которые стараются сохранить нынешние отношения, даже там, где можно сделать 
серьезный упрек, отказываются от обвинений против своих друзей; те же, которых 
не удовлетворяют узы дружбы, стараются выдумать необоснованные предлоги. (24) 
Поступать так, казалось бы, неприлично даже любым частным лицам, не говоря уж 
царям. (25) Но, оставив в стороне все это, подумай, сколько людей падет с обеих 
сторон в этой войне и кто по справедливости будет нести вину за то, что 
случится; вспомни о клятвах, которые ты произнес, получив деньги. Хотя ты 
беззаконно презрел их, но извратить их ты не сможешь никакими хитростями и 
выдумками, ибо божество слишком могущественно, чтобы какие бы то ни было люди 
могли его обмануть" 29. (26) Когда Хосров познакомился с доставленным ему 
посланием, он не дал никакого ответа и не отпустил Анастасия, велев ему 
остаться при нем.

V. Когда зима была уже на исходе и заканчивался тринадцатый год <540 г.> 
единодержавной власти Юстиниана 30, Хосров, сын Кавада, с наступлением весны 
вторгся с большим войском в римские пределы, открыто уже нарушив так называемый 
вечный мир. Он продвигался не по земле, расположенной между реками, но имея 
Евфрат с правой стороны 31. (2) По ту сторону реки расположено последнее 
римское укрепление по имени Киркесий. Это очень мощное укрепление, поскольку 
крупная река Аворрас, имея здесь свое устье, впадает в этом месте в Евфрат, 
укрепление же расположено в том самом углу, который образован слиянием двух рек.
 (3) Кроме того, другая длинная стена, заключая пространство между реками, 
завершает вокруг Киркесия форму треугольника 32. (4) Поэтому Хосров, не желая 
ни брать приступом столь сильное укрепление, ни переходить назад Евфрат, не 
задерживаясь двинул свое войско дальше, решив идти на сирийцев и киликийцев. 
Пройдя вдоль берега Евфрата расстояние, равное трем дням пути для 
легковооруженного воина, он достиг города Зиновии. Некогда этот город выстроила 
Зиновия и, что вполне естественно, дала ему свое имя. (5) Была Зиновия женой 
Одоната 33, вождя тамошних сарацин, издревле являвшихся союзниками римлян. (6) 
Этот Одонат вернул римлянам восточные земли, оказавшиеся под властью мидийцев. 
Но это происходило в давно прошедшие времена. (7) Подойдя близко к Зиновии и 
заметив, что укрепление ничем не примечательно, а прилегающая к нему область 
безлюдна, Хосров, опасаясь, как бы бесполезно потраченное здесь время не 
помешало его великим планам, попытался овладеть городом на условии добровольной 
сдачи, но поскольку в этом не преуспел, он быстро двинул войско вперед.

(8) Проделав такой же путь, он достиг города Сурона 34, расположенного на 
берегу Евфрата. Оказавшись совсем близко от него, он здесь остановился. (9) И 
тут случилось так, что конь, на котором восседал Хосров, заржал и ударил 
копытом о землю. Обдумав это, мага заявили, что город будет взят. (10) Хосров, 
разбив лагерь, послал войско к стене, чтобы взять укрепление. (11) Гарнизоном 
города командовал тогда некто Аршак, армянин по происхождению. Он вывел солдат 
на зубцы стен и, упорно сражаясь там, убил многих врагов, но сам умер, 
пораженный стрелой. (12) День уже клонился к вечеру, и персы возвратились в 
лагерь, с тем чтобы на следующий день вновь приступить к атаке. Римляне же, 
упав духом после смерти своего военачальника, решили молить Хосрова о пощаде. 
(13) На следующий день они послали городского епископа, чтобы он молил за них и 
просил милости для города. Итак, он в сопровождении нескольких служителей, 
несущих птицу, вино и белый хлеб 35, явился к Хосрову. Пав наземь, он начал со 
слезами просить его пощадить несчастных людей и город, который ничего не значил 
для римлян и который и для персов никогда в прошлом не имел никакого значения и 
не будет иметь его никогда в будущем. Он обещал, что они дадут достойный выкуп 
за себя и за город, который населяют. (14) Хосров был очень сердит на суронцев 
за то, что они, первые из встретившихся ему римлян, не только не впустили его 
добровольно в город, но и отважились поднять против него оружие, убив множество 
видных персов. (15) Однако он не обнаружил своего гнева, но тщательно скрыл под 
спокойным выражением лица для того, чтобы, наказав суронцев, он мог явить себя 
римлянам грозным и непобедимым. Он считал, что благодаря этому он сможет 
покорять без особого труда всех тех, с кем ему придется столкнуться. (16) 
Поэтому он весьма благосклонно велел епископу подняться и, приняв дары, сделал 
вид, что тотчас же, посовещавшись со знатнейшими из персов относительно выкупа, 
разрешит их просьбу. (17) Итак, епископ, не подозревавший никакого коварства, 
был отпущен вместе со своими людьми. С ними он [Хосров] якобы для сопровождения 
отправил несколько видных персов. (18) Тем он тайно приказал идти с ним до 
самой стены, утешая его и вселяя в него добрую надежду так, чтобы и он сам, и 
все, кто был с ним, показались горожанам веселыми и не испытывающими никакого 
страха. (19) Когда же стражники откроют ворота с намерением их принять, [дoлжно 
было] бросить камень или какую-нибудь деревяшку между порогом и воротами, чтобы 
их нельзя было закрыть, и самим им какое-то время стараться мешать тем, кто 
хочет их закрыть, поскольку вскоре за ними последует все войско. (20) Отдав 
такое распоряжение своим людям, Хосров привел все войско в готовность и повелел,
 как только он подаст знак, бегом броситься в город. (21) Оказавшись возле стен,
 персы, почтительно распрощавшись с епископом, остались снаружи. Суронцы же, 
видя епископа, исполненного огромной радости и с большой честью сопровождаемого 
врагами, забыли об опасности, открыли настежь ворота и приняли епископа и его 
спутников рукоплесканиями и громкими восклицаниями. (22) Когда же все они 
оказались внутри, стражники начали толкать ворота, намереваясь их закрыть. 
Между тем персы бросили в ворота камень. (23) Стражники еще сильнее стали 
толкать ворота, изо всех сил пытаясь надвинуть их на порог, но никак не могли 
этого сделать. (24) Открыть же их вновь они не решались, поскольку догадывались,