обретут 
отдохновение и помощь.
— Ах, красного плаща?! — взревел де Торрож, ударяя огромным кулаком по 
железному колену.
— Да. И ваш благородный де Спле давно уже мог бы применить благие старания к 
сему караван-сараю, но он, прости меня Господи, предпочитает сему винопитие или 
даже кое-что похуже. И вам, граф, преотлично это известно.
Великий магистр начал приподниматься в кресле, лицо его сделалось страшно.
— Я не хотел вас обидеть, — быстро сказал Д'Амьен, — равно, как и весь орден 
славного Храма, Соломонова, но согласитесь, смешно и недостойно было бы 
скрывать то, о чем болтают даже верблюды в аравийской пустыне.
Рука де Торрожа лежала на рукояти меча. Граф был известен своим вспыльчивым 
неуемным нравом, чтобы избежать худшего, великий провизор продолжил извинения.
— Не сердитесь, брат мой, не сердитесь. В сущности, ведь мы делаем одно дело, 
одинаково угодное Богу нашему Иисусу Христу. И пятно на плаще тамплиера жжет 
сердце иоаннита. Равно, как неблаговидный поступок госпитальера, печалит 
благородные сердца воинов Храма…
Вспышка миновала, граф де Торрож сумел овладеть собой настолько, чтобы 
сообразить, что Д'Амьен может быть злит его сознательно, надеясь 
воспользоваться плодами его неуправляемого гнева. Так уже случалось не раз.
— Я что-то не пойму, отчего этот несчастный караван-сарай всех стал заботить 
именно сейчас, и как это связано с маркизом Монферратским, — вмешался в 
разговор король, до этого робко наблюдавший за развитием событий со стороны.
— Я объясню вашему величеству, — ровным голосом сказал великий магистр, — но 
удобнее это было бы сделать с глазу на глаз. Не будем задерживать графа 
Д'Амьена, тем более, что ему все равно не на чем сидеть.
Великий провизор, иронически улыбаясь, поклонился, он конечно обратил внимание 
на шпильку толстяка, но она показалась ему слишком неизящной, как и все, в 
хозяйстве у тамплиеров.
Когда утих стук его шагов, граф де Торрож опять резко наклонился к его 
величеству и сказал:
— Сколько раз я говорил вам, чтобы вы не подписывали бумаг по передельным 
земельным делам, пока не обсудите дело со мной или братом Гийомом?
Король попытался нахмуриться.
— Я не понимаю, почему такой тон…
— Если понадобиться, я напомню! — резко перебил великий магистр жалкую попытку 
сохранить остатки королевского величия. Король закашлялся.
— Асфанерскую грамоту подсунул, конечно, Д'Амьен, да?
— Он сказал, что ничего серьезного в этой бумаге нет. Что интересы ордена 
тамплиеров никак задеты не будут. Что сборщики податей там останутся ваши.
— Еще бы! — взбешено хлопнул в ладони великий магистр. — Право собирать подати 
на своих землях нам даровано римским капитулом. Надобно хорошо запомнить это 
всем королям, князьям и прочим владетелям.
Бодуэн согласно кивнул, он не расположен был спорить на эту тему.
— А что касается подписанной вами бумаги, я сей час объясню всю ее 
вредоносность. Пока Асфанер был спорной землей, то собираемые там орденскими 
сборщиками подати никого не волновали. Теперь же, когда Конрад Монферратский 
получает от короля сей кусок земли во владение, он рано или поздно задастся 
вопросом, куда деваются доходы с него. Станет ли он относиться к ордену 
тамплиеров лучше, узнав, куда уходят доходы с земли, принадлежащей, вроде бы, 
ему?
Король сидел понурившись, лицо его осунулось и сделалось совсем стариковским.
— Надеюсь теперь, Ваше величество, вы поняли, что передача этого лена — очень 
тонкая интрига. Д'Амьен приобретает сильного союзника, знающего, кому он должен 
быть благодарен за расширение своих владений. Мы, тамплиеры, получаем сильного 
врага. Нас и так многие ненавидят за то особое положение, что даровал нам 
римский престол, теперь появиться еще один сильный ненавистник. А король в этой 
ситуации…
Де Торрож вдруг остановился и с каким-то новым вниманием посмотрел на 
подавленного старика, сидевшего в кресле Иерусалимского короля.
— Хотел я вам отвести в своих рассуждениях роль прекраснодушного сибарита, 
послушной игрушки в чьих-то хитрых планах. А ведь может статься, что все 
сложнее, а?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, граф?
Де Торрож звучно кашлянул.
— Все вы понимаете, Ваше величество, — когда он произносил это обращение к 
коронованной особе, в голосе тамплиера звучало нескрываемое презрение, — я 
считаю своим долгом вас предупредить: если вы всерьез решили опереться на 
Госпиталь против Храма, то поберегитесь. Вы даже не представляете, по какому 
узкому лезвию вздумали пройтись.
Бодуэн хватал ртом воздух, как бы собираясь что-то произнести, но великий 
магистр, не желая слушать его оправданий, продолжал:
— Ваши дочери достаточно подросли, чтобы выйти замуж, и, стало быть, ваша 
внезапная смерть не осиротит Иерусалимский престол, как это могло быть еще 
три-четыре года назад. Да и ваш главный союзник, Д'Амьен, наверное изменит свое 
мнение о вас, когда мы поведаем ему кое-какие ваши тайны.
Граф де Торрож встал, оглаживая ладонью свою могучую, соответствующую общей 
комплекции, бороду. Король вжался в угол кресла и смотрел на гиганта 
ненавидящим взором. Возразить ему было нечего, да и не посмел бы он возражать.
Когда великий магистр спустился во внутренний двор, двое оруженосцев помогли 
ему з