онечно же, двойник. Где только они его разыскали?! Они научили его 
ходить как я, говорить. И вот, когда я заболел… Сначала у меня не было ничего, 
кроме шишек на пальцах. Но дело было не в них, конечно, а в том, что я захотел 
быть настоящим королем. Понимаешь, дикарь, настоящим. И тогда, пригретая на 
груди змея… Но я, кажется, опять… Об этом, может быть, потом. Если у нас будет 
какое-нибудь «потом».
Старик вдруг замолчал, тяжело при этом дыша. За этой сбивчивой, бессвязной 
речью скрывалось истребление последних сомнений. Тайна его была, видимо, на 
самом деле велика, он ее доставал из своих тайников с трудом, как окованный 
медью сундук из подвала. Но окончательно решившись довериться этому юноше со 
стариковским лицом, он стремительно перешел к делу.
— Но главного он и не получили, — старик даже хихикнул от удовольствия, — 
запихнув меня сюда, они отобрали у моего бессловесного двойника даже трапезную 
залу. Трапезная зала здесь как бы не при чем, на самом же деле она стоит на том 
месте, где были по преданию Соломоновы конюшни. Ты внимательно меня слушаешь?
— Конечно, Ваше величество, — прошептал Анаэль.
— Так вот, в конюшнях этих спрятано, — старик инстинктивно, при приближении к 
самому ответственному месту, понизил голос, — то, что в свое время осталось от 
разграбления Иудейского храма. Огромные ценности. Они, наверное, перерыли весь 
холм, но это все бесполезно, холм этот, лишь слегка прикрыт землей, а так он 
каменный, скала! А тайник устроен хитро, — старик снова захихикал. — Богатство 
у них под носом, и я все на свете отдам, остаток своей воистину вонючей жизни, 
за то, чтобы кто-нибудь увел его из-под их поганого, самодовольного носа.
Анаэль осторожно спросил:
— А кто это — «они», Ваше величество?
— Я же сказал, что ты сам должен догадаться. Ну, подумай сам, кто держит сердце 
моего королевства в железной перчатке, кем пугают нынче паломников в Святой 
земле? Теми, кто должен их защищать. Кто построил эту ужасающую тюрьму под 
видом богоугодного заведения, посвященного Святому Лазарю? Кто носит белый плащ 
— символ чистоты — с красным крестом, символом крови, пролитой за веру?
— Рыцари Храма…
— Тише! — Старик приложил палец к тому месту, где у нормального человека 
имеются губы.
— Не надо думать, что среди умирающих не может быть шпионов. Я думаю иногда, 
что их шпионы и наймиты есть даже среди ангелов Господних.
Сказав эту фразу, король замолчал, и через некоторое время спросил:
— Ты не христианин?
— Почему вы так решили, Ваше величество?
— Потому что я богохульник, и когда я богохульствую, то всякий истинный 
христианин считает своим долгом выразить осуждение моих речений, хотя бы в душе 
он и разделял их смысл.
— Я не смел вас перебить и просто перекрестился.
В темноте не видно.
— В самом деле, как мог иноверец попасть на территорию христианского 
лепрозория?
Опять наступило молчание. Оно было нарушено ехидным голосом короля:
— Что же ты молчишь?
— Мне нечего сказать, Ваше величество, и я жду, что скажете вы.
— Не лги своему королю. Ты сейчас должен страстно желать, чтобы я поскорей 
выдал тебе те приметы, по которым ты бы мог отыскать тот тайник, о котором я 
веду речь.
— Да, Ваше величество, я желаю этого. Но не в том ли моя обязанность, чтобы 
смиренно ждать, когда вы соблаговолите это сделать.
— Ты притворяешься, — уверенно сказал старик, — но притворяешься правильно, 
стало быть не слишком глуп. И значит есть надежда, что ты их обманешь.
Король, вдруг ни с того ни с сего, разразился приглушенным хохотом. Так могла 
бы смеяться гигантская жаба, которую кому-то вздумалось пощекотать.
— Видишь, твоя душа прозрачна для меня, как вода в роднике. И не воображай, что 
я проникся к тебе большой любовью. Ты мне отвратителен, потому что здоров и у 
тебя есть шанс выбраться отсюда и разбогатеть за мой счет. Но знаешь, почему я 
все же открою тебе тайну клада.
— Почему, Ваше величество?
— Потому, что как бы я не относился к тебе, к ним я отношусь во сто крат хуже. 
Я дам тебе приметы, хотя и не люблю тебя. Вот они.
Король просунул в отверстие свою изувеченную болезнью руку, на ладони лежала 
небольшая металлическая пластинка.
— Что это? — тихо спросил Анаэль.
— Сейчас объясню. Но сначала ты мне пообещаешь кое-что.
— Что именно?
— Когда ты доберешься до сокровищ, а там их очень и очень много, чтобы стать 
человеком, богатейшим во всей Палестине, ты не забудешь обо мне. Ты попытаешься 
вызволить меня отсюда. Это возможно. Везде, где заправляют тамплиеры, верховную 
власть имеют деньги. Тебе придется потратить значительную часть того, что ты 
приобретешь, но поклянись — ты сделаешь это!
— Клянусь!
— Ты поспешил с ответом. На твоем месте стоило бы подумать. Потому что если ты 
обманешь меня, я тебя прокляну. А проклятия прокаженных сбываются. И тем не 
менее ты клянешься?
— Клянусь!
— Хорошо, тогда слушай. Ты знаешь Сионский х