з этих способов и средств, Анаэль, тем не менее, не 
чувствовал себя в полной безопасности. Однажды даже обмазался навозом, 
прокравшись ночью на ферму монастыря. После долго отмывался соленой водой из 
затхлой лужи. Запах полностью отбить не удалось, что несколько дней вызывало 
явное неудовольствие господина де Шастеле.
Единственным надежным средством от проказы мог быть только побег из лепрозория.
Анаэль терпеливо и жадно ждал подходящего случая, и случай представился. 
Однажды утром, когда он с господином своим возвращался из церкви, почти все 
заразившиеся проказой становились весьма набожны, оруженосец обратил внимание 
на то, что монастырь охвачен каким-то волнением.
— Уж не чума ли на нас напала? — мрачно пошутил он. По тому, как посмотрел на 
него рыцарь, слуга понял, что шутка ему не понравилась. Анаэль прекрасно 
научился читать настроение хозяина по уродливой маске его лица. Господин де 
Шастеле вряд ли мог похвастаться тем же относительно физиономии своего слуги.
— Это не чума, — степенно сказал тамплиер, — это граф Мессинский, великий 
магистр ордена Святого Лазаря.
Он был прав, приготовления носили скорее праздничный, чем панический характер.
Въезд великого магистра в монастырь был обставлен со всей возможной пышностью. 
Это можно было понять — население монастыря было не избаловано большим 
количеством праздников. У входа на территорию лепрозория графа Мессинского 
встретили две шеренги оруженосцев, у каждого в руке был большой охотничий рог, 
изображенный, кстати, на эмблеме ордена. Облачены были оруженосцы в костюмы 
черно-зеленых цветов. Начальник лепрозория, он же настоятель монастыря и комтур 
всего поселения, барон Альтамира вышел навстречу кавалькаде, въезжавшей под 
арку ворот. Настоятель подал знак, и оруженосцы затрубили в свои рога. На 
бароне была высокая квадратная тиара, длинный черный плащ, в правой руке он нес 
жезл с загнутым концом в виде капюшона раздраженной кобры, в левой — икону, 
изображавшую воскресение Святого Лазаря. Наиболее влиятельные и родовитые 
рыцари следовали за ним. Господин де Шастеле был на одном из главнейших мест в 
этой процессии.
Рога продолжали трубить.
Собравшиеся вокруг зеваки из числа свободной от дел челяди выражали бурную 
радость.
Великий магистр остановил своего коня перед иконой, несомой настоятелем, 
перекрестился на здание церкви. Сделал он это, не откидывая длинного белого 
покрывала со своего лица.
Стихшие было рога ударили снова. Толпа на площади у ворот волновалась, 
слышались выкрики, кто-то забился в истерике. Барон Альтамира стоял перед конем 
магистра неподвижно, как будто чего-то ожидая. Кони магистерской свиты медленно,
 но нервно переступали на месте. Быстро нарастало непонятное Анаэлю напряжение.
Наконец, свершилось! Великий магистр взялся за края своего покрывала и одним 
решительным, властным движением убрал его с лица. Всеобщий вопль почти 
безумного восторга, ликования пронесся по площади. Произошло ритуальное 
узнавание. На коне сидел крупный мужчина, изуродованный пятнистой проказой. 
Граф Мессинский, великий магистр ордена Святого Лазаря.
Потрясая своим жезлом, барон Альтамира приблизился к нему и смиренно поцеловал 
стремя, а великий магистр принял из его рук икону и припал к ней со страстью.
Того, как графа Мессинского будут снимать с лошади, как он станет лобызаться с 
настоятелем, Анаэль не видел. Он спиной вдавился в толпу зевак и поспешил на 
задний двор монастыря. Туда, где были кухни, господская конюшня, лечебные 
грязевые купальни. Он успел дознаться, что из стен укрепленного лепрозория есть 
несколько выходов. В дневное время покинуть монастырь с лицевой, так сказать, 
стороны совершенно невозможно. Равнина обозревается неусыпными стражниками, а 
на ней, на много сотен шагов, ни кустика, ни ложбинки. На ночь кельи слуг 
тщательно запирались добродушным братом Иоанном. Оставалось попробовать 
покинуть лепрозорий через его тылы. И лучше всего для этого, по разумению 
Анаэля, подходила тропа водоносов. В монастыре был свой источник, но воды, 
добываемой из него, постоянно не хватало, и поэтому основная часть воды 
доставлялась из пресноводного колодца, расположенного в трех сотнях шагов от 
тыльной стены монастыря.
Воды требовалось много, поэтому доставка ее в резервуары являлась главной 
здешней повинностью. Происходила эта доставка почти непрерывно, кроме 
полуденных часов, когда жара становилась непереносимой. Назначение на доставку 
воды было самым распространенным наказанием. Поэтому, когда Анаэль зашел на 
конюшню, снял с крюка пару кожаных ведер и направился к хорошо известной 
каждому водоносу калитке, никто этому не удивился и ничего не спросил. Мало ли, 
может господин рассердился, келарь застал за каким-нибудь непотребством, вот и 
велел отрабатывать. Не приговорит же человек сам себя к этому развлечению.
Анаэль таскал исправно воду наверное в течении целого часа. С ним вместе бегало 
по мокрой тропинке довольно много народу, сегодня воды требовалось особенно 
много. Приехавшие господа наверняка захотят целебную ванну со здешней жидкой 
грязью. Говорят, она весьма задерживает развитие болезни. Анаэль не опасался, 
что господин де Шастеле его внезапно хватится. Шевалье был уже облачен им в 
парадный наряд и сразу после торжественной встречи великого магистра последует 
к уже накрытому праздничному столу.
Встанет он из-за него только заполночь и, даже если в силах будет обнаружить, 
что прислуги рядом нет, то скорее всего решит, что ее заперли на ночь в келье.
В это время года, в Святой земле темнеет довольно поздно. Анаэль изрядно 
вымотался на добровольной каторге, работать кое как, для виду, было нельзя, он 
сразу же обратил бы