезать, — сказал младший тапирец.
— Кого, отца Мельхиседека? — спросил Анри негро