Война с персами
Кесарийский Прокопий

Памятники исторической мысли

  (32) Так погиб Пероз и все персидское войско. Тот, кто не свалился в ров, 
попал в руки врагов. (33) С тех пор у персов существует закон, запрещающий 
вести на чужой земле стремительное преследование врага, даже если тот бежит от 
них изо всех сил. (34) Те персы, которые не пошли в поход вместе с Перозом и 
остались в своей земле, избрали себе царем младшего сына Пероза Кавада, 
единственного оставшегося в живых 33. (35) Тогда персы оказались данниками 
эфталитов и были ими до тех пор, пока Кавад, укрепив свою власть, не счел более 
нужным платить им ежегодную дань. Два года находились персы под властью этих 
варваров 34. ...



Прокопий Кесарийский

Война с персами


ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ

ВОЙНА С ПЕРСАМИ

Перевод, статья, комментарии А. А. ЧЕКАЛОВОЙ

ВОЙНА С ПЕРСАМИ

КНИГА ПЕРВАЯ

Прокопий Кесарийский описал войны, которые вел василевс 1 римлян 2 Юстиниан с 
варварами 3 Востока и Запада, рассказав, как произошла каждая из этих войн, с 
тем чтобы огромная вечность не поглотила оказавшиеся незапечатленными великие 
дела, предав их забвению и не оставив от них следа. Он считал, что память о них 
станет делом значительным и очень полезным как для ныне живущих, так и для тех, 
кто будет жить после них, если людям и впредь будет суждено испытать подобную 
участь. (2) Для тех, кто стремится к войне или прочим подвигам, изложение 
сходных исторических событий принесет известную пользу, поскольку укажет им, к 
чему приводила их предшественников такая борьба, как бы предсказывая, каков 
будет ее исход, по крайней мере, для тех из них, кто надлежащим образом 
обдумывает свои дела. (3) Кроме того, он сознавал, что более, чем кто-либо 
другой, способен описать эти события, хотя бы по той причине, что, будучи 
избран советником полководца Велисария, он оказался очевидцем почти всех 
происходивших тогда событий. (4) Он убежден, что риторике подобает красноречие, 
поэзии - вымысел, истории - истина 4. (5) Поэтому он ничего не скрыл из дурных 
поступков даже тех, кто был ему особенно близок, но тщательно описал все так, 
как происходило, независимо от того, хорошо ли им случалось поступать или нет 5.


(6) Тому, кто желает судить по справедливости, покажется совершенно очевидным, 
что нет ничего более мощного и грандиозного, чем те события, которые произошли 
в этих войнах 6. (7) В ходе них были совершены дела более достойные удивления, 
нежели все те, о которых нам известно по преданию, разве только кто-нибудь, 
читая наш рассказ, не отдаст предпочтения старым временам и не посчитает 
события своего времени не заслуживающими внимания. (8) В самом деле, некоторые, 
например, называют нынешних воинов стрелками, в то время как самых древних 
величают ратоборцами, щитоносцами и другими возвышенными именами, полагая, что 
такая доблесть не дожила до нашего времени. Поспешно и без всякого опыта 
составляют они свое суждение. (9) Им не приходит в голову мысль, что у 
гомеровских лучников, которым самое название их ремесла служило поруганием 7, 
не было ни коня, ни копья; щит не защищал их, и ничто другое не оберегало их 
тело. Они шли в бой пешими и для защиты были вынуждены либо брать щит товарища, 
либо укрываться за какой-нибудь надгробной стелой. (10) В таком положении они 
не могли ни спастись, когда приходилось обращаться в бегство, ни преследовать 
убегающих врагов. Тем более они не могли открыто участвовать в битве, но, в то 
время как другие сражались, они, казалось, что-то творили украдкой. (11) Кроме 
того, они нерадиво владели своим искусством: притянув тетиву к груди, они 
пускали стрелу слабую и совершенно безопасную для того, в кого она попадала. 
Таким было в прежние времена искусство стрельбы из лука 8. (12) Нынешние 
лучники идут в сражение, одетые в панцирь, с поножами до колен. С правой 
стороны у них свешиваются стрелы, с левой-меч. (13) Есть среди них и такие, у 
которых имеется копье, а [на ремне] за плечами - короткий без рукояти щит, 
которым они могут закрывать лицо и шею. (14) Они прекрасные наездники и могут 
без труда на полном скаку натягивать лук и пускать стрелы в обе стороны, как в 
бегущего от них, так и преследующего их неприятеля. (15) Лук они поднимают до 
лба, а тетиву натягивают до правого уха, отчего стрела пускается с такой мощью, 
что всегда поражает того, в кого попадает, и ни щит, ни панцирь не может 
отвратить ее стремительного удара. (16) И все же есть люди, которые, 
пренебрегая всем этим, благоговеют перед древностью и дивятся ей, не отдавая 
дани новым изобретениям. (17) Однако вопреки этому мнению в ходе этих войн 
произошли дела величайшие и достопамятные. Сначала мы поведем свой рассказ о 
том, что довелось претерпеть и совершить в ходе войны римлянам и мидийцам 9. 
Причем начнем повествование с более ранних событий.

II. Когда в Визaнтии 10 василевс римлян Аркадий 11 находился при смерти, а сын 
его Феодосий был еще грудным ребенком 12, он испытывал сильное беспокойство и 
за сына, и за царскую власть, не зная, как ему уладить и с тем, и с другим 
делом. (2) Он думал, что если он назначит Феодосию соправителя, он в 
действительности окажется убийцей своего сына, поскольку уготовит ему врага, 
облеченного царской властью; (3) если же одного его оставит у власти, то многие,
 пользуясь, как это обычно бывает, сиротством ребенка, будут домогаться 
престола и, восстав, без особого труда захватят трон и погубят Феодосия, так 
как не было у него в Визaнтии родственника, который мог бы стать ему опекуном. 
(4) Он отнюдь не надеялся, что дядя его Гонорий 13 придет к нему на помощь, ибо 
дела в Италии находились в бедственном положении. (5) Не меньше повергали его в 
смятение и мидийцы; он боялся, как бы эти варвары, воспользовавшись 
младенчеством автократора, не напали на римлян и не причинили им большой беды. 
(6) В такое тяжкое раздумье впал Аркадий. И хотя вообще он не был человеком 
проницательным, он все же придумал решение, благодаря которому смог сохранить и 
сына, и державу. То ли он посоветовался с кем-то из сведущих людей, которых 
немало среди советников василевса 14, то ли снизошло на него божественное 
откровение. (7) Составив завещание, он объявил своим преемником сына, опекуном 
же ему назначил персидского царя Исдигерда 15, заклиная его в том же завещании 
употребить все свое могущество и прозорливость на сохранении трона за Феодосием.
 (8) Устроив так государственные и домашние дела, Аркадий скончался. Когда царь 
персов Исдигерд увидел доставленный ему документ, он, и ранее известный своим 
великодушием, проявил добродетель, достойную большого удивления и вечной памяти.
 (9) Он не стал пренебрегать поручением Аркадия, все время хранил с римлянами 
нерушимый мир и сохранил Феодосию державу 16. (10) В самом деле, он тотчас же 
отправил послание к римскому сенату 17, в котором не отказывался быть опекуном 
василевса Феодосия и угрожал войной всякому, кто попытается устроить против 
него заговор.

(11) Когда Феодосий возмужал и прожил уже немало лет, а Исдигерд умер от 
болезни, на землю римлян с большим войском вторгся персидский царь Вараран 18. 
Однако он не нанес ей никакого вреда и, ничего не совершив, вернулся в свою 
страну по следующей причине. (12) Василевс Феодосий отправил в то время к 
персам в качестве посла стратига Востока Анатолия 19, причем без всякого 
сопровождения. Когда Анатолий оказался вблизи мидийского войска, он соскочил с 
коня и пешим направился к Варарану. (13) Увидев его, Вараран спросил у своих 
приближенных, кто это к нему подходит. Те ему ответили: "Римский полководец". 
(14) Пораженный исключительностью оказанной ему почести, царь, повернув коня, 
отправился назад, а за ним последовали все персы. (15) Оказавшись в родных 
пределах, он очень благосклонно принял посла и согласился на такие мирные 
условия, каких хотел Анатолий, с тем, однако, чтобы ни одна из сторон не 
строила у себя новых крепостей по соседству с границей 20. Когда мир был 
заключен, и те и другие стали заниматься по своему усмотрению внутренними 
делами.

III. Впоследствии персидский царь Пероз 21 начал войну из-за пограничных земель 
с гуннским племенем эфталитов, которых называют белыми. Собрав внушительное 
войско, он выступил против них. (2) Эфталиты являются гуннским племенем и 
называются гуннами, однако, они не смешиваются и не общаются с теми гуннами, о 
которых мы знаем, поскольку не граничат с ними и не расположены поблизости от 
них, но соседствуют они с персами у северных их пределов, там, где у самой 
окраины Персии есть город по имени Горго 22. Здесь из-за пограничных земель они 
обычно воевали друг с другом. (3) Они не кочевники, как другие гуннские племена,
 но издавна живут оседло на плодоносной земле. (4) Они никогда не вторгались в 
землю римлян, разве что вместе с мидийским войском. Среди гуннов они одни 
светлокожи и не безобразны на вид. (5) И образ жизни их не похож на скотский, 
как у тех. Ими правит один царь и обладают они основанным на законе 
государственным устройством, живя друг с другом и с соседями честно и 
справедливо, ничуть не хуже римлян или персов. (6) Но богатые из них 
приобретают себе дружину, порой до двадцати человек, а то и больше, члены 
которой навсегда становятся их сотрапезниками, разделяя и все их богатства, так 
как в данном случае имущество у них становится общим. (7) Когда же тот, у кого 
они являлись дружинниками, умирает, эти мужи по существующему у них обычаю 
живыми ложатся с ним в могилу 23.

(8) В то время как Пероз находился в походе против гуннов, при нем был 
отправленный к нему василевсом Зиноном 24 посол по имени Евсевий 25. Эфталиты, 
создавая у неприятеля ложное впечатление, будто они, испугавшись его нашествия, 
обратились в бегство, устремились в некое место, которое со всех сторон было 
окружено обрывистыми горами, сплошь покрытыми густой чашей раскидистых деревьев.
 (9) Желающему продолжить там свой путь казалось, что по середине [долины] шла 
широкая и дальняя дорога, которая, однако, не имела выхода, но заканчивалась, 
упираясь в образуемый горами круг. (10) Пероз, не подозревая никакого коварства,
 не думая о том, что он движется по вражеской земле, неосмотрительно вел 
преследование. (11) Немного гуннов бежало впереди него, большинство же их, 
укрывшись в теснине, оказались в тылу неприятельского войска, но до поры 
старались не показываться ему с тем, чтобы, пройдя в глубь засады и оказавшись 
как можно дальше в горах, оно не могло повернуть назад. (12) Мидийцы по 
некоторым признакам уже почувствовали опасность, но из-за страха перед Перозом 
сами хранили об этом молчание, однако очень просили Евсевия убедить царя, 
далекого от мысли о собственном несчастье, вместо того, чтобы предаваться столь 
несвоевременной безрассудной смелости, посовещаться и подумать, нет ли 
какого-нибудь средства к спасению. (13) Тот, представ перед Перозом, ни словом 
не обмолвился об опасности, но начал с басни о том, как лев однажды повстречал 
козла, который блеял, привязанный на невысоком месте. Горя желанием его съесть, 
лев устремился туда, чтобы схватить его, но угодил в очень глубокую яму, в 
которой по кругу шла узкая, не имеющая выхода, дорожка. Хозяева козла сделали 
ее нарочно, привязав сверху козла, чтобы он послужил льву приманкой. (14) 
Услышав это, Пероэ испугался, как бы мидийцы, преследуя врагов, не причинили 
себе вреда; дальше он уже не пошел, и, оставаясь на месте, начал обсуждать 
положение. (15) Гунны, следуя теперь за ними открыто, охраняли проход, чтобы 
никто из неприятелей не мог устремиться назад. (16) Тогда персы, ясно уже 
осознав, в какую беду они попали, сочли положение безвыходным и потеряли всякую 
надежду на спасение. (17) Царь эфталитов 26, послав к Перозу некоторых из своих 
людей, тяжко порицал его за неразумную храбрость, которая чуть бессмысленно но 
погубила его самого и весь персидский народ, но при этом заявил, что гунны 
пощадят их всех, если Пероз соизволит упасть перед ним ниц как перед своим 
владыкой и поклясться ему по древним отеческим обычаям, что никогда больше 
персы не пойдут войной на племя эфталитов. (18) Услышав это, Пероз стал 
совещаться с сопровождавшими его магами 27, спросив их, следует ли ему 
выполнить то, что требуют враги. (19) Маги ответили ему, что в отношении клятв 
пусть он поступает, как ему угодно, что же касается второго требования, пусть 
он искусно обманет врага. (20) Ибо есть у персов обычай каждый день 
приветствовать восход солнца земным поклоном. (21) Поэтому для встречи с царем 
эфталитов нужно точно уловить момент начала дня и, повернувшись к восходящему 
солнцу, упасть ниц. Таким образом он может избежать грядущего позора от такого 
поступка. (22) Пероз дал клятвы относительно мира, приветствовал врага согласно 
наставлению магов и, сохранив в целости мидийское войско, довольный, 
возвратился домой 28.

IV. Немного времени спустя он, презрев клятвы, решил отомстить гуннам за 
нанесенное ему оскорбление. (2) Собрав со всей земли и персов, и их союзников, 
он повел их на эфталитов 29. Он оставил дома лишь одного из своих сыновей, по 
имени Кавад, который в то время был еще отроком, всех же остальных, числом 
около тридцати, повел с собой. (3) Эфталиты, узнав об его походе, вознегодовали 
на обман врага и порицали своего царя за то, что он отдал персам судьбу своей 
родины. (4) Тот, смеясь, спрашивал, что он отдал из того, что им принадлежало: 
землю ли, оружие ли или что-нибудь еще из всех их богатств. (5) Они ответили, 
что ничего, кроме счастливого случая, от которого, бывает, зависит и все 
остальное. (6) Они горели желанием идти навстречу нападавшим, но царь в ту пору 
не позволил им это сделать. Он твердо стоял на своем, говоря, что о нашествии 
пока нет определенный сведений, ибо персы еще находятся на своей собственной 
земле. (7) Но, оставаясь на месте, царь сделал следующее. На равнине, по 
которой персы собирались вторгнуться в пределы эфталитов, он, отмерив большое 
пространство, велел вырыть глубокий и довольно широкий ров, оставив при этом 
посередине немного земли, достаточной для проезда десяти лошадей в ряд. (8) 
Поверх этого рва он положил тростник, на который насыпал земли, скрыв таким 
образом ров извне. Толпе гуннов царь приказал при отступлении уплотнить свои 
ряды и медленно продвигаться по тому месту, где земля не была выкопана, 
остерегаясь того, чтобы самим не попасть в ров. (9) У вершины знамени он 
повесил соль 30; на ней в свое время Пероз дал клятву, презрев которую он 
теперь двинулся походом против гуннов. (10) Пока царь эфталитов слышал, что 
враги находятся на собственной земле, он ничего не предпринимал. Когда же от 
лазутчиков ему стало известно, что те прибыли в город Горго, расположенный у 
самой границы Персии, и, выступив оттуда, уже идут на эфталитов, он, оставшись 
с большей частью войска с внутренней стороны рва, послал немногих своих людей, 
чтобы они показались неприятелям на поле издали, а как только они будут 
замечены, бежали бы изо всех сил назад, памятуя об его приказании относительно 
рва, когда они окажутся возле него. (11) Они так и поступили. Приблизившись ко 
рву, они уплотнили свои ряды, прошли это место и присоединились к остальному 
войску. (12) Персы, не подозревая никакого коварства, начали что было сил 
преследовать их по совершенно ровному полю, исполненные воинственного пыла 
против врагов, и поэтому все низверглись в ров, (13) не только находившиеся 
впереди, но и те, которые следовали за ними, так как они, совершая, как я 
сказал, преследование в сильном возбуждении, вовсе не заметили бедствия, 
постигшего бывших впереди, и, падая на тех вместе с конями и копьями, они, как 
и следовало ожидать, убивали их и губили самих себя. (14) Среди них оказался и 
Пероз со всеми своими сыновьями 31. Говорят, что перед тем, как рухнуть в эту 
пропасть, он, предчувствуя гибель, снял висевшую у него в правом ухе жемчужину, 
необычайную по своему блеску и чрезвычайной величине, и бросил ее, чтобы впредь 
ее уже никто не носил, ибо отличалась она редкой красотой и подобной ей но было 
раньше ни у одного царя. (15) Но, по-моему, этот рассказ недостоверен: неужели 
Пероз, попавший в такую беду, мог заботиться о чем-то еще. Мне кажется, что во 
время этого бедствия у него было отсечено ухо, и жемчужина каким-то образом 
исчезла. (16) Василевс римлян очень хотел выкупить ее у эфталитов, но ему это 
не удалось, так как варвары не смогли ее найти, хотя и потратили на поиски 
немало усилий. Говорят, однако, что эфталиты впоследствии нашли и продали ее 
Каваду. (17) Заслуживает особого рассказа то, что говорят об этой жемчужине 
персы. Может быть, кому-то это повествование и не покажется совсем невероятным.

(18) По словам персов, эта жемчужина пребывала в раковине в море, расположенном 
в персидских пределах. Раковина эта плавала недалеко от берега. Обе створки ее 
были открыты, и находившаяся между ними жемчужина являла зрелище 
необыкновенное; не было нигде и никогда подобной ей ни по величине, ни по 
красоте. (19) Чудовищная акула, ужасающе свирепая, очарованная этим зрелищем, 
влюбилась в нее и неотступно следовала за ней, не отпуская ее ни днем, ни ночью.
 Даже тогда, когда она была вынуждена позаботиться о пище, акула тут же, около 
раковины, осматривалась в поисках добычи, а обнаружив и, поймав ее, как можно 
быстрее пожирала ее, тотчас же догоняла раковину и вновь наслаждалась любимым 
зрелищем. (20) Как-то, говорят, некий рыбак приметил это, но, устрашился, 
разозлив чудовище, подвергнуться опасности, однако рассказал обо всем царю 
Перозу. (21) Услышав об этом, Пероз воспылал страстным желанием обладать этой 
жемчужиной и ласковыми речами и обещанием награды принялся убеждать рыбака 
отважиться преодолеть эту опасность. (22) Говорят, что рыбак, не в силах 
противиться своему владыке, сказал Перозу следующее: "О владыка, желанно 
человеку богатство, еще более желанна жизнь, но желаннее всего - дети. (23) 
Самой природой побуждаемый любовью к ним, человек способен дерзнуть на все. Я 
попытаюсь одолеть чудовище и сделать тебя обладателем жемчужины. (24) Если я 
выйду победителем в этой борьбе, ясно, что я буду причислен к тем, кого 
называют счастливыми, ибо вполне вероятно, что ты, будучи царем царей, одаришь 
меня всякими благами; если же случится так, что я и ничего не получу, для меня 
будет вполне достаточно оказаться благодетелем моего владыки. (25) Если же 
суждено мне стать добычей этого зверя, то твой долг, о царь, вознаградить моих 
детей за смерть отца. (26) Таким образом я и умерший буду вознагражден в лице 
самых дорогих мне существ, ты же приобретешь за свое великодушие большую славу. 
Ибо оказывая помощь моим детям, ты облагодетельствуешь меня, хотя я уже никак 
не смогу отблагодарить тебя за твое благодеяние. А только та доброта и истинна, 
которая проявляется в отношении к умершим." (27) Сказав так, он удалился. Придя 
к тем местам, где обычно плавала раковина, а за ней неотступно следовала акула, 
он расположился на скале, выжидая мига, когда сможет застать жемчужину без 
влюбленного в нее чудовища. (28) Когда вскоре акуле попалась подходящая добыча 
и она замещ< калась с ней, рыбак, оставив на берегу тех, кто следовал за ним 
для содействия ему в этом деле, тотчас же со всей поспешностью устремился к 
раковине и, схватив ее, принялся быстро выбираться из воды. (29) Но акула 
заметила это и устремилась за жемчужиной. Увидев ее, рыбак, хотя и находился 
уже недалеко от берега, почувствовал, что она настигнет его, и изо всех сил 
бросил свою добычу на берег, сам же, схваченный акулой, погиб. (30) Те, кто 
оставался на берегу, подобрали жемчужину, отнесли ее к царю и рассказали обо 
всем, что там произошло. (31) Вот какова история этой жемчужины, как 
рассказывают ее персы, а я передал 32. Я же возвращаюсь к прежнему 
повествованию.

(32) Так погиб Пероз и все персидское войско. Тот, кто не свалился в ров, попал 
в руки врагов. (33) С тех пор у персов существует закон, запрещающий вести на 
чужой земле стремительное преследование врага, даже если тот бежит от них изо 
всех сил. (34) Те персы, которые не пошли в поход вместе с Перозом и остались в 
своей земле, избрали себе царем младшего сына Пероза Кавада, единственного 
оставшегося в живых 33. (35) Тогда персы оказались данниками эфталитов и были 
ими до тех пор, пока Кавад, укрепив свою власть, не счел более нужным платить 
им ежегодную дань. Два года находились персы под властью этих варваров 34.

V. Впоследствии Кавад, помимо того, что правил, прибегая к насилию, ввел в 
государственную жизнь свои новшества и, между прочим, издал закон, 
предписывающий, чтобы женщины у персов были общими 35. Это многим пришлось 
совсем не по душе. Поэтому они восстали против него, отрешили его от власти и, 
заключив в оковы, держали под стражей. (2) Царем они избрали себе брата Пероза 
Власа 36, поскольку, как было сказано, у Пероза больше не осталось потомков 
мужского рода, а у персов не в обычае возводить на царство частного человека, 
разве что царский род совершенно прекратится. (3) Влас, приняв власть, собрал 
знатных персов и стал совещаться с ними относительно участи Кавада, ибо 
большинству не хотелось, чтобы этот человек был казнен. (4) Много было 
высказано мнений в пользу того и другого предложений. Тогда вышел один из 
влиятельных персов, по имени Гусанастад, по чину ханаранг (у персов это как бы 
стратиг 37), имевший под своим управлением отдаленные области Персии, 
расположенные на границе с землей эфталитов, и показал нож, которым персы 
обычно подрезают ногти и который имеет длину с человеческий палец; а ширину 
меньше трети пальца. (5) "Видите,- сказал он,- как короток этот нож. Его, 
однако, вполне достаточно, чтобы совершить сейчас дело, с которым, да будет вам 
известно, любезные персы, немного спустя не смогут справиться и двадцать тысяч 
одетых в панцири мужей". (6) Так он сказал, намекая на то, что если они не 
уничтожат Кавада, то тот, оставшись в живых, вскоре доставит персам немало 
хлопот. (7) Но они совсем не хотели предавать смерти человека царской крови и 
решили заключить его в крепость, которую называли Замком забвения. (8) О том, 
кто попадал сюда, закон запрещал в дальнейшем упоминать, и смерть была 
наказанием тому, кто произнесет его имя. Потому-то этот замок и получил у 
персов такое название 38. (9) Лишь однажды, как гласит "История армян" 39, 
закон о Замке забвения был у персов нарушен и вот каким образом.

(10) Некогда между персами и армянами происходила непримиримая 
тридцатидвухлетняя война. У персов царем был в то время Пакурий 40, у армян 
Аршак из рода Аршакидов 41. В ходе этой продолжительной войны обе стороны 
понесли большой урон, особенно же армяне. (11) Из-за крайнего недоверия друг к 
другу ни те, ни другие не хотели начать переговоры о мире. В это время персам 
пришлось вести войну с какими-то другими варварами, живущими недалеко от армян. 
(12) Армяне, стремясь показать свое расположение к персам и желание заключить с 
ними мир, решили напасть на земли этих варваров, предварительно сообщив об этом 
персам. (13) Неожиданно напав на них, они перебили почти всех зрелых мужчин. 
Пакурий, очень обрадованный этим событием, послал к Аршаку нескольких близких 
себе людей и, дав ему гарантии в личной безопасности, пригласил к себе. (14) 
Когда Аршак прибыл к нему, Пакурий оказал ему особые знаки расположения и 
держался с ним на равных, как с братом. (15) Получив от Аршака самые страшные 
клятвы и сам так же поклявшись ему в том, что впредь персы и армяне будут 
друзьями и союзниками, он тотчас отпустил его на родину.

(16) Немного времени спустя кто-то оклеветал Аршака, будто он замышляет 
переворот. Поверив этому, Пакурий вновь пригласил его к себе под предлогом, что 
ему надо посоветоваться с ним о важных делах. (17) Тот без промедления прибыл к 
нему в сопровождении нескольких храбрейших армян. Среди них был Васикий, его 
военачальник и советник, отличавшийся исключительной храбростью и благоразумием.
 (18) Тотчас Пакурий принялся бранить и порицать обоих, Аршака и Васикия, что 
они, презрев клятвы, так быстро дошли до измены. Те это упорно отрицали, с 
клятвами заверяя, что ни о чем подобном они не помышляли. (19) Сначала Пакурий 
содержал их под стражей, не оказывая никакого почета, затем обратился к магам 
за советом, как ему поступить с ними. Маги сочли несправедливым осуждать людей, 
отрицающих преступление и явно не изобличенных, но указали способ вынудить 
Аршака обнаружить свою вину. (21) Они предложили, чтобы пол царского шатра 
покрыли наполовину персидской, наполовину армянской землей. Царь так и поступил.
 (22) Тогда маги, совершив магические обряды над всем шатром, велели царю 
походить в нем вместе с Аршаком, упрекая его при этом в нарушении заключенного 
и скрепленного клятвами договора. (23) Маги тоже должны были присутствовать при 
разговоре: таким образом они явились бы свидетелями всех его речей. Пакурий 
тотчас же послал за Аршаком и в присутствии магов стал вместе с ним 
прохаживаться по шатру, допытываясь у него, ради чего он пренебрег клятвами и 
пытается вновь подвергнуть невыносимым бедствиям и персов, и армян. (24) Пока 
разговор происходил в том месте, которое было покрыто землей" взятой из Персии, 
Аршак все отрицал и заверял самыми страшными клятвами, что он верный раб 
Пакурия. (25) Когда же в ходе разговора он дошел до середины шатра, готовый 
вступить на землю из Армении, он, побуждаемый неведомой силой, внезапно стал 
более смелым в речах, не удерживая уже более от угроз в адрес Пакурия и персов, 
но заявляя, что отомстит им за нанесенное оскорбление, как только обретет 
свободу. (26) Такие речи с подобающей юноше дерзостью он произносил, когда шел 
по этой части шатра до тех пор, пока не вступил на насыпь из персидской земли. 
Тогда он вновь завел свою прежнюю песню, начал'умолять и произносить жалобные 
речи. (27) Когда же он опять вступал на армянскую землю, снова пускался в 
угрозы. Таким образом много раз происходила в нем подобная перемена то в ту, то 
в другую сторону, так что он ничего не скрыл из своих тайн. (28) Тогда уже маги 
признали его виновным, нарушившим договор и клятвы. С Васикия Пакурий велел 
содрать кожу, сделать из нее мешок, набить мякиной и повесить на высоком дереве.
 (29) Что же касается Аршака, то убить его, человека царской крови, он никак не 
решался и заключил его в Замок забвения.

(30) Какое-то время спустя один армянин 42, из числа очень близких Аршаку людей,
 сопровождавший его в Персию, принял участие в походе против какого-то 
варварского племени. Этот человек на глазах самого Пакурия отличился в 
произошедшем сражении и оказался истинным виновником одержанной персами победы. 
(31) Поэтому Пакурий удостоил его права просить, о чем он пожелает, утверждая, 
что ни в чем не будет ему отказа. (32) Тот же ничего не стал просить для себя, 
кроме возможности один день послужить Аршаку, как ему хочется. (33) Просьба эта 
была очень неприятна царю, ибо ему при этом надо было нарушить древний закон, 
однако, чтобы сохранить верность данному слову, он согласился исполнить просьбу.
 (34) Когда, по велению царя, этот армянин оказался в Замке забвения, он 
приветствовал Аршака, оба они обняли друг друга, проливая сладкие радостные 
слезы. Оплакивая судьбу, они с трудом могли оторваться друг от друга. (35) 
Когда, вдоволь наплакавшись, прекратили они свои стенания, армянин омыл Аршака, 
со всем тщанием привел его в порядок, надел на него царское одеяние и поместил 
на соломенное ложе. (36) Тогда Аршак стал по-царски, как привык делать раньше, 
угощать присутствующих. (37) Во время пира за кубком вина было сказано много 
речей, понравившихся Аршаку; много другого, доставившего ему радость, случилось 
тогда. Пирушка затянулась до ночи; исполненные огромной радости от взаимного 
общения, они с тру дом расстались, упоенные наслаждением. (38) Говорят, что 
тогда Аршак сказал, что провел сладчайший из дней с самым дорогим ему человеком 
и что после этого у него иет желания выносить тяготы жизни. (39) Сказав это, он 
поразил себя ножом, украденным нарочно для того во время пира, и так и ушел из 
мира людей. (40) Так излагает армянское повествование историю Аршака, которую я 
только что рассказал, и то, как был нарушен закон о Замке забвения. Мне же 
надлежит возвратиться туда, где я прервал свое повествование.

VI. Когда Кавад был заключен в крепость, попечение о нем имела его жена 43: она 
приходила к нему и доставляла ему все необходимое. Начальник тюрьмы принялся 
соблазнять ее, так как она отличалась удивительно красивой наружностью. (2) 
Кавад, узнав об этом со слой самой жены, повелел ей отдаться этому человеку, 
как только тот пожелает. Когда же начальник тюрьмы сошелся с этой женщиной, он 
безоглядно влюбился в нее, можно сказать, обезумел от любви. (3) С того времени 
он позволял ей приходить к мужу, когда ей будет угодно, и уходить от него, не 
встречая никаких препятствий. (4) Среди знатных персов был некто по имени Сеос 
44, безгранично преданный друг Кавада, который поселился недалеко от крепости, 
выжидая удобного момента, чтобы каким-либо образом вызволить его оттуда. (5) 
Через жену он дал знать Каваду, что недалеко от крепости для него готовы лошади 
и люди, и точно указал ему это место. (6) Как-то с наступлением ночи Кавад 
убедил жену отдать ему свою одежду, а самой переодеться в его одеяние и 
остаться вместо него в тюрьме там, где он обычно находился, (7) Так Кавад вышел 
из заключения. Те, на кого была возложена охрана, приняли его за его жену и 
потому не решились остановить его или как-то побеспокоить. (8) С наступлением 
дня, увидев в комнате эту женщину в одежде мужа и совершенно ни о чем не 
догадываясь, они сочли, что там находится сам Кавад. Заблуждение их 
продолжалось несколько дней, Кавад между тем был уже далеко. (9) Что случилось 
с его женой, когда обман открылся, и каким образом она была наказана, точно 
сказать не берусь, так как персы в данном случае не согласны между собой. 
Поэтому я это опускаю.

(10) Кавад, никем не замеченный, вместе с Сеосом прибыл к гуннам-эфталитам. Их 
царь выдал за Кавада свою дочь 45 и вместе с ним как с зятем послал против 
персов весьма значительное войско. (II) Персы с этим войском сражаться 
решительно не захотели, но бежали кто куда. (12) Прибыв в область, которой 
управлял Гусанастад, Кавад сказал кому-то из приближенных, что сделает 
ханарангом того человека, который первым из персов явится к нему в этот день с 
желанием служить ему. (13) Произнеся это, он тотчас раскаялся в своих словах, 
так как вспомнил о законе, предписывающем персам не жаловать должности лицам 
посторонним, но только тем, кому данная почесть подобает по праву рода. (14) 
Его взволновало, как бы тот, кто первым явится к нему, не оказался бы не 
состоящим в родстве с теперешним ханарангом, и ему пришлось бы, чтобы сохранить 
справедливость, нарушить закон. (15) Такие мысли овладели им, но судьба 
распорядилась так, что ему удалось быть справедливым, не нарушив при этом закон.
 Ибо первым пришел к нему молодой человек по имени Адергудунвад 46, 
приходившийся родственником Гусанастаду и отличавшийся особыми дарованиями в 
военном деле. (16) Он первый обратился к Каваду как к владыке, простерся перед 
ним ниц как перед царем и просил распоряжаться им по своему усмотрению как 
своим рабом. (17) Без особого труда Кавад овладел дворцом и, захватив Власа, 
покинутого своими защитниками, ослепил его тем способом, каким персы обычно 
ослепляют преступников: кипятят масло и еще кипящее заливают его в широко 
открытые глаза или же, накалив докрасна иглу, пронзают ею глазное яблоко 47. И 
впредь он держал Власа, управлявшего персами в течение двух лет, под стражей. 
(18) Гусанастада он предал смерти, а вместо него назначил на должность 
ханаранга Адергудунвада. Сеосу же он тотчас пожаловал чин адрастадаран салана 
48; это означало, что он стал главным над всеми должностными лицами, а также 
над всеми войсками. (19) Сеос был первым и единственным, кто имел эту 
должность: ни прежде, ни впоследствии никто на нее не назначался. Кавад укрепил 
свою власть и незыблемо хранил ее. Ибо в проницательности и деятельности он не 
уступал никому.

VII. Некоторое время спустя Кавад, не имея возможности вернуть царю эфталитов 
деньги, которые он был ему должен, попросил римского автократора Анастасия 49 
одолжить ему эту сумму 50. Тот, собрав на совещание не которых из своих 
придворных, спросил у них, нужно ли ему это делать. (2) Они не советовали ему 
вступать в эту сделку, указывая, что невыгодно укреплять дружбу [исконных] 
врагов с эфталитами и что гораздо выгоднее [для римлян] ссорить их между собой 
51. (3) Поэтому Кавад безо всякой иной причины решил начать войну со всей 
поспешностью и, предупреждая молву о своем появлении, вторгся в Армению. Много 
награбив в результате набега 52, он неожиданно подошел к расположенному в 
Месопотамии городу Амиде и приступил к его осаде, хотя уже была зима 53. (4) 
Амидяне, жившие в мире и при благоприятном течении дел, не имели у себя солдат 
и вообще не были подготовлены к войне, однако они нисколько не хотели уступать 
неприятелю и, сверх ожидания, стойко переносили опасности и нужду.

(5) Был у сирийцев в это время некий праведник по имени Иаков, который 
ревностно предавался религии 54. Много лет назад он уединился в местечке 
Ендиелон, расположенном в дне пути от Амиды, чтобы там без каких-либо помех он 
мог предаваться благочестию. (6) Местные жители, идя навстречу ему в его 
стремлении, обнесли его убежище изгородью, но не сплошной, а с промежутками 
между планками, так, чтобы приходящим можно было видеть его и беседовать с ним. 
(7) Сверху ему сделали небольшой навес, защищавший его от ;:ождя и снега. С 
давних пор этот человек жил здесь, не отступая ни перед жарой, ни перед стужей. 
Питался он кое-как растениями, да и те привык употреблять не каждый день, а с 
большими промежутками времени. (8) Этого Иакова увидели некоторые из эфталитов 
55, совершавших набеги на окрестности. Тотчас натянув луки, они хотели поразить 
его стрелами. Но руки у всех низ оцепенели, и они уже не могли действовать 
луками. (9) Когда слух вб этом, облетев все войско, дошел до Кавада, он захотел 
убедиться во всем своими собственными глазами, и, увидев, так же как и 
находившиеся при нем персы, пришел в великое изумление и стал умолять Иакова 
отпустить варварам их вину. Одним лишь словом отпустил он им их прегрешения, и 
страдания людей прекратились. (10) Кавад предложил Иакову просить у него чего 
он только ни пожелает, думая, что он попросит у него много денег, и с некоторым 
хвастовством добавил, что ни в чем ему не будет отказа. (11) А тот попросил 
пожаловать ему тех людей, которые в ходе этой войны, спасаясь бегством, явятся 
к нему. Кавад эту просьбу полностью исполнил я в качестве гарантии дал охранную 
грамоту. Как и следовало ожидать, многие стекались сюда отовсюду и здесь 
спаслись, ибо дело это получило большую огласку. Вот что там произошло.

(12) Тем временем Кавад, осаждая Амиду, на протяжении всей городской стены 
пустил в ход тараны. Амидяне же отражали удары головы тарана при помощи 
наискось опущенных балок 56. Кавад не прекращал осады до тех пор, пока не понял,
 что таким путем ему не разрушить стену. (13) Ибо несмотря на многократные 
удары, он не мог ни разрушить какой-либо ее части, ни сотрясти ее: настолько 
прочным оказалось сооружение, возведенное древними зодчими. (14) Потерпев здесь 
неудачу, Кавад начал строить для нападения на город искусственный холм, намного 
превосходящий высоту стены. Но осажденные соорудили подземный ход до этого 
холма, начав его изнутри города. Тайком унося оттуда землю, они сделали 
внутренность холма по большей части полой. С внешней стороны холм сохранял 
прежний вид, не внушая никому подозрения в том, что тут делалось. (15) Ибо 
многие из персов поодиночке поднимались на его вершину как по вполне 
безопасному пути, рассчитывая оттуда поражать головы находившихся на стенах. 
Когда же масса людей бегом устремилась туда, холм неожиданно обрушился и почти 
все погибли 57. (16) Очутившись вследствие этого в затруднении, Кавад решил 
снять осаду и приказал войску на следующий день отступать. (17) Тогда 
осажденные, забыв об опасности, стали со стен, издеваясь над варварами, 
подвергать их насмешкам. (18) А некоторые гетеры, подняв безо всякого приличия 
свои платья, принялись показывать находившемуся поблизости Каваду те части тела,
 которые женщинам не подобает обнаженными показывать мужчинам. (19) Увидев это, 
маги предстали перед царем и помешали отступлению, решительно утверждая, что 
случившееся - верный признак того, что амндяне в скором времени покажут Каваду 
все сокровенные и скрываемые части города. И персидское войско не ушло от 
города.

(20) Немного дней спустя некий перс увидел вблизи одной из башен плохо скрытый 
выход старого подземного хода, заваленный, да и то весьма непрочно, мелкими 
камнями. (21) Ночью он пошел туда один, попытался проникнуть в проход и 
оказался внутри укреплений. Утром он обо всем рассказал Каваду. С наступлением 
ночи Кавад сам явился сюда с немногими людьми, имея при себе заранее 
приготовленные лестницы. И тут судьба послала ему благоприятный случай. (22) 
Охрана башни, возле которой находился подземный ход, была возложена на самых 
целомудренных христиан, которых обычно называют монахами 58. Случилось так, что 
в тот день они справляли какой-то ежегодный праздник Господень. (23) Когда 
наступила ночь, они, утомленные празднеством в сверх обычного насытившись едой 
и питьем, заснули сладким и спокойным сном, совершенно не подозревая о 
случившемся. (24) И вот персы мало-помалу проникли по подземному ходу внутрь 
укрепления, поднялись на башню и, застав там монахов все еще спящими, всех их 
перебили. (25) Когда это стало известно Каваду, он приказал подтащить лестницы 
к стене там, где она была ближе всего к башне. (26) Уже рассвело. Амидяне, 
охранявшие соседнюю башню, заметили опасность и как можно быстрее бросились 
туда на помощь. (27) И те, и другие сошлись в схватке, и уже перевес был на 
стороне амидян. Многих врагов, поднявшихся на башню, они убили, тех, которые 
поднимались по лестнице, сталкивали вниз, и до устранения опасности было уже 
недалеко. (28) Но тут сам Кавад, обнажив акинак и устрашая им, бросился к 
лестницам и не давал персам сойти вниз, тем же, кто решился спуститься, 
наказанием была смерть. (29) Поэтому персы, намного превосходя численностью 
своих врагов, одержали победу в бою, и город был взят штурмом на восьмидесятый 
день осады. <11 января 503 г.> (30) Началось страшное избиение жителей Амиды, 
продолжавшееся до тех пор, пока к въезжавшему в город Каваду не подошел один из 
амидян, старец-священник, и не сказал, что не царское это дело-избивать 
захваченных в плен. (31) Кавад, все еще охваченный гневом, ответил ему: "А 
почему вы решили воевать со мной?". Тот, подхватив его слова, сказал: "Божья 
воля была передать тебе Амиду не по нашему решению, а в силу твоей доблести". 
(32) Каваду очень понравились эти слова, и он запретил впредь кого-либо убивать,
 но велел персам грабить богатства, а оставшихся в живых обращать в рабство, 
приказав отобрать лично для него всех знатных.

(33) Вскоре, оставив там в качестве гарнизона тысячу человек под началом Глона, 
родом перса, и несколько несчастных амидян, которые за пропитание должны были 
служить персам, Кавад со всем остальным войском и с пленными вернулся домой. 
(34) К этим пленным он проявил достойное царя человеколюбие: немного времени 
спустя он отпустил их всех домой. (35) А по рассказам, они бежали от него, и 
василевс римлян Анастасий оказал им милости, достойные его добродетели: он на 
целых семь лет освободил город от уплаты ежегодных налогов и всех жителей 
вместе и каждого в отдельности он осыпал многими благодеяниями, так что они 
совершенно забыли перенесённые бедствия. Но это уже относится к более позднему 
времени.

VIII. Тогда же василевс Анастасий, узнав, что Амида осаждена, спешно послал 
достаточное войско 59. У каждого отряда были свои архонты, но над всеми были 
поставлены четыре стратига: Ареовинд, являвшийся в то время стратигом Востока, 
зять Оливрия, который незадолго до этого правил государством на Западе 60; (2) 
Келер - командир дворцовых тагм (римляне обычно называют эту должность магистр) 
61; кроме того, командующие войсками, расположенными в Визaнтии, фригиец 
Патрикий б2 и племянник василевса Ипатий 63. Эти четверо были 
главнокомандующими. (3) Вместе с ними были Юстин 64, который после смерти 
Анастасия стал василевсом; Патрикиол с сыном Виталианом 65, некоторое время 
спустя поднявшим восстание против василевса Анастасия и ставшим узурпатором; 
Фаресман 66, родом колх, отличавшийся различными военными дарованиями, 
Годидискл и Весса, оба готы, из тех готов, которые не последовали за Теодорихом,
 когда он из Фракии пошел на Италию, оба высокого происхождения и опытные в 
военном деле 67. Кроме них, с войском отправилось много других аристократов. 
(4) Говорят, что такого войска против персов ни раньше, ни позднее у римлян 
никогда не собиралось. Однако они шли не все вместе, составив единое войско, но 
каждый отдельно вел на врагов находившихся под его началом солдат 68. (5) 
Распорядителем же расходов войска был назначен египтянин Анион, видный патрикий 
и очень предприимчивый человек 69. Василевс в своей грамоте провозгласил его 
своим соправителем, чтобы он имел право распоряжаться расходами по своему 
усмотрению.

(6) Это войско и собиралось медленно, и двигалось с большими остановками. 
Поэтому варваров в римских пределах они не застали, ибо, совершив свой 
внезапный набег, персы тотчас удалились со всей добычей в родные пределы. (7) 
Никто из стратигов не хотел приниматься за осаду тех, кто был оставлен в Амиде, 
поскольку им стало известно, что там у них много заготовлено продовольствия, но 
всем им не терпелось совершить вторжение в землю неприятелей. (8) Тем не менее 
и на варваров они не пошли сообща, но двигались, располагаясь лагерем каждый 
отдельно от других. Узнав об этом, Кавад (случилось так, что он оказался 
недалеко от этих мест) стремительно двинулся к римским границам и пошел им 
навстречу. (9) Римляне же еще не знали, что против них идет Кавад со всем 
войском, но думали, что тут находится незначительный отряд персов. (10) Войско 
Ареовинда стало лагерем в местечке Арзамон, расположенном на расстоянии двух 
дней пути от города Константины 70, а войско Патрикия и Ипатия в местечке 
Сифрий, отстоящем от города Амиды не меньше, чем на триста пятьдесят стадий. 
Келер же туда еще не пришел.

(11) Когда Ареовинд узнал, что на них идет Кавад со всем своим войском, он, 
покинув лагерь, вместе со всеми своими людьми обратился в бегство и буквально 
бегом отступил к Константине 71. (12) Прибыв вскоре сюда, враги захватили 
опустевший лагерь вместе с его богатствами. Отсюда они спешно двинулись против 
другого римского войска. (13) Между тем воины Патрикия и Ипатия, встретив 
восемьсот эфталитов, шедших впереди персидского войска, почти всех их перебили. 
(14) Ничего не разузнав о Каваде и о персидском войске, они, чувствуя себя 
победителями, с тем большим спокойствием предались обычному образу жизни. Сняв 
оружие, они стали готовить себе завтрак, час которого уже подошел. (15) Р этом 
месте протекал ручей, и римляне начали обмывать в нем мясо для приготовления 
пищи. (16) А некоторые, страдая от жары, сами стали в нем мыться. Из-за этого 
вода в источнике замутилась и мутной потекла дальше. Узнав о приключившемся с 
эфталитами несчастье, Кавад быстро двинулся на врагов. (17) Увидев помутневшую 
воду источника и догадавшись о том, что происходит, Кавад понял, что противники 
не готовы к сражению, и приказал мчаться на них что было сил. Тотчас персы 
оказались перед ними, еще занятыми едой и невооруженными. (18) Римляне не 
выдержали этого нападения и, уже совсем не думая об отпоре, бежали кто куда мог.
 Одни из них, попав в плен, были убиты; другие же, взобравшись на возвышавшуюся 
там гору, в великом страхе и смятении валились с ее утесов 72. (19) Говорят, 
что ни один отсюда не спасся, Патрикий же и Ипатий сумели бежать в самом начале 
боя. Затем Кавад со всем войском вернулся домой, так как враги-гунны напали на 
его землю, и долгое время он вел войну с этим племенем в северной части своей 
страны. (20) Между тем подошло и остальное римское войско, но не совершило 
ничего примечательного, потому что не было над ним единого главнокомандующего, 
но все военачальники были равны между собой, один противоречил предложениям 
другого, и никак они не хотели стоять лагерем вместе. (21) Келер со своими 
людьми, перейдя реку Нимфий, совершил набег на Арзанену 73. (22) Эта река 
расположена очень близко от Мартирополя, а от Амиды отстоит приблизительно 
стадий на триста. Разорив тамошние местности, римляне вскоре вернулись назад. 
Набег этот продолжался недолго,

IX. После этого Ареовинд, отозванный к василевсу, отправился в Визaнтий. 
Остальные же, прибыв к Амиде зимней порой, приступили к ее осаде 74. Покорить 
крепость силой они не могли, хотя неоднократно пытались это сделать; поэтому 
они решили взять ее измором, ибо осажденные испытывали недостаток в самом 
необходимом. (2) Однако римские полководцы не были осведомлены относительно 
недостатка продовольствия у неприятеля, но, видя, что солдаты утомлены осадой и 
зимой, и вместе с тем подозревая, что персидское войско в скором времени придет 
сюда, против них, заботились о том, как бы самим уйти отсюда. (3) Персы же, не 
зная, как им быть в таком бедственном положении, тщательно скрывали недостаток 
продовольствия, делая вид, что у них изобилие съестных припасов. Сами же под 
благовидным предлогом хотели вернуться домой. (4) Между теми и другими начались 
переговоры, и было условлено, что персы, получив от римлян тысячу либр золота 
75, отдадут им Амиду, Обе стороны охотно исполнили этот договор, и сын Глона, 
получив деньги, сдал Амиду римлянам. Сам Глон к тому времени уже погиб 
следующим образом.

(5) Когда римляне еще не расположились здесь лагерем, но находились недалеко от 
Амиды, некий крестьянин, который обычно тайком ходил в город и за большие 
деньги продавал Глону птицу, хлеб и плоды, явившись к стратигу Патрикию, 
пообещал сдать ему в руки Глона с двумястами персами, если взамен ему можно 
будет надеяться на вознаграждение. (6) Патрикий, пообещав, что он получит все, 
что пожелает, отпустил от себя этого человека. Тот, сильно порвав на себе 
одежду и притворившись заплаканным, вошел в город. (7) Явившись к Глону, он 
стал рвать на себе волосы, говоря: "Нес я тебе, владыка, из селения все, что 
было хорошего, как вдруг встретились мне римские солдаты (ведь они ходят по 
здешним местам небольшими шайками и грабят бедных крестьян); страшно избив меня 
и отняв все, что я нес, эти разбойники ушли; издавна у них существует закон - 
персов бояться, а несчастных земледельцев грабить. (8) Прошу тебя, господин, 
защити и себя, и нас, и персов. Если ты отправишься на охоту в окрестные места, 
неплохая будет у тебя добыча. Эти проклятые занимаются грабежами, шляясь по 
четыре или пять человек". Так он сказал. (9) Глон, поверив этому человеку, стал 
спрашивать его, сколько персов, по его мнению, будет достаточно для этой цели. 
(10) Он сказал, что пятидесяти будет вполне достаточно, ибо он никак не 
встретит на пути более пяти человек, но чтобы не случилось ничего неожиданного, 
хорошо повести с собой сто человек, а если взять воинов и вдвое больше, то 
будет лучше всего, так как не бывает человеку вреда от излишка. (И) Итак Глон, 
отобрав двести всадников, велел этому человеку показывать им дорогу. (12) Но 
тот стал уверять Глона, что лучше послать его на разведку и если он увидит, что 
римляне бродят в тех же местах, он сообщит об этом, и тогда поход персов будет 
произведен вовремя. Глону его слова показались надежными и он, отпустив его, 
велел ему идти. (13) Тот, придя к Патрикию, обо всем рассказал ему. Патрикий 
послал с ним двоих из своих копьеносцев, а также тысячу солдат. (14) Крестьянин 
скрыл их в гористой и лесистой местности возле деревни Филасамон, отстоящей от 
Амиды на сорок стадий. Велев ждать его в этой засаде, он бегом поспешил в город.
 (15) Сказав Глону, что добыча готова, он повел его вместе с двумястами воинами 
к засаде неприятеля. Когда они прошли то место, где залегли в засаде римляне, 
он тайно от Глона и всех персов поднял римлян из укрытия и показал им их врагов.
 (16) Персы, увидев, что они [римляне] движутся на них, были поражены такой 
неожиданностью и не знали, что им предпринять. Они не могли ни отступить, так 
как в тылу у них оказались неприятели, ни бежать в другую сторону, ибо там была 
вражеская земля. (17) Построившись, как могли при данных обстоятельствах) Для 
боя, персы стали отражать напавших, но, намного уступая им числом, потерпели 
поражение, и все вместе с Глоном погибли 76. (18) Когда сын Глона узнал об этом,
 он, в глубоком страдании и гневе, оттого, что не мог защитить отца, сжег храм 
св. Симеона, служивший местом пребывания Глону, (19) хотя ни Глон, ни Кавад, ни 
кто-либо другой из персов не решались ни разрушить, ни причинить иного вреда 
постройкам в самой Амиде или вне ее 77. Я же вернусь к прежнему повествованию. 
(20) Итак, римляне, заплатив деньги, получили назад Амиду спустя два года после 
того, как она была захвачена врагами. Когда они оказались в городе, стала явной 
их нерадивость и упорство персов при перенесении нужд. (21) Измерив количество 
съестных' припасов и подсчитав полчище ушедших отсюда варваров, они поняли, что 
продовольствия в городе осталось дней на семь, хотя Глон в его сын давно уже 
давали персам хлеба намного меньше, чем требовалось. (22) Римлянам же, которые, 
как я сказал, были оставлены в городе, они, с тех пор как неприятели начали 
осаду, решили совсем ничего не давать, и те сначала ели непривычную пищу, а 
затем коснулись самых отвратительных вещей и наконец стали есть человеческое 
мясо. (23) Узнав таким образом, что они оказались полностью обмануты варварами, 
полководцы стали упрекать воинов за их нетерпение, так как они проявили 
непокорность, и в то время, как можно было взять в плен такое количество персов 
и сына Глона, и сам город, римляне, дав врагам деньги, навлекли на себя большой 
позор, взяв Амиду у персов за деньги. (24) Затем персы, поскольку у них 
затянулась война с гуннами, заключили с римлянами мирный договор. Произошло это 
на седьмом году войны 78. Со стороны римлян его заключил Келер, со стороны 
персов - Аспевед. (25) Так, как я рассказал, окончилась война, начавшаяся между 
римлянами и персами. Теперь я приступаю к рассказу о том, что случилось у 
Каспийских ворот.

X. Киликийский горный хребет Тавр сначала проходит по Капиадокии, Армении и так 
называемой Персоармении, затем по земле албанцев и ивиров, а также других 
обитающих здесь племен, либо независимых, либо подвластных персам. (2) Он 
тянется на огромном пространстве, и если идти все дальше и дальше, этот горный 
хребет предстанет широкой и высокой громадой. (3) Кто пройдет через пределы 
ивиров, встретит среди теснин узкую трепу, простирающуюся на пятьдесят стадий. 
(4) Эта тропа упирается в круто поднимающееся и совершенно непроходимое место 
79. Дальше не видно никакого прохода, если не считать как бы сотворенных 
природой ворот, которые издревле назывались Каспийскими. (5) Далее идут равнины,
 удобные для езды верхом и орошаемые обильными водами, страна большая, ровная и 
удобная для разведения лошадей. (6) Здесь поселились почти все гуннские племена,
 занимая пространство до озера Меотиды. (7) Когда эти гунны нападают на земли 
персов или римлян, то они едут на свежих лошадях через эти ворота, о которых я 
сейчас упомянул, не делая никаких объездов и не встречая никаких крутых 
подъемов, кроме тех пятидесяти стадий, которые, как сказано, ведут в пределы 
Ивирии. (8) Двигаясь какими-либо другими проходами, они должны преодолевать 
большие трудности и не в состоянии пользоваться одними и теми же лошадьми; ибо 
им поневоле приходится делать большие объезды, и при этом по крутизнам. (9) 
Когда на это обратил внимание Александр, сын Филиппа, он выстроил в названном 
месте настоящие ворота и воздвиг укрепление 80. С течением времени многие им 
владели, в том числе Амвазук, родом гунн, друг римлян и василевса Анастасия. 
(10) Достигнув глубокой старости и собираясь умирать, этот Амвазук, отправив к 
Анастасию доверенных лиц, просил дать ему денег, за что он обещал отдать 
римлянам укрепление и Каспийские ворота. (11) Так как василевс Анастасий не 
умел, да это и не было в его привычке, делать что-либо необдуманно, рассудив, 
что ему невозможно содержать там солдат, в месте пустынном в лишенном всех 
жизненных удобств, где не было по соседству ни единого подвластного римлянам 
племени, он велел передать Амвазуку большую благодарность за его расположение, 
но самое предложение признал для себя неприемлемым. (12) Немного времени спустя 
Амвазук умер от болезни, а Кавад, силой изгнав детей Амвазука, завладел 
воротами.

(13) После заключения мирного договора с Кавадом, василевс. Анастасий выстроив 
в местечке Дара хорошо укрепленный и весьма заслуживающий упоминания город, 
назвав его своим именем 81. (14) Он отстоит от города Нисибиса на расстоянии 
девяноста восьми стадий, а от границы, которая отделяет земли римлян и персов, 
самое большее на двадцать восемь стадий. (15) Персы очень хотели помешать его 
строительству, но сделать этого никак не могли, потому что были втянуты в 
трудную войну с гуннами. (16) Но как только Кавад ее закончил, он отправил к 
римлянам послов до проводу того, что они выстроили город так близко от его 
границ, хотя это было запрещено заключенным ранее между персами и римлянами 
договором. (17) Тогда Анастасий, то применяя угрозы, то уверяя Кавада в дружбе 
и одаряя его крупными денежными подарками, хотел успокоить его и отвести его 
обвинения. (18) Этот василевс построил и другой подобный город в пределах 
Армении, очень близко от границ Персоармении. Когда-то это была деревня, но, 
получив от василевса Феодосия 82 достоинство и название города, [это поселение] 
с тех пор называлось его именем. (19) Анастасий же окружил его очень крепкой 
стеной 83, причинив таким образом персам ничуть не меньше тревоги, чем 
постройкой Дары: ибо оба эти города были укреплениями, очень удобными для 
нападения на их страну.

XI. Вскоре после этого Анастасий умер, и власть получил Юстин, отстранив от нее 
всех родственников Анастасия, хотя их было много и они были весьма имениты 84. 
(2) И тогда-то Кавада охватило беспокойство, как бы персы, как только он 
окончит дни своей жизни, не произвели мятежа против его дома, тем более что он 
собирался передать власть одному из своих сыновей не беэ их противодействия. 
(3) Старшего из его сыновей Каоса 85, уже в силу возраста закон призывал на 
престол. Это отнюдь не было по душе Каваду, и воля отца шла вразрез с правами 
природы и существующими законами. (4) Закон не позволял вступить на престол 
второму его сыну Заму, так как он был лишен одного глаза. Ибо у персов нельзя 
стать царем одноглазому или страдающему каким-либо другим физическим 
недостатком. (5) Хосрова же, который родился у него от сестры Аспеведа 86, отец 
очень любил, но видя, что поистине почти все персы восхищены храбростью Зама 
(был он превосходный воин) и чтут его за другие достоинства, он боялся, как бы 
они не восстали против Хосрова и не нанесли бы непоправимой беды его роду и 
царству. (6) Итак он счел за лучшее прекратить войну с римлянами и уничтожить 
все поводы к ней при условии, что Хосров станет приемным сыном василевса Юстина.
 Только тогда, думал он, будет надежной его власть. Поэтому он по поводу этих 
вопросов отправил в Визaнтий к василевсу Юстину послов с грамотами. (7) 
Послание гласило: "То, что мы претерпели со стороны римлян несправедливости, ты 
и сам знаешь, но все обиды на вас я решил окончательно забыть, будучи убежден, 
что истиннейшими победителями являются те из людей, которые, имея правду на 
своей стороне, себе во вред добровольно уступают друзьям. (8) Однако за все это 
я прошу у тебя одной милости, которая, соединив не только нас самих, но и всех 
наших подданных узами родства и естественно вытекающим отсюда взаимным 
расположением, оказалась бы в состоянии дать нам в изобилии все блага мира. (9) 
Я предлагаю тебе сделать моего Хосрова, который будет преемником моей власти, 
своим приемным сыном".

(10) Когда василевс Юстин ознакомился с этим посланием, то он очень обрадовался,
 так же как и его племянник Юстиниан, который, по общему мнению, должен был 
перенять от него власть. (11) Они хотели спешно приступить к делу, составив, в 
соответствии с существующим у римлян законом, письменный акт об усыновлении, 
если бы от этого их не удержал Прокл 87, который являлся советником васплевса, 
исполняя должность так называемого квестора; это был человек справедливый и 
известный полным своим бескорыстием. (12) Поэтому он не так легко соглашался на 
создание нового закона и не хотел менять что-либо из уже установленного. Так и 
теперь, возражая против их намерения, он сказал: (13) "Я не привык прилагать 
свою руку к тому, что отдает новшеством, и вообще я боюсь этого больше всего, 
хорошо зная, что стремление к новшествам всегда сопряжено с опасностью. (14) 
Мне кажется, что даже очень смелый человек в делах подобного рода задумался бы 
над этим предложением и ужаснулся возможному в будущем потрясению. (15) Ибо, по 
моему мнению, мы сейчас рассуждаем ни о чем ином, как о том, чтобы под 
благовидным предлогом передать персам государство римлян. Они не скрывают своих 
мыслей и не пользуются какой-либо завесой, но открыто признаются в своем 
намерении и, совершенно не стесняясь, выставляют свое требование отобрать у нас 
все государство, прикрывая явный обман личиной простодушия, речами о любви к 
миру оправдывая свои бесстыдные домогательства. (10) Потому вам обоим следовало 
бы всеми силами отвергнуть эту попытку варваров: тебе, государь, чтобы не быть 
тебе последним васнлевсом римлян, а тебе, стратиг, чтобы она не оказалась 
помехой в достижении престола. (17) Ибо если другие их хитрые планы, скрытые 
обычно под пышностью слога, и нуждаются для многих в объяснениях, это 
посольство с самого начала имеет целью этого Хосрова, кто бы он ни был, сделать 
наследником римского василевса. (18) Вот как, по-моему, вы должны смотреть на 
это дело: по естественному праву имущество отцов принадлежит их детям и, хотя 
законы у всех пародов, расходясь между собой, по многом друг другу противоречат,
 в этом случае, как у римлян, так и у варваров они сходны и, согласуясь друг с 
другом, признают детей полными наследниками отцовского имущества. Посему, если 
вы согласитесь на первое предложение, вам останется принять и все остальное".

(19) Так сказал Прокл. Василевс и его племянник одобрили его слова и стали 
размышлять над тем, что предпринять. (20) В это время Кавад прислал василевсу 
Юстину другое письмо, где он говорил о своем намерении послать к нему знатных 
лиц с тем, чтобы был заключен мир и письменно закреплено, каким образом ему 
угодно произвести усыновление его сына. (21) Тогда Прокл стал еще сильнее, чем 
прежде, высказывать подозрение относительно намерения персов, настойчиво 
утверждая, что у них одна цель: как бы присвоить себе самым спокойным образом 
всю державу римлян. (22) Он советовал как можно скорее заключить с ними мир и с 
этой целью послать первых у василевса лиц, которые должны будут, если Кавад 
спросит, каким образом должно произойти усыновление Хосрова, прямо ответить: 
так, как это происходит у варваров, при этом он объяснил, что варвары 
производят усыновление не с помощью грамот, а вручением оружия и доспехов. (23) 
Так и решив, василевс Юстин отпустил послов Кавада, пообещав, что вскоре за 
ними последуют знатнейшие из римлян, которые и относительно мира, и 
относительно Хосрова все устроят наилучшим образом. (24) В том же духе он 
написал и Каваду. Со стороны римлян были отправлены Ипатий, племянник ранее 
царствовавшего Анастасия, патрикий, имевший должность стратига Востока, и Руфин,
 сын Сильвана 88, пользовавшийся почетом среди патрикиев и известный Каваду по 
предкам своим; (25) со стороны персов послами были Сеос, человек могущественный 
и располагающий великими правами, носивший звание адрастадаран салана, и Мевод 
89, имевший должность магистра. (26) Съехавшись в месте, которое находится на 
самой границе государств римского и персидского, они вступили в переговоры друг 
с другом, прилагая старание к тому, чтобы прекратить несогласия и установить 
прочный мир. (27) Прибыл и Хосров к реке Тигр, которая отстоит от города 
Нисибиса на расстоянии приблизительно двух дней пути с намерением отправиться в 
Визaнтий, когда той и другой стороне покажется, что мир прочно установлен. (28) 
Много было сказано послами и той и другой стороны относительно существующих 
между ними несогласий. Сеос утверждал, что римляне насильственно и безо всякого 
на то права владеют издревле подвластной персам Колхидой, которая теперь 
называется Лазикой 90. (29) Римляне, услышав эти речи, сочли для себя глубоко 
оскорбительным то, что даже Лазика оспаривается персами. Когда же они, в свою 
очередь, сказали, что усыновление Хосрова должно произойти так, как полагается 
у варварских народов, это показалось персам нестерпимой обидой 91. (30) 
Разойдясь, и те и другие вернулись к себе домой; вернулся к отцу и Хосров, не 
достигнувший своей цели. Сильно разгневанный всем происшедшим, он поклялся 
отомстить римлянам за нанесенное ему оскорбление.

(31) Впоследствии Мевод оклеветал Сеоса перед Кавадом, будто бы он умышленно, 
вопреки данному ему от повелителя поручению, затеял спор о Лазике, срывая таким 
образом мирные переговоры, и что он заранее сговорился с Ипатием, который, 
отнюдь нс будучи преданным своему василевсу, пытался не допустить заключения 
мира и усыновления Хосрова. Враги Сеоса, обвиняя его еще во многом другом, 
призвали к суду. (32) И весь совет персов - люди, собравшиеся сюда скорее по 
злобе, чем по требованию закона, судили его. Их очень тяготила его власть, 
совершенно для них непривычная, да и характер этого человека они переносили с 
трудом. (33) Ибо, хотя Сеос был самым бескорыстным человеком и со строгой 
точностью следил за правосудием, он был охвачен недугом надменности несравненно 
больше, чем другие. Этот порок, по-видимому, свойствен всем персидским 
сановникам, однако у Сеоса, даже по их представлениям, эта страсть была 
совершенно чрезмерной. (34) Его обвинители назвали все то, о чем я сейчас 
сказал, а также и то, что этому человеку ке угодно было жить по существующим 
обычаям пли выполнять персидские установления. (35) Ибо, по их словам, он 
почитает какие-то новые божества, а недавно умершую свою жену он похоронил, 
хотя персидские законы запрещают предавать земле тела покойников. (36) Итак, 
судьи приговорили этого человека к смерти. Кавад же, хотя, казалось, что он 
относится с состраданием к Сеосу как к своему другу, отнюдь не обнаруживал 
желания его спасти. (37) Но в то же время он не делал вид, будто бы он на него 
разгневан, а говорил, что не хочет нарушать персидских законов. Между тем он 
был обязан Сеосу своей жизнью, так как именно Сеос был главной причиной того, 
что он остался жив и стал царем. Таким образом, Сеос был осужден и окончил дни 
своей жизни 92. (38) Присвоенное ему звание с пего началось и на нем окончилось.
 Второго адрастадаран салана больше уже не было. Руфин также донес василевсу на 
Ипатия. (39) Поэтому василевс отрешил его от должности, а некоторых из близких 
ему людей предал жестокой пытке; но ничего основательного в этом доносе он не 
обнаружил. Таким образом, он больше не причинил Ипатию ничего худого.

XII. После этого, хотя Кавад горел желанием вторгнуться в пределы римлян, он 
никак не мог сделать этого, ибо встретил следующее препятствие. (2) Живущие в 
Азии ивиры поселились у самых Каспийских ворот, расположенных к северу от них. 
Налево от них, к западу, находится Лазика, направо, к востоку - племена, 
подвластные персам. (3) Ивиры - христиане и лучше всех известных нам народов 
хранят уставы этой веры, но издревле они находятся в подчинении у персидского 
царя. (4) Каваду же вздумалось насильственно обратить их в свою веру. Он 
потребовал от их царя Гургена 93, чтобы он выполнял все те обряды, которых 
придерживаются персы, и, помимо прочего: ни в коем случае не предавать земле 
тела умерших, по всех их бросать на съедение птицам и псам 94. (5) Поэтому 
Гурген решил перейти на сторону царя Юстина и просил его дать твердое обещание, 
что римляне никогда не отдадут ивиров под власть персов. (6) Василеве Юстин 
очень охотно дал ему такое обещание и отправил племянника прежнего василевса, 
Анастасия, патрикия Прова с большими деньгами в Боспор, чтобы, склонив дарами 
войско гуннов, послать их на помощь в качестве союзников ивирам 95. (7) Боспор 
- город приморский; кто вплывает в так называемый Понт Эвксинский, для того он 
находится налево, а от Херсона, самого отдаленного города римской земли, он 
находится на расстоянии двадцати дней пути 96. Расположенные между Херсоном и 
Боспором местности заняты гуннами 97. (8) Жители Боспора издревле жили 
независимо, но недавно они отдали себя под власть василевса Юстина. (9) Однако 
Пров возвратился оттуда, не достигнув своей цели, и василевс отправил в Лазику 
военачальника Петра 98 с небольшим количеством гуннов, чтобы он, насколько 
возможно, помог Гургену. (10) В то же время и Кавад послал против Гургена и 
ивиров весьма значительное войско во главе с военачальником, родом персом, 
имеющим сан вариза, по имени Вой 99. (11) Увидев, что у него недостаточно сил, 
чтобы выдержать нашествие персов, ибо помощь римлян была невелика, Гурген со 
всеми знатными ивирами бежал в Лазику, захватив с собой жену и всех своих 
сыновей и братьев, старшим из которых был Пераний 100. (12) Оказавшись в 
пределах Лазики, они там остановились и, защищенные узкими горными проходами, 
стали сопротивляться врагам. (13) Преследовавшие их персы не сделали здесь 
ничего значительного, так как та же труднодоступная местность оказалась 
препятствием для их нападения.

(14) Затем ивиры прибыли в Визaioeй; вернулся и Петр, отозванный василевсом, и 
на будущее, поскольку лазы не хотели нести здесь охрану, василевс счел 
необходимым охранять эту землю вместе с ними, послав туда войско под 
начальством Иринея 101. (15) На самой границе у лазов, в том месте, где к ним 
входят из пределов Ивирии, есть два укрепления, охрана которых издревле была 
возложена на местных жителей, хотя они и терпели здесь большой недостаток во 
всем, ибо нет тут ни зерна, ни вина, ни чего-либо другого, необходимого для 
жизни. (16) А из иных мест доставить что-либо невозможно из-за горных теснин, 
разве что люди принесут это на себе. (17) Тамошние лазы смогли жить там, 
питаясь растущим в этих местах просом, к которому они привыкли. (18) Удалив из 
этих крепостей гарнизоны, василевс велел римским воинам нести здесь сторожевую 
службу. (19) Вначале лазы, хотя и с большим трудом, доставляли им 
продовольствие, по потом они отказались от этой службы; поэтому римляне 
покинули эти крепости, и персы безо всякого труда их заняли. Вот что произошло 
в земле лазов.

(20) Римляне под командованием Ситы 102 и Велисария вторглись в подвластную 
персам Персоармению, опустошили значительную часть этой земли, и, захватив в 
плен множество армян, удалились в свои пределы. (21) Оба они были молодыми 
людьми, у которых только что показывалась первая борода; оба они являлись 
копьеносцами стратига Юстиниана, который позже стал соправителем своего дяди 
Юстина. Когда же произошло вторичное вторжение римлян в Армению, то Нарсес и 
Аратий 103, неожиданно встретив их, вступили с ними в бой. (22) Эти мужи 
немного времени спустя прибыли к римлянам в качестве перебежчиков и вместе с 
Велисарием ходили походом в Италию; тогда же, столкнувшись с войском Ситы и 
Велисария, они оказались победителями. (23) В область около города Нисибиса 
вторглось другое римское вопско, которым командовал фракиец Ливеларий; но оно, 
обратившись в бегство, круто повернуло назад, хотя никто против него не 
выступал 104. (24) Поэтому василевс отрешил его от командования и назначил 
Велисария командующим расположенных в Даре войск 105. Тогда же в качестве 
советника был к нему назначен Прокопий, который описал эти войны.

XIII. Немного времени спустя василевс Юстин, провозгласивший <1 августа 527 г.> 
своего племянника Юстиниана соправителем, умер, и с этого времени царская 
власть перешла в руки одного Юстиниана. (2) Этот Юстиниан приказал Велисарию 
построить крепость в местечке Миндуе, которое находится у самой персидской 
границы, по левую сторону, если идти в Нисибис. (3) Велисарий с величайшей 
поспешностью выполнял указание василевса, и стены укрепления, благодаря 
большому числу рабочих, поднялись уже высоко. (4) Персы запротестовали, не 
позволяя далее что-либо строить и грозя, что немедленно воспрепятствуют этому 
не только словом, но и делом. (5) Получив это известие и зная, что Велисарий не 
в состоянии с имевшимся там войском отразить персов, василевс приказал 
направиться туда другому войску, а также и Куце и Вузе 106, которые тогда 
командовали войсками, находившимися в Ливане. Они были братьями, родом из 
Фракии, оба молодые и без оглядки бросавшиеся в рукопашный бой с врагом. (6) 
Итак, собранные с обеих сторон войска двинулись к месту строительства: персы, 
чтобы всеми силами помешать работам, римляне - чтобы защитить строителей. (7) 
Произошло жестокое сражение; римляне оказались побеждены и подверглись 
страшному избиению, а некоторых враги взяли живыми в плен. (8) В числе их был 
Куца. Всех их персы увели в свои пределы и постоянно держали в пещере в оковах, 
а строившуюся крепость, так как никто больше ее не защищал, они срыли до 
основания 107.

(9) После этого василевс Юстиниан, назначив Велисария стратигом Востока 108, 
приказал ему выступить против персов. Собрав значительное войско, Велисарий 
пришел в Дару. (10) Прибыл от василевса и Гермоген 109, чтобы вместе с ним 
руководить военными действиями. Он имел звание магистра. Раньше он был 
советником Виталиана, когда тот выступил против василевса Анастасия. (11) 
Василевс послал Руфина в качестве посла, которому велел, пока он не даст ему 
знать, оставаться в Иераполе у Евфрата. Ибо уже и с той, и с другой стороны 
распространялись частые слухи о мире. (12) Вдруг кто-то сообщил Велисарию и 
Гермогену, что персы собираются вторгнуться в римскую землю с намерением 
захватить город Дару. <Июль 530 г.> (13) Услышав об этом, они приготовились к 
сражению следующим образом. Недалеко от ворот, обращенных к городу Нисибису, на 
расстоянии полета брошенного камня они вырыли многоколенный ров. Вырыт он был 
не по прямой линии, но следующим образом. (14) В середине был выкопан недлинный 
прямой ров, с каждой его стороны под прямым углом были выведены траншеи, а от 
их краев вновь по горизонтали прорыли длинные рвы 110. (15) Немного времени 
спустя пришли персы большим войском и стали лагерем в местечко Аммодии, 
расположенном в двадцати стадиях от города Дары. (16) Среди их военачальников 
были Питиакс и одноглазый Варесман. Над всеми ними один был поставлен в 
качестве главнокомандующего, перс родом, по своему положению мирран (так персы 
называют эту должность) 111, по имени Пероз. (17) Он, тотчас послав к Велисарию,
 велел приготовить ему баню, поскольку завтра ему угодно в ней помыться. (18) 
Поэтому римляне начали с большим рвением готовиться к бою, уваренные, что на 
следующий день предстоит сражение.

(19) С восходом солнца, видя наступающих на них врагов, они построились 
следующим образом. Край прямого левого рва, который подходил к поперечной 
траншее, вплоть до находившегося здесь холма занял Вуза с многочисленной 
конницей и герул Фара 112 с тремястами своими соплеменниками. (20) Направо от 
них, снаружи рва, в углу, образованном поперечной траншеей и прямо идущим рвом, 
стояли Суника и Эган 113, массагеты родом 114, с шестьюстами всадниками с тем, 
чтобы они в случае, если отряды Вузы и Фары обратятся в бегство, двинулись 
наискось и, оказавшись в тылу у неприятеля, быстро смогли помочь находившимся 
там римлянам. На другом крыле всадники были выстроены подобным же образом. (21) 
Край прямого рва занимали многочисленные всадники, которыми командовали Иоанн, 
сын Никиты, Кирилл и Маркелл 115; с ними были Герман и Дорофей; в углу, который 
был в правой стороне, были поставлены те шестьсот всадников, которыми 
командовали массагеты Симма и Аскан, для того чтобы, как сказано выше, в случае 
бегства отряда Иоанна, они, двинувшись отсюда, зашли бы в тыл персам. (22) 
Вдоль всего рва стояли отряды всадников и пешее войско. Позади них, в самой 
середине, находились воины Велисария и Гермогена. (23) В таком порядке стояло 
римское войско, состоявшее из двадцати пяти тысяч воинов, войско же персов 
состояло из сорока тысяч всадников и пехотинцев. Все они выстроились по порядку,
 в одну линию, устроив свою фалангу по фронту возможно глубже. (24) Долгое 
время ни те, ни другие не начинали сражения, но персы с удивлением смотрели на 
искусное расположение войск римлян, и, казалось, недоумевали, что им делать в 
таком положении.

(25) Когда день уже стал клониться к вечеру, один отряд персидских всадников, 
который находился у них на правом фланге, отделившись от остального войска, 
двинулся против Вузы и Фары. Те несколько подались назад. (26) Но персы не 
стали их преследовать, а остались на месте, боясь, я думаю, окружения со 
стороны врагов. Тогда отступившие римляне внезапно бросились на них. (27), 
Персы, не выдержав их натиска, погнали коней, устремившись назад к своей 
фаланге. Войско Вузы в Фары вернулось на прежнее место. (28) В этой схватке 
пало семь персов, тела которых остались в руках римлян. В дальнейшем и те, и 
другие стояли спокойно в своих рядах. (29) Тут один молодой перс, подъехав 
очень близко к римскому войску, обратился ко всем с вызовом, крича, не хочет ли 
кто вступить с ним в единоборство. (30) Никто не отважился на такую опасность, 
кроме Андрея, одного из домашних Вузы: вовсе не воин и никогда не упражнявшийся 
в военном деле, он был учитилем гимнастики и стоял во главе одной палестры 116 
в Визaнтии. (31) Он и за войском последовал потому, что ухаживал за Вузой, 
когда тот мылся в бане; родом он был из Визaнтия. Он один, причем без 
приказания Вузы или кого-либо другого, по собственному побуждению осмелился 
вступить в единоборство с этим человеком. Опередив варвара, еще раздумывавшего, 
как ему напасть на противника, Андрей поразил его копьем в правую сторону груди.
 (32) Не выдержав удара этого исключительно сильного человека, перс свалился с 
коня на землю. И, когда он навзничь лежал на земле, Андрей коротким ножом 
заколол его, как жертвенное животное. Необыкновенный крик поднялся со стен 
города и из римского войска. (33) Крайне огорченные случившимся, персы послали 
другого всадника на такой же бой; то был муж храбрый и отличавшийся крупным 
телосложением, уже не юноша, с сединой в волосах. (34) Подъехав к 
неприятельскому войску и размахивая плетью, которой он обычно подгонял коня, он 
вызвал на бой любого из римлян. (35) Так как никто против него не выступал, 
Андрей опять, никем не замеченный, вышел на середину, хотя Гермоген запретил 
ему этц делать. (36) Оба они, охваченные сильным воодушевлением, с копьями, 
устремились друг на друга; копья их, ударившись о броню, отскочили назад, а 
кони, столкнувшись друг с другой головами, упали и сбросили с себя всадников. 
(37) Оба эти человека, упав близко друг от друга, с большой поспешностью 
старались подняться, но персу мешала сама громада его тела, и он не мог легко 
это сделать; Андрей же, опередив его (занятия в палестре обеспечили ему такое 
преимущество) и толкнув коленом уже поднимающегося противника, вновь опрокинул 
его на землю и убил. (38) Со стены и из римского войска поднялся крик пуще 
прежнего; тогда персы, распустив фалангу, удалились в Аммодий, а римляне с 
победными песнями вошли в крепость. (39) Уже наступали сумерки; так оба 
вражеских войска провели эту ночь.

XIV. На следующий день к персам присоединилось еще десять тысяч воинов, 
вызванных ими из Нисибиса, Велисарий же и Гермоген написали миррану следующее: 
"Что первым благом является мир, в этом согласны все люди, даже те, которые 
недалеки умом. (2) Поэтому тот, кто нарушает его, является главным виновником 
несчастья не только для соседей, но и для своих соотечественников. И поистине 
тот - самый лучший полководец, кто сумел войну сменить миром. (3) Ты же в то 
время, как между римлянами и персами царило полное согласие, решил двинуться на 
нас войной безо всякой причины, несмотря на то, что оба государя стремятся к 
миру, и у нас уже находятся поблизости послы, которые в скором времени разрешат 
в совместной беседе все несогласия, разве что неотвратимая беда, которую 
принесет твое нападение, не отнимет у нас эту надежду. (4) Уведи же, как можно 
скорее, войско в пределы персов и не будь препятствием к наступлению величайших 
благ, чтобы не оказаться возможным виновником грядущих бед для персов". (5) 
Мирран, ознакомившись с доставленным к нему посланием, ответил следующее: 
"Возможно, я исполнил бы просьбу, убежденный посланием, если бы оно исходило не 
от римлян, которые легко дают обещания, а когда дело доходит до исполнения, для 
них это оказывается исключительно трудным и безнадежным, даже если они 
подтвердили договор любыми клятвами. (6) Поэтому мы, отказавшись далее терпеть 
ваши обманы, были вынуждены с оружием в руках двинуться против вас, а вам, 
милейшие римляне, не о чем больше думать, как о том, что вам надлежит воевать с 
персами. Ибо нам предстоит здесь либо умереть, либо состариться, пока мы на 
деле не добьемся от вас справедливости". (7) Таков был ответ миррана. И вновь 
Велисарий в его соратники написали следующее: "Не следует, славнейший мирран, 
поддаваться высокомерному хвастовству и укорять своих соседей в том, что к ним 
не относится. (8) Мы сказали - и это сама истина,- что Руфин прибыл в качестве 
посла, что он находится недалеко,- и об этом ты сам скоро узнаешь. Если вы так 
стремитесь к войне, то мы выступим против вас с помощью Бога: мы уверены, что 
Он поможет нам в опасности, снисходя к миролюбию римлян и гневаясь на 
хвастовство персов, которые решили идти войной на нас, предлагавших вам мир. 
(10) Мы выступим против вас, прикрепив перед битвой к наверщиям наших знамен то,
 что мы взаимно друг другу написали". Так гласило письмо. (11) Мирран опять на 
это ответил: "И мы вступаем в бой не без помощи наших богов, с ними мы пойдем 
на вас, и я надеюсь, что завтра они введут нас в Дару. (12) Поэтому пусть в 
городе будут для меня готовы баня и обед". Когда Велисарий и его соратники 
прочитали это письмо, они стали готовиться к бою. (13) На следующий день, 
собрав с восходом солнца всех персов, мирран сказал следующее: "Мне хорошо 
известно, что не из-за слов военачальников, а от природной храбрости и желания 
заслужить взаимное уважение персы привыкли проявлять смелость в опасных 
обстоятельствах. (14) Видя же, что вы недоумеваете, почему римляне, которые 
раньше обычно выходили на бой в беспорядке шумною толпою, ныне, выступив в 
таком порядке, который совершенно им не свойственен, выдержали натиск персов, я 
считаю нужным обратиться к вам со словами внушения, чтобы не случилось с вами 
беды из-за того, что у вас неверное представление о деле. (15) Да не подумайте, 
что они вдруг стали более храбрыми и опытными! Наоборот, они теперь еще более 
трусливы, чем прежде. Они до того боятся персов, что не отважились построить 
свои фаланги при отсутствии рва. (16) И даже тогда они не начали битву, а когда 
мы не вступили с ними в сражение, они с великой радостью отступили к своим 
стенам, считая, что дела их оказались лучше, чем они могли ожидать. (17) Потому 
только они не пришли в замешательство, что не подверглись опасности сражения. 
Но как только мы вступим с ними в рукопашный бой, то ужас и неопытность, 
охватив их души, непременно доведут их до обычного для них беспорядка. (18) 
Таковы наши враги; вы же, персы, подумайте о том, какое суждение вынесет о вас 
царь царей; (19) ибо если вы теперь не проявите достойного персов мужества, то 
знайте, что вас ожидает бесславное наказание". (20) Обратившись к войску с 
таким увещанием, мирран повел его против врагов. Со своей стороны, Велисарий и 
Гермоген, собрав перед городскими стенами римских воинов, обратились к ним с 
такими словами: (21) "Что персы отнюдь не непобедимы, что они не бессмертны, в 
этом вы уже убедились на основании только что случившегося сражения. Никто не 
станет возражать, что вы, превосходя их храбростью и телесной силой, уступаете 
им только в том, что не так, как они, послушны своим военачальникам. (22) Но 
исправиться в этом никому из вас не составит труда. Никакими стараниями 
невозможно отвратить препятствия судьбы, но рассудок легко может стать 
врачевателем зла, причина которого-сам человек. (23) Итак, если вы пожелаете 
слушать и исполнять приказания, то вы скоро одержите победу в войне. Враг идет 
на нас, полагаясь не на что иное, как на наш беспорядок; (24) но, обманувшись в 
своем ожидании, он теперь так же, как и в предыдущем сражении, отступит. И 
самой многочисленностью, которой вас пугает враг; вы должны пренебречь; (25) 
ибо вся их пехота - не что иное, как толпа несчастных крестьян, которые идут 39 
войском только для того, чтобы подкапывать стены, снимать доспехи с убитых и 
прислуживать воинам в других случаях 117. (26) Поэтому у них нет никакого 
оружия, которым они могли бы причинить вред неприятелю; а свои огромные щиты 
они выставляют только для того, чтобы самим обороняться от неприятельских стрел 
и копий. (27) Итак, проявив мужество в этом сражении, вы не только победите 
персов, но накажете их за дерзость, чтобы они уже никогда больше не пошлж 
войной на римскую землю". (28) Такое увещание сделали Велисарий и Гермоген. 
Когда же они увидели, что персы, не останавливаясь, идут на них, спешно 
выстроили воинов в прежнем порядке. (29) Варвары, подойдя к ним, построились во 
фронт. Однако мирран поставил против врагов не всех персов, а лишь половину, 
приказав остальным держаться сзади. (30) Они должны были сменять сражавшихся и 
со свежими силами нападать на врагов с тем, чтобы все время они сражались 
поочередно. (31) Только отряду так называемых бессмертных он велел оставаться в 
бездействии, пока он не подаст им знак. (32) Сам он стал в середине фронта, 
Питиакса поставил во главе правого крыла, Варесмана - левого. Так были 
построены оба войска. В это время Фара, явившись к Велисарию и Гермогену, 
сказал им следующее: (33) "Я думаю, что оставаясь здесь со своими герулами, я 
не смогу причинить врагам большого вреда. Если же мы спрячемся у этого склона, 
а затем, когда персы вступят в сражение, поднявшись из-за холма, внезапно 
окажемся у них В тылу и начнем поражать их сзади, то, естественно, мы нанесем 
им большой урон". Так сказал Фара, и поскольку это пришлось по душе Велисарию и 
его соратникам, он так и стал действовать.

(34) До середины дня ни те, ни другие не начинали боя. Но как только наступил 
полдень, персы начали сражение, отложив столкновение до этого срока по той 
причине, что сами они привыкли есть на исходе дня, а римляне до полудня; 
поэтому они решили, что условия окажутся неравны, если они нападут на голодных. 
(35) Сначала и те, и другие пускали друг в друга стрелы, которые своим 
множеством, можно сказать, совсем затемняли свет; и с той, и с другой стороны 
многие пали, но со стороны врагов стрел неслось гораздо больше. (36) Сменяя 
друг друга, они постоянно сражались свежими силами, не позволяя противникам 
заметить того, что происходит. Однако и при этом римляне не оказались в худшем 
положении: ветер, поднявшийся с их стороны, дул прямо на варваров, сильно 
ослабляя действие их стрел. (37) Когда, наконец, у тех и у других истощились 
все стрелы, они начали действовать копьями и все чаще и чаще вступали в 
рукопашный бой. Особенно тяжелое положение создалось у римлян на левом фланге. 
(38) Дело в том, что кадисины 118, которые сражались здесь под началом Питиакса,
 внезапно явившись на помощь в большом количестве, обратили в бегство своих 
противников и, сильно наседая на бегущих, многих убили. (39) Увидев это, люди 
Суники и Эгана стремительным броском ринулись на врагов. А до того триста 
герулов во главе с Фарой, спустившись с холма и оказавшись в тылу врагов, 
проявили чудеса храбрости в борьбе с персами, особенно с кадисинами. (40) Те, 
увидев, что с фланга против них движется еще отряд Суники, обратились в бегство.
 (41) Неприятель был разгромлен совершенно, так как римляне, соединив вместе 
все находившиеся здесь войска, учинили страшное избиение варваров. (42) На 
правом крыле в этом бою у них погибло не менее трех тысяч, а остальные, с 
трудом добежав до своей фаланги, спаслись. (43) Римляне, со своей стороны, 
дальше их не преследовали, и те, и другие снова выстроились друг против друга. 
Так происходило сражение. (44) Между тем мирран незаметно перевел на левый 
фланг большое число воинов, в том числе всех так называемых бессмертных. 
Заметив это, Велисарий и Гермоген велели Сунике и Эгану с их шестьюстами 
воинами двинуться на угол правого фланга, где находились войска Симмы и Аскана, 
а позади них они поставили многих из личного войска Велисария. (45) Персы, 
которые стояли на левом фланге во главе с Варесманом, вместе с бессмертными 
стремительно бросились на стоявших против них римлян; те, не выдержав их 
натиска, обратились в бегство. (46) Тогда римляне, находившиеся в углу фланга, 
вместе с теми, которые стояли позади них, спешно двинулись против 
преследовавших. (47) Нападая на врагов сбоку, они разрезали их отряд надвое: 
большинство персов оказалось у них с правой стороны, некоторые остались с левой.
 В числе этих немногих случайно оказался и тот, который нес знамя Варесмана; 
напав на него, Суника поразил его копьем. (48) Те персы, которые первыми 
преследовали римлян, заметив уже, в какую беду они попали, повернули назад и, 
прекратив преследование, пошли на нападавших на них римлян, но тут они попали 
под перекрестные удары врагов. (49) Ибо убегавшие римляне, сообразив, что 
происходит, повернулись против них. Остальные персы и отряд бессмертных, видя 
склоненное и почти лежащее на земле знамя, во главе с самим Варесманом 
бросились на находившихся там римлян. (50) Римляне встретили их удар. Первым 
Суника убил Варесмана и сбросил его с коня на землю. Тогда варваров охватил 
великий страх, п они, не помышляя больше о защите, в полном беспорядке 
обратились в бегство. (51) Римляне, окружив их, убили около пяти тысяч человек. 
Таким образом, оба войска полностью покинули свои места: войско персов для 
отступления, войско римлян для преследования. (52) Во время сражения пехотинцы 
из персидского войска побросали свои длинные щиты и пребывали в полном 
беспорядке, враги же нещадно избивали их. Однако римляне недолго продолжали 
преследование. (53) Велисарий и Гермоген ни в коем случае не позволяли им 
заходить очень далеко, опасаясь, как бы враги по какой-то случайности не 
повернули назад и не обратили бы в бегство их самих, ведущих преследование безо 
всякой осторожности. Они считали, что для них достаточно удержать победу. (54) 
Ибо в этот день римлянам удалось победить персов в сражении, чего уже давно не 
случалось. Таким образом, разошлись оба войска. (55) Персы больше не хотели 
вступать с римлянами в открытое сражение. Тем не менее и те, и другие совершали 
внезапные набеги, причем римляне не оказывались слабее. Так обстояли дела в 
Месопотамии.

XV. Между тем Кавад отправил другое войско в подвластную римлянам Армению. Оно 
состояло из персоармян и сунитов 119, соседей аланов. С ними было три тысячи 
гуннов, так называемых савиров, воинственнейшего племени. (2) Командующим всеми 
ими был поставлен Мермерой 120, перс родом. Когда они оказались в трех днях 
пути от Феодосиополя, они стали лагерем в области персоармян, готовясь к 
вторжению. (3) В то время стратигом Армении был Дорофей, муж разумный и 
испытанный во многих войнах. Сита же имел. должность стратига в Визaнтии и был 
поставлен во главе всего войска Армении 121. (4) Оба они, узнав, что в 
Персоармении собирается войско, тотчас послали двоих своих телохранителей с тем,
 чтобы они, разведав все о неприятельских силах, уведомили бы их. (5) Эти двое, 
проникнув в лагерь варваров и тщательно все высмотрев, отправились назад. (6) 
По дороге в одном из тамошних местечек они неожиданно встретились с враждебными 
гуннами. Один из римлян, по имени Дагарис, был ими схвачен и связан, другому 
удалось бежать и обо всем рассказать стратигам. (7) Те, вооружив все войско, 
внезапно напали на лагерь врага. (8) Варвары, пораженные неожиданностью, уже не 
думали о сопротивлении, но бежали, кто куда мог. Римляне, многих убив и 
разграбив лагерь, тотчас же вернулись назад.

(9) Немного спустя Мермерой, собрав все свое войско, вторгся в пределы римлян и 
настиг врагов возле города Саталы 122. Став здесь лагерем в местечке Октава, 
отстоявшем от города на расстоянии пятидесяти шести стадий, они отдыхали. (10) 
Сита, взяв с собой тысячу воинов, скрылся за одним из холмов, которые в большом 
количестве окружают город Саталу, расположенный на равнине. (11) Дорофею со 
всем остальным войском он велел оставаться в стенах города, так как, по их 
мнению, они не могли на ровном месте выдержать нападение врагов, которых было 
не менее тридцати тысяч, в то время как силы римлян с трудом доходили до 
половины этого числа. (12) На следующий день варвары, подойдя очень близко к 
укреплениям, решили осадить город со всех сторон. Внезапно увидев, что люди 
Ситы спускаются с холма и идут на них, и совершенно не имея возможности 
составить представление об их числе, поскольку было лето и поднималась густая 
пыль, они подумали, что их гораздо больше, тотчас отказались от окружения 
города и поспешили собраться на небольшом пространстве сомкнутым строем. (13) 
Опередив их и разделившись на два отряда, римляне напали на них во время 
отступления от укреплений; когда это увидело все войско римлян, оно, осмелев, 
ринулось из укрепления и устремилось на врагов. (14) Оказавшись между римскими 
войсками, персы обратились в бегство. Однако, как было сказано, превосходя 
численностью своих врагов, они сопротивлялись римлянам; завязалась жестокая 
битва и дело дошло до рукопашной. (15) Сражающиеся, так как все они были 
всадниками, быстро то наступали, то отступали. Тогда Флорентий, фракиец, 
возглавлявший конный отряд, устремился в середину врагов, схватил знамя 
военачальника, пригнул его как можно ниже к земле и стал отъезжать назад. (16) 
Но его настигли и тут же изрубили на куски, и все же [именно] он оказался 
главным виновником победы римлян. Варвары, не видя больше знамени, пришли в 
полный беспорядок и, пав духом, отступили. Оказавшись в своем лагере, они 
пребывали в бездействии, понеся в сражении большие потери. (17) На следующий 
день все они отправились домой, и их никто не преследовал: римскому войску 
казалось, что дело большое и славное заставить варваров, столь многочисленных, 
претерпеть в своей земле то, о чем было сказано несколько раньше, а затем их, 
вторгшихся в чужую землю, заставить уйти, не только ничего не совершив, но и 
потерпев такое поражение от более слабого противника 123. (18) Тогда римляне 
овладели двумя персидскими местностями в Персоармеиии: укреплением Вол и так 
называемым Фарангием 124, откуда персы, добывая золото, отправляют его своему 
царю. (19) Незадолго до этого им удалось покорить народ цанов 125, которые 
издревле жили в пределах римского государства как независимое племя. Как это 
произошло, я сейчас расскажу. (20) Если идти из Армении в Персоармению, то 
направо находятся горы Тавра, тянущиеся до Ивирии и земель расположенных там 
народов, как я рассказывал несколько раньше. Налево же на большом протяжении 
тянется дорога, идущая все время под уклон, а над ней высятся горы с крутыми 
обрывами, окутанные вечными тучами и снегами. (21) Вытекая отсюда, река Фасис 
126 бурно несется затем в землю Колхиды. Здесь искони жили варвары, племя панов,
 которое в прежнее время называлось санами. Они никому не были подвластны и 
занимались грабежом живших по соседству римлян; жизнь они вели самую суровую и 
питались только тем, что награбят, ибо их земля ничего не давала для их 
пропитания. (22) Поэтому василевс римлян ежегодно посылал им определенное 
количество золота с тем, чтобы они больше не грабили тамошние места. (23) При 
этом они давали свои старинные клятвы, однако потом, презрев то, чем они 
клялись, совершали неожиданные набеги, причиняя огромные опустошения не только 
армянам, но и соседним с ними римлянам, вплоть до моря; затем после 
кратковременного набега они быстро возвращались домой. (24) Конечно, когда им 
приходилось встречаться с римским войском, они терпели поражение в битве, но 
вследствие неприступности их местности окончательно покорить их было невозможно.
 Еще до этой войны Сита победил их в сражении; ласковыми словами и кротким 
обращением ему удалось полностью привлечь их на свою сторону 127. (25) 
Переменив образ жизни на более культурный, они стали записываться в римские 
отряды и в дальнейшем ходили с римским войском на врагов. Переменили они и свою 
веру на более благочестивую, став христианами. Так обстояли дела с цанами.

(26) Если перейти границы их области, то открывается глубокая долина, 
окаймленная крутыми утесами и простирающаяся до Кавказских гор. Тут разбросаны 
очень многолюдные селения и в изобилии растут виноград и другие плоды. (27) Эта 
долина на протяжении приблизительно трех дней пути находится под властью римлян,
 и затем начинаются пределы Персоармении, где расположены золотые рудники. 
Управлять ими Кавад поручил одному из местных жителей по имени Симеон. (28) 
Когда этот Симеон увидел, что война между римлянами и персами находится в 
полном разгаре, он решил лишить Кавада дохода от получаемого отсюда золота. 
(29) Поэтому он, перейдя на сторону римлян, передал им и Фарангий, но решил не 
отдавать получаемое из рудника золото ни тем, ни другим. (30) Римляне от него 
ничего не требовали, считая, что для них выгодно уже то, что враги потеряли 
свои доходы отсюда, персы же не могли против воли римлян чинить насилие 
тамошним жителям, тем более, что мешали им в этом труднопроходимые места.

(31) Примерно тогда же в Нарсес и Аратий, которые в начале этой войны имели в 
Персоармении рукопашное сражение с Велисарием, как я рассказал об этом раньше, 
вместе со своей матерью добровольно перешли к римлянам. Они были приняты 
царским казначеем Нарсесом (ибо и он тоже был родом из Персоармении) 128 и 
осыпаны великими богатствами. (32) Когда их младший брат Исаак узнал об этом, 
он, вступив в тайные переговоры с римлянами, сдал им укрепление Вол, 
расположенное недалеко от окрестностей Феодосиополя 129. (33) Он предложил им 
спрятать где-нибудь поблизости воинов, а ночью принял их в укрепление, тайком 
открыв маленькие ворота. Таким образом и он ушел в Визaнтии.

XVI. Так обстояли тогда дела у римлян. Персы же, хотя Велисарий победили их в 
битве под Дарой, не хотели удаляться отсюда, пока Руфин, явившись к Каваду, не 
сказал ему следующего: "Послал меня к тебе, о царь, брат твой принести тебе его 
справедливые жалобы на то, что персы, не имея никакой законной причины, вошли в 
его земли с оружием в руках. (2) А ведь царю, столь великому и мудрому, более 
подобает превращать войну в мир, чем при полном мире и благополучии причинять и 
самому себе и своим соседям ненужное беспокойство. (3) Исполненный этих надежд, 
я и прибыл сюда, чтобы в дальнейшем оба государства пользовались благами мира". 
Так сказал Руфин. (4) Кавад в ответ заявил: "О сын Сильвана! Не пытайся 
обращать вину на нас, ибо ты больше, чем кто-либо другой, знаешь, что вы, 
римляне, являетесь главными виновниками всего этого замешательства. Для блага 
как персов, так и римлян мы заняли Каспийские ворота, силой изгнав оттуда 
варваров после того, как римский автократор Анастасий, как ты сам знаешь, не 
захотел, хотя и мог, купить за деньги это место с тем, чтобы не было 
необходимости держать там войско и тратить на это большие деньги для вашей и 
нашей пользы. (5) С того времени мы, поставив там многочисленное войско, 
которое мы и поныне содержим, доставили вам возможность жить в этой стране, не 
подвергаясь опустошительным набегам со стороны тамошних варваров, и владеть 
своими землями с полным спокойствием. (6) Но вам как будто этого мало, вы 
построили большой город Дару как крепость против персов, хотя в договоре, 
который был заключен Анатолием с персами, это было определенно запрещено 130. В 
результате этого персам по необходимости приходится нести бремя бедствий, 
страдая от войны и тратясь на содержание двух войск: одного, чтобы массагеты не 
могли безбоязненно грабить и опустошать земли наши и ваши; другого, чтобы не 
допускать ваших вторжений. (7) Когда мы недавно упрекали вас в этом и требовали 
от вас одного из двух: либо посылать войска к Каспийским воротам от обоих наших 
государств, либо разрушить город Дару,- вы не вняли сказанному, но решили более 
враждебным поступком усилить свои козни против Персии, если только мы верно 
помним относительно строительства в Миндуе. И теперь римлянам предоставляется 
выбор; хотят ли они мира или предпочитают войну в зависимости от того, 
согласятся они на наши справедливые требования или не примут их. (8) Персы не 
сложат оружия до тех пор, пока римляне не будут вместе с нами по всей 
справедливости добросовестно охранять Каспийские ворота или разрушат город 
Дару". (9) Сказав так, Кавад отпустил посла, дав понять, что он не прочь 
получить от римлян деньги и таким образом устранить все поводы к войне. (10) 
Обо всем этом Руфин по возвращении в Визaнтий доложил василевсу. Немного 
времени спустя прибыл туда и Гермоген. Прошла зима, а с нею закончился 131 
четвертый год единодержавного правления василевса Юстиниана.

XVII. С наступлением весны войско персов под предводительством Азарета 
вторглось в земли римлян. Их было пятнадцать тысяч и все они были конные. К ним 
присоединился Аламундар, сын Сакики 132, имея с собой большую толпу сарацин. 
(2) На этот раз вторжение у персов произошло не так, как обычно: они вторглись 
не как прежде, в Месопотамию, а в область, которая в древности называлась 
Коммагена, а теперь зовется Евфратисией, откуда персы никогда раньше, насколько 
мы знаем, не предпринимали походов против римлян. (3) Почему эта область была 
названа Месопотамией и почему персы воздержались от вторжения в нее на этот раз,
 я сейчас расскажу.

(4) Есть в Армении гора, не слишком крутая, находящаяся от Феодосиополя на 
расстоянии сорока двух стадий к северу от этого города. Отсюда вытекают два 
источника, которые тут же образуют две реки; из них правая называется Евфратом, 
левая носит имя Тигр, (5) Вторая из них, Тигр, не делая никаких изгибов и 
принимая только немного небольших притоков, течет прямо к городу Амиде. (6) 
Продолжая свое течение к северу от этого города, она вступает в землю 
ассирийцев. Евфрат же сначала протекает небольшое пространство, а затем тут же 
исчезает из виду, однако он не уходит под землю, а с ним происходит нечто 
удивительное. (7) Над водой образуется очень толстый слой ила и грязи стадий на 
пятьдесят в длину и двадцать - в ширину.. На этом иле в большом количестве 
растет тростник. (8) Образовавшаяся корка из грязи и ила настолько тверда, что 
попадающим сюда она кажется настоящим материком. Поэтому по ней могут без 
всякой опаски двигаться и пешие, и конные. (9) Даже повозки проезжают по ней 
ежедневно в большом количестве, и при этом совершенно не появляется никакой 
зыби и никак не обнаруживается, что под ней вода. (10) Местные жители ежегодно 
сжигают тростник, чтобы он не мешал их движению по дорогам,, и если при этом 
поднимается сильный ветер, случается так, что огонь доходит до самого корня 
тростника, и тогда в некоторых местах показывается вода. (11) Но вскоре 
поверхность воды вновь затягивается грязью и илом и месту придается прежний вид.
 Оттуда река течет дальше в область, называемую Келесиной, где находился храм 
Артемиды Таврической. Говорят, что Ифигения, дочь Агамемнона, убегая отсюда с 
Орестом и Пиладом, унесла с собой кумир Артемиды 133. (12) Есть и другой храм, 
существующий п в мое время в городе Комане, а не в области тавров. Как это 
произошло, я сейчас объясню.

(13) В то время как Орест уходил с сестрой из области тавров, случилось так, 
что он заболел. Когда он обратился к оракулу относительно своей болезни, то, 
говорят, он получил от него ответ, что освободится от беды не раньше, чем 
построит храм, [посвященный] Артемиде, в таком месте, которое похоже на 
местность тавров, острижет здесь свои волосы и по их имени назовет этот город. 
(14) Поэтому Орест, обходя тамошние места, оказался в Понте и увидел там 
отвесную гору, нависшую над дорогой, а внизу у подножия горы протекающую реку 
Ирис. (15) Подумав, что прорицание указывало ему на это место, Орест выстроил 
здесь прекрасный город и храм Артемиды; он остриг свои волосы, назвал по их .
имени город, который и в мое время называется Комана 134. (16) Хотя Орест все 
это сделал, болезнь ничуть не уменьшалась, но, напротив, еще более усилилась. 
Решив, что он, сделав это, не точно последовал оракулу, Орест вновь стал все 
обходить и осматривать и нашел в Каппадокии место, очень похожее на страну 
тавров. (17) Я сам, не раз бывая там, крайне удивлялся их сходству, и мне 
казалось, что я в земле тавров. В самом деле, эта гора совершенно похожа на ту 
гору, поскольку и здесь Тавр, а река Сар по виду похожа на тамошний Евфрат. 
(18) И Орест построил здесь замечательный город и выстроил два храма, 
[посвятив] один Артемиде, а другой своей сестре Ифигении. Христиане сделали их 
своими святилищами, ничего не изменив в их постройке 135. (19) Этот город и 
ныне называется "Золотая Комана" от слова "волосы", так как Орест, говорят, и 
здесь остриг их и так избавился от своей болезни. (20) Некоторые говорят, что 
Орест избавился здесь ни от какой иной болезни, как от безумия, которым он был 
охвачен после того, как убил свою мать. Я же возвращаюсь к прежнему 
повествованию.

(21) От области таврских армян и Келесины река Евфрат поворачивает вправо и 
течет на большом пространстве земли; в нее вливается много других рек, в 
частности, река Арсин, которая несется многоводным потоком из так называемой 
Персоармении. Став, таким образом, большой рекой, Евфрат, течет дальше в страну,
 прежде носившую название Левкосирии, теперь же называемую Малой Арменией 136, 
столицей которой является замечательный город Мелитина 137. (22) Отсюда он 
течет мимо Самосаты и по всем тамошним местам вплоть до Ассирии, где обе реки, 
сливаясь друг с другом, принимают одно название-Тигр. (23) Область, которая от 
Самосаты лежит по внешнюю сторону Евфрата, в древности называлась Коммагеной, 
теперь же она носит название реки 138. Та же, которая лежит по внутреннюю 
сторону Евфрата и находится между ним и Тигром, называется, что вполне 
естественно, Месопотамией (Междуречьем). Однако часть этой страны называется не 
только этим именем, но имеет и другие названия. (24) Так, область, 
простирающаяся до города Амиды, некоторыми называется Арменией, Эдесса же с 
прилегающими к ней местностями называется Осроеной, по имени Осрова, некогда 
бывшего царем в этих местах, когда жители этой страны были еще в союзе с 
персами 139. (25) После того, как персы отняли у римлян город Нисибис 140 и 
некоторые другие местности Месопотамии, всякий раз, когда они собирались идти 
походом на римлян, они оставляли без внимания область, находящуюся по внешней 
стороне реки Евфрат, так как она по большей части безводна и безлюдна. Здесь же 
они собирались без особого труда, так как хотя земля эта была их собственной, 
она была очень близко расположена к хорошо населенным местам, и отсюда всегда 
делали вторжения.

(26) Когда мирран, побежденный в сражении и потерявший большую часть войска, с 
остальной вернулся в пределы Персии, он понес от царя Кавада жестокое наказание.
 (27) Царь отнял у него украшение из золота и жемчуга, которое он обычно носил 
на голове. У персов это знак высочайшего достоинства после царского. (28) У них 
запрещено носить золотые перстни, пояса, пряжки или что-либо подобное, если это 
не пожаловано царем 141. (29) Затем Кавад стал думать, каким образом ему самому 
идти войной на римлян. После того, как мирран оказался разбит так, как мной 
рассказано, он [Кавад] уже ни на кого не мог полагаться. (30) Когда он пребывал 
в такой нерешительности, к нему явился царь сарацин Аламундар и сказал ему: "Не 
во всем, о владыка, следует полагаться на счастье и думать, что все войны 
должны иметь удачный для тебя исход. Так не бывает в жизни, и судьбам 
человеческим это не свойственно. И такие помыслы вредны для тех, кто их 
придерживается. (31) Ибо если люди надеются, что все у них будет удачно и в 
этом когда-либо обманутся, то когда так случится, напрасные надежды, 
обуревающие их, вызывают у них тем большие мучения. (32) Поэтому люди, не имея 
возможности всегда полагаться на счастье, даже если они могут гордиться тем, 
что во всем превосходят своих противников, не бросаются без оглядки навстречу 
опасностям войны, но стараются обойти врагов обманом и всякими хитростями. (33) 
У кого перед лицом опасность сражения, тому нельзя без сомнений полагаться на 
победу. Поэтому, о царь царей, не впадай в такую печаль оттого, что мирран 
потерпел неудачу, и не стремись вновь испытывать судьбу. (34) В Месопотамии и в 
так называемой Осроене, поскольку они ближе всего расположены к твоим пределам, 
самые укрепленные города и такое там множество воинов, какого до сих пор 
никогда не бывало; так что если мы двинемся на них отсюда, то нам предстоит 
опасная борьба. Напротив, в области, расположенной за рекой Евфрат, и в смежной 
с ней Сирии нет ни укрепленного города, ни значительной военной силы. (35) Об 
этом я часто слышал от сарацин, которых посылал в эти места для разведки. (36) 
Говорят, что есть там город Антиохия 142, по богатству, обширности и 
многолюдству первый из всех городов, имеющихся у римлян на востоке. И нет в нем 
ни охраны, ни войска. (37) Население его не заботится ни о чем другом, кроме 
как о празднествах, роскоши и спорах друг с другом в театрах. (38) Так что если 
мы нападем на них внезапно, то вполне вероятно, что неожиданной атакой возьмем 
этот город и, не встретив никакого неприятельского войска, возвратимся в 
пределы Персии, в то время как римское войско в Месопотамии даже не будет знать 
о случившемся. (39) О недостатке воды или чего-либо другого из провианта не 
беспокойся, ибо я сам поведу войско, как я сочту лучше всего". (40) Услышав это,
 Кавад не мог ни противоречить ему, ни не доверять. Ибо Аламундар был человеком 
самым прозорливым и чрезвычайно опытным в военном деле, очень преданным персам 
и исключительно энергичным. В течение пятидесяти лет он истощал силы римлян. 
(41) От границ Египта до Месопотамии он разорял все местности, угонял и увозил 
все подряд, жег попадающиеся ему строения, обращал в рабство многие десятки 
тысяч людей; большинство из них тотчас же убивал, других продавал за большие 
деньги. (42) Никто не выступал против него, так как он никогда не совершал 
набега необдуманно и всегда нападал так неожиданно и в такой благоприятный для 
себя момент, что обычно со всей добычей находился уже далеко, когда 
военачальники в солдаты римлян только начинали узнавать о случившейся и 
собираться в поход против него. (43) Если же и случалось римлянам его нагнать, 
то этот варвар нападал сам на своих преследователей, еще не приготовившихся к 
сражению и не построенных в боевой порядок, обращал их в бегство и истреблял 
без особого труда, а однажды захватил в плен всех преследовавших его солдат 
вместе С их военачальниками. (44) Это случилось с Тимостратом, братом Руфина, и 
Иоанном, сыном Луки 143, которых он затем отпустил, получив за них отнюдь не 
малое богатство. (45) Одним словом, этот человек был самым страшным и серьезным 
врагом, какого когда-либо имели римляне. Причина же заключалась в том, что 
Аламуидар, имея царский титул, один правил всеми сарацинами, находящимися в 
персидских пределах, и мог со всем своим войском делать набеги на любую часть 
Римской державы, какую хотел. (46) Между тем ни один из военачальников римских 
войск, которых называют дуксами, ни один из тех предводителей союзных римлянам 
сарацин, которые именуются филархами, не были настолько сильны, чтобы 
противостоять войску Аламундара, поскольку ни в одной области не было войска, 
достаточного для сопротивления врагам. (47) Поэтому василевс Юстиниан поставил 
во главе возможно большего числа племен Арефу, сына Габалы, который правил 
тогда аравийскими сарацинами, дав ему титул царя, чего раньше у римлян никогда 
не было 144. (48) Однако и при этом Аламуидар причинял вреда римлянам ничуть не 
меньше, если не больше, так как Арефа при каждом нападении и стычке либо терпел 
явную неудачу, либо действовал предательски, как скорее всего следует допустить.
 Однако точно о нем мы ничего не знаем. Таким образом и случилось, что 
Аламундар, не встречая ни от кого сопротивления, длительное время опустошал все 
восточные области, ибо жизнь его была очень долгой.

XVIII. Каваду понравилось предложение Аламундара и, собрав пятнадцатитысячное 
войско, он поставил во главе него Азарета, родом перса, очень опытного в 
военном деле, и велел Аламундару показывать ему дорогу. (2) И вот персы, 
перейдя Евфрат в Ассирии и пройдя безлюдными местами, внезапно вторглись в 
область Коммагены. (3) Это было первое вторжение персов в землю римлян с этой 
стороны, насколько мне удалось узнать из рассказов или каким-либо иным способом.
 Неожиданностью своего появления они поразили всех римлян. (4) Когда об этом 
узнал Велисарий, некоторое время он не знал, что ему делать, но затем решил как 
можно быстрее идти туда на помощь. Оставив в каждом городе достаточный для его 
охраны гарнизон с тем, чтобы Кавад, явившись сюда с другим войском, не нашел бы 
в Месопотамии ни одного совершенно не защищенного местечка, сам он с остальным 
войском пошел навстречу неприятелям, и, перейдя реку Евфрат, с большой 
поспешностью продвигался дальше. (5) Римское войско насчитывало приблизительно 
двадцать тысяч пеших и конных, из них не менее двух тысяч составляли исавры, 
(6) Командовали Всадниками все те военачальники, которые до этого выдержали 
битву при Даре с персами и мирраном, пешее войско возглавлял один из 
копьеносцев василевса Юстиниана по имени Петр. (7) Во главе исавров стояли 
Лонгин 145 и Стефанакий. Сюда же прибыл и Арефа с войском сарацин. (8) Когда 
они прибыли к городу Халкиде, они, разбив лагерь, здесь остановились, так как 
им стало известно, что неприятель находится в местечке Гаввулон, отстоящем от 
Халкиды на сто десять стадий. (9) Узнав об этом, Аламундар и Азарет, напуганные 
опасностью, больше уже не двигались вперед, но решили тотчас же удалиться домой.
 Они двинулись назад, имея Евфрат по левую руку, а римское войско следовало за 
ними по пятам. (10) Там, где варвары проводили предшествующую ночь, там на 
следующую ночь останавливались римляне. (11) Велисарий сознательно не позволял 
войску нигде делать более длинные переходы, поскольку он не хотел вступать с 
врагами в открытый бой; ему казалось вполне достаточным, что персы и Аламундар, 
вторгшись в римские земли, теперь так отсюда отступают и возвращаются домой без 
намека на успех. (12) За все это и военачальники, и солдаты тайком поносили его,
 однако никто не осмеливался порицать его в лицо.

(13) Наконец персы переночевали на берегу Евфрата в том месте, которое 
находится против города Каллиника, расположенного на противоположном берегу 
реки. Отсюда они собирались двинуться по безлюдной земле и таким образом 
покинуть пределы римлян. (14) Они уже больше не думали идти, как раньше, вдоль 
берега реки. Римляне, переночевав в городе Суроне и двинувшись оттуда, застали 
врагов уже готовящимися к уходу. (15) На следующий день <19 апреля 531 г.н.э.> 
приходилось празднование Пасхи; этот праздник христиане чтут выше всякого 
другого. Обычно они проводят в воздержании от еды и питья не только весь 
предшествующий этому празднику день, но и до глубокой ночи соблюдают пост. (16) 
Велисарий, видя, что все стремятся напасть на врага и желая удержать их от 
этого намерения (в этом был с ним согласен и Гермоген, недавно прибывший от 
василевса в качестве посла), собрав всех, кто там был, сказал следующее: (17) 
"Куда вы стремитесь, римляне, ради чего хотите вы подвергнуться совершенно 
ненужной опасности? Обычно люди только ту победу считают подлинной, когда они 
не испытывают никакого вреда от неприятеля. В данном случае победу даровали нам 
судьба и страх, наведенный нами на неприятельское войско. (18) А разве не лучше 
пользоваться настоящим счастьем, чем искать его, когда оно миновало? 
Воодушевленные огромными надеждами, персы предприняли поход против римлян, 
теперь они бегут, обманутые во всех своих ожиданиях. (19) Если мы заставим их 
против их воли отказаться от своего решения отступать и вынудим вступить с нами 
в бой, то, одержав победу над ними, мы не получим никакой выгоды: к чему 
обращать в бегство бегущего? (20) Если же потерпим неудачу, тогда уже точно мы 
лишимся настоящей победы, которую не враги похитят у нас, а мы сами отдадим. 
Тем самым мы в дальнейшем предоставим им свободу вступать на землю нашего 
василевса, оставшуюся без всякой защиты. (21) Нельзя забывать и того, что Бог 
помогает людям в тех опасностях, которым им по необходимости приходится 
подвергаться, а не в тех, на которые они пошли добровольно. (22) Кроме того, 
помните, что тем, кому некуда отступать, против воли приходится становиться 
храбрецами. У нас же, напротив, серьезные препятствия к битве. (23) Многие из 
наших воинов идут пешими, мы все истощены постом, не говоря уже о том, что 
часть войска еще не подошла". Так сказал Велисарий.

(24) Но воины оскорбляли его уже не про себя и не тайком, но с шумом подступая 
к нему, называли его в лицо трусом и губителем их решительности, даже некоторые 
из военачальников разделяли с солдатами это заблуждение, желая подобным образом 
показать свою отвагу. (25) Пораженный их бесстыдной дерзостью, Велисарий, 
изменив свои речи, стал делать вид, что он сам побуждает идти против врагов, и 
начал устанавливать войско в боевой порядок; он говорил, что не знал раньше об 
их стремлении вступить в бой с врагом, теперь же у него самого больше смелости, 
и он идет на неприятеля с большой надеждой на счастливый исход. (26) Он 
выстроил фалангу в одну линию и расположил ее следующим образом: на левом крыле 
к реке он поставил всю пехоту, на правом, где местность была покатой, он 
поставил Арефу и всех его сарацин. Сам же он с конницей стал в центре. Так были 
выстроены римляне. (27) Когда Азарет увидал, что римляне строятся в боевой 
порядок, он обратился к своему войску с таким увещанием: "Никто не станет 
сомневаться, что вы, как истинные персы, предпочтете доблесть самой жизни, если 
вам придется выбирать одно из двух. (28) Но я должен сказать, что сейчас такой 
выбор, если бы вы даже хотели его сделать, не зависит от вас. У кого есть 
возможность, избегнув опасности, жить, хотя бы и в бесславии, тот, пожалуй, 
поступит не совсем безрассудно, если предпочтет удовольствие славе. Но тот, для 
кого смерть - необходимость (либо пасть со славою в бою с врагами, либо 
подвергнуться позорному наказанию со стороны своего владыки), тот будет крайне 
безумен, если вместо позора не изберет славную участь. (29) В таком положении 
мы находимся сейчас. Поэтому мы все должны идти на битву, думая не только а 
своих врагах, но и о своем государе".

(30) После таких слов увещания Азарет выстроил свою фалангу против неприятеля: 
персы занимали правый фланг, сарацины - левый. Тотчас и та, и другая сторона 
вступила в ожесточенный бой. Битва была жаркая. (31) И с той, и с другой 
стороны летели частые стрелы, в в тех, и других рядах оказалось много убитых. 
Некоторые воины, выступив в пространство между двумя войсками, совершали 
подвиги, достойные их доблести. Персов от стрел погибало больше. (32) Правда, 
их стрелы летели гораздо чаще, поскольку персы почти все являются стрелками и 
научены быстрее пускать стрелы, чем остальные народы. (33) Но поскольку луки у 
них мягкие. и тетивы не туго натянуты, то их стрелы, попадая в. броню, шлем или 
щит римского воина, ломаются и не могут причинить вреда тому, в кого они 
попадают. (34) Римляне всегда пускают стрелы медленнее, но поскольку луки их 
чрезвычайно крепкие и туго натянуты, и к тому же сами стрелки - люди более 
сильные, их стрелы значительно чаще наносят вред тем, в кого они попадают, чем 
это бывает у персов, так как никакие доспехи не могут выдержать силы и 
стремительности их удара. (35) Миновала большая часть дня, а исход сражения был 
еще неясен. Тогда самые лучщие из персидского войска, сговорившись между собой, 
бросились на правое крыло римлян, где стояли Арефа и сарацины. (36) Те, нарушив 
фалангу, оказались отрезанными от римского войска, и можно предположить, что 
они предали римлян персам. Не оказав сопротивления нападающим, все они тотчас 
обратились в бегство. (37) Персы, прорвав таким образом ряды противников, тут 
же напали с тыла на римскую конницу. Усталые от дороги в трудов битвы, 
истощенные постом, теснимые врагами с обеих сторон, римские всадники более уже 
не могли сопротивляться, многие из них стремглав бросились бежать к 
находившимся поблизости речным островам. Однако некоторые, оставшись на поле 
битвы, совершили в борьбе с врагами удивительные и достойные великой славы 
подвиги. (38) В числе их оыл Аскан: он убил многих видных персов, но, 
изрубленный на куски, пал в конце концов, оставив у врагов великую по себе 
славу. Вместе с ним пали еще восемьсот человек, отличившиеся в этом бою, а 
также почти все исавры со своими предводителями, не отважившиеся даже поднять 
оружие против врагов. (39) Ибо ояи были совершенно неопытны в военном деле, 
потому что совсем недавно отнятые от земледельческих работ, они впервые 
подверглись опасностям войны, прежде им совершенно неизвестным. (40) А ведь 
именно они не столь давно больше всех, по своему невежеству в военном деле, 
стремились к битве и поносили тогда Велисария за трусость. Впрочем, не все они 
являлись исаврами, но большую их часть составляли ликаоны 146. (41) Велисарий с 
немногими остался на своем месте и пока видел, что отряд Аскана оказывает 
персам сопротивление, сам с имеющимися силами отражал врагов. (42) Когда же 
одни из них пали, а другие обратились в бегство, кто куда мог, тогда в он, 
отступая со своим отрядом, соединился с фалангой пехотинцев, которые еще 
сражались под началом Петра, хотя их осталось уже немного, поскольку 
большинство из них бежало. (43) Тут он соскочил с коня и приказал сделать то же 
самое всему отряду и пешими вместе с остальными отражать нападавших на них 
врагов. (44) Те персы, которые преследовали бегущих, после непродолжительного 
преследования быстро вернулись назад и вместе с другими устремились на пехоту и 
Велисария. Те же повернулись спиной к реке, чтобы враги не могли их окружить, и,
 насколько было возможно при подобных обстоятельствах, отражали нападающих. 
(45) Вновь начался жаркий бой, хотя силы сражавшихся были неравны. Ибо 
пехотинцы, притом в весьма незначительном количестве, сражались со всей 
персидской конницей. И все же враги не могли ни обратить их в бегство, ни 
пересилить как-то иначе. (46) Плотно сомкнув свои ряды на малом пространстве, 
воины все время тесно держались один рядом с другим и, крепко оградив себя 
щитами, с большим искусством поражали персов, чем те поражали их. (47) Варвары 
многократно отброшенные, вновь на них нападали, надеясь смешать и привести в 
расстройство их ряды, но снова отступали, не добившись никакого успеха. (48) 
Ибо кони у персов, не вынося шума ударов по щитам, поднимались на дыбы, и 
вместе со своими всадниками приходили в смятение. Так обе стороны провели весь 
этот день, пока не наступил поздний вечер. (49) С наступлением ночи персы 
удалились в свой лагерь, а Велисарий, достав перевозочное судно, с немногими из 
своих людей переправился на остров, куда вплавь добрались и другие римляне. 
(50) На следующий день римляне, получив много перевозочных судов из города 
Каллиника, добрались туда, а персы вернулись домой, ограбив трупы убитых, в 
числе которых они нашли своих не меньше, чем римлян 147.

(51) Когда Азарет прибыл со своим войском в Персию, хотя он и одержал победу в 
сражении, он не получил от Кавада никакой благодарности по следующей причине. 
(52) У персов есть обычай: когда они собираются идти на какого-либо врага, царь 
сидит на престоле, а около него ставится много корзин, тут же стоит и 
полководец, которому предназначено командовать войском в этом походе на врагов. 
Все это войско по одному человеку проходит перед царем и каждый [из воинов] 
бросает по одной стреле в эти плетеные корзины; затем они хранятся, 
запечатанные царской печатью; когда же войско возвращается в Персию, то каждый 
солдат берет из этих корзин по одной стреле. (53) Сосчитав число не взятых 
мужами стрел, те, на которых возложена эта обязанность, докладывают царю о 
числе невернувшихся солдат, и таким образом становится известным число погибших 
в этом походе. Этот закон установлен у персов издревле. (54) Когда Азарет 
предстал перед лицом царя, то Кавад спросил его, не явился ли он, приобретя для 
него какой-либо римский город. Ибо он был послан в поход против римлян вместе с 
Аламундаром для того, чтобы подчинить себе Антиохию. Азарет заявил, что он не 
взял никакого города, но что он победил в битве римлян и Велисария. (55) Тогда 
Кавад приказал, чтобы прошло перед ним бывшее с Азаретом войско и чтобы каждый 
воин вынимал по обычаю стрелу из корзин. (56) Так как в корзинах осталось 
множество стрел, то царь счел эту победу позором для Азарета и впоследствии 
держал его в числе наименее достойных. Вот каков был для Азарета результат этой 
его победы.

XIX. В это время у василевса Юстиниана возник замысел привлечь на свою сторону 
эфиопов и омиритов 148, чтобы причинить неприятности персам. В какой части 
земли живут эти народы и в чем, как надеялся василевс, они будут полезны 
римлянам, я сейчас расскажу. (2) Пределы Палестины простираются на восток до 
так называемого Эритрейского (Красного) моря 149. (3) Это море, начинаясь от 
пределов индов, оканчивается в этих местах римской державы. На берегу моря, там,
 где оно, оканчиваясь, как мною сказано, образует очень узкий пролив, находится 
город по имени Эла. Тому, кто плывет в море отсюда, с правой стороны видны горы 
Египта, обращенные к югу, а слева, далеко на север, простирается безлюдная 
страна. Плывущему так эти земли видны с обеих сторон вплоть до острова, 
называемого Иотавой и отстоящего от города Элы не менее чем на тысячу стадий. 
(4) Здесь издревле жили независимые ни от кого евреи, которые в правление 
василевса Юстиниана стали подданными римлян. (5) Затем открывается широкое море.
 Плывущие уже не видят земли справа и всегда с наступлением ночи причаливают к 
левому берегу. (6) Ибо в темноте плавать по этому морю невозможно из-за мелей, 
которых в нем множество. (7) Гаваней же здесь иного, созданных, однако, не 
рукой человеческой, а самой природой, поэтому плывущим нетрудно приставать к 
берегу, где придется.

Сразу же за пределами Палестины этот берег занимают сарацины, (8) которые 
издревле живут в этой стране финиковых пальм. (9) Эта область простирается 
далеко внутрь земли, где ничего другого, кроме финиковых пальм и не растет. 
(10) Эту страну фиников подарил василевсу Юстиниану властитель тамошних сарацин 
Авохарав 150, и василеве поставил его филархом над всеми сарацинами, живущими в 
Палестине. (11) Все это время он охранял эту область неприкосновенной от 
неприятельских нашествий, так как управляемые им варвары, а равным образом и 
враги, считали Авохарава страшным и чрезвычайно энергичным человеком. (12) 
Василеве владеет этой страной только на словах, вступить же в обладание этой 
страной ему нет никакой возможности. (13) Между землями римлян и этой страной 
на расстоянии десяти дней пути тянется совершенно безлюдное пространство, и 
сама эта страна не представляет собой ничего ценного. Авохарав предложил ее 
василевсу в качестве дара только на словах, и василеве, зная все это, 
благосклонно ее принял. йо довольно об этой стране фиников. (14) Отличные от 
этих сарацин, другие сарацины занимают берег моря; называются они маддинами и 
находятся в подчинении у омиритов. (15) Далее за их страной по берегу моря 
живут эти омириты. Выше их, как говорят, обитает много других племен, вплоть до 
сарацин-людоедов, а за ними находятся племена индов. (16) Но об этом пусть 
каждый говорит, как ему хочется. (17) Приблизительно против омиритов, на 
противоположном от них материке, живут эфиопы, которые называются аксумитами, 
потому что царский дворец у них расположен в городе Аксуме. (18) Лежащее между 
ними море при более или менее благоприятном ветре можно переплыть за пять суток.
 (19) Ибо здесь обычно плавают и ночью, так как тут нигде нет мелей; некоторые 
это море называют Эритрейским (Красным). Часть его, отсюда до берега и города 
Элы, называется Аравийским заливом. (20) И земля отсюда до границ города Газы в 
древности называлась Аравией, поскольку царя арабов имея в прежние времена свою 
столицу в городе Петры 151. (31) Гавань омиритов, откуда обычно отправляются в 
плавание к эфиопам, называется Вуликас. (22) Переплыв это море, моряки обычно 
пристают в гавани адулитов. Город Адулис отстоит от этой гавани на расстоянии 
двадцати стадия (настолько удален он от моря, что не является приморским), а от 
города Аксума он находится иа расстоянии двенадцати дней пути.

(23) Суда, которые употребляются у индов и в этом море, выстроены не так, как 
все остальные корабли, они не просмолены и не обмазаны чем-либо другим, и доски 
их не сколочены проходящими насквозь железными гвоздями, соединяющими их между 
собой, но связаны веревочными петлями. (24) Причина заключается не в том, что, 
как многие думают, тут есть какие-то скалы, которые притягивают к себе железо 
(доказательством служит то, что с римскими кораблями, плавающими из Элы в это 
море, хотя они скреплены большим количеством железа, никогда не случалось 
ничего подобного), но в том, что ни железа, ни чего-либо другого, пригодного 
для этой цели, у индов и эфиопов нет 152. (25) И купить [нужного] у римлян они 
не могут, так как законом такая продажа решительно запрещена 153. (26) Смерть 
является наказанием тому, кто в этом уличен. Вот что можно сказать о так 
называемом Эритрейском (Красном) море и о землях, расположенных по обеим его 
сторонам.

(27) От города Аксума до египетских пределов римской державы, где находится 
город, носящий название Элефантина, тридцать дней пути для быстрого пешехода. 
(28) Там живет много племен, в том числе влемии и новаты, народы, очень 
многолюдные. Влемии живут в центре этой страны, новаты не берегам Нила 154. 
Раньше крайние пределы Римской державы были не здесь, но отстояли еще дней на 
семь пути. (29) Когда же римский автократор Диоклетиан прибыл сюда, он заметил, 
что доход с этих местностей совсем ничтожен из-за того, что земли здесь лишь 
очень узкая полоса, а все остальное пространство этой страны занимают очень 
высокие, поднимающиеся вблизи от Нила скалы; солдат же здесь издавна стояло 
множество и расходы на их содержание сильно обременяли казну; к тому же и 
новаты, жившие прежде около города Оазиса 155, вечно грабили и опустошали 
тамошние места. Поэтому автократор убедил этих варваров подняться со своих мест 
и поселиться по реке Нилу, согласившись одарить их большими городами и 
обширными землями, гораздо лучшими, чем те, на которых они жили раньше. (30) 
Таким образом, думал он, они не будут причинять неприятности местностям возле 
Оазиса и, владея данной им землей как собственной, как того следует ожидать, 
будут отражать влемиев и других варваров. (31) Поскольку предложение это 
новатам понравилось, они тотчас же переселились туда, куда им указал Диоклетиан,
 и заняли города и всю землю по обоим берегам реки, начиная от города 
Элефантины 156. (32) Тогда же этот автократор распорядился ежегодно давать им и 
влемиям определенное количество золота с условием, чтобы они никогда больше не 
грабили римских земель. (33) Хотя они получают эти деньги и поныне, тем не 
менее они совершают набеги на тамошние места. Ибо нет никакого иного средства 
заставить любых варваров хранить верность римлянам, кроме страха перед военной 
силой. (34) Тот же автократор, найдя на реке Ниле недалеко от города Элефантины 
некий остров, построил на нем очень сильную крепость и учредил здесь храмы и 
жертвенники, общие для римлян и этих варваров, и поселил в этом укреплении 
священнослужителей от тех и других, полагая, что дружба их станет прочнее 
благодаря совместному выполнению священных для них обрядов. (35) Поэтому и 
место это он назвал Филами 137. Оба эти племени, влемии и новаты, признают всех 
чтимых эллинами богов, а также поклоняются Исиде и Осирису, и в той же мере 
Приапу. (36) У влемиев есть обычай приносить в жертву солнцу и людей. Этими 
храмами в Филах варвары владели и до моего времени, но василевс Юстиниан решил 
их уничтожить. (37) Тогда Нарсес, родом из Персоармении, о котором я раньше 
говорил, что он добровольно перешел на сторону римлян, являясь командующим 
войсками в этой стране, храмы уничтожил, как ему было приказано василевсом, 
священнослужителей взял под стражу, а статуи отправил в Визaнтии. Я же 
возвращаюсь к прежнему повествованию.

XX. Примерно в то же время, когда началась эта война, царь эфиопов Еллисфей 158,
 христианин и очень преданный своей вере, узнав, что живущие на противоположном 
материке омириты (многие из них иудеи, а многие придерживаются древней веры, 
которую теперь называют эллинской) обращаются с тамошними христианами с 
непомерной злобой, собрав флот и войско, пошел на них войной и, победив их в 
битве, убил царя и многих омиритов. Посадив тут же другого царя, христианина, 
родом омирита, по имени Есимифей 159, и повелев ему ежегодно платить эфиопам 
определенную дань, вернулся домой. (2) Но многие из рабов эфиопского войска и 
те, которые были привержены к злу, никак не хотели следовать за царем, но 
отстав от него, остались здесь, очаровавшись страной: ибо она исключительно 
плодородна. (3) Немного времени спустя эта толпа людей, соединившись с 
некоторыми другими, восстала против царя Есимифея, заключила его в одну из 
имеющихся там крепостей, а над омиритами поставила другого царя, по имени 
Авраам. (4) Этот Авраам 160, правда, был христианином, но сам он являлся рабом 
одного римлянина, занимавшегося морским промыслом в эфиопском городе Адулисе. 
(5) Узнав об этом. Еллисфей решил отомстить Аврааму и его сообщникам за обиду, 
причиненную ими Есимифею; он собрал войско в три тысячи человек, и, поставив 
над ним одного из своих родственников, послал против мятежников. (6) Но это 
войско не захотело возвращаться домой, решив остаться здесь, в этой прекрасной 
стране. Тайно от своего военачальника они вошли в переговоры с Авраамом и, 
выстроившись для битвы с противниками, они, как только началось сражение, убив 
своего вождя, объединились с войском врагов и остались там. (7) Охваченный 
сильным гневом, Еллисфей послал против них еще одно войско, которое вступило в 
сражение с войском Авраама, понесло в битве решительное поражение и спешно 
возвратилось домой. Почувствовав страх, царь эфиопов больше уже не ходил войной 
на Авраама. (8) Когда же Еллисфей умер, то Авраам согласился платить дань тому, 
кто занял престол эфиопов после него, и этим укрепил свою власть. Но это все 
случилось позднее.

(9) Тогда же, когда над эфиопами царствовал еще Еллисфей, а над омиритами 
Есимифей, василевс Юстиниан отправил к ним послом Юлиана 161 и просил их обоих 
как единоверцев помочь римлянам против воевавших с ними персов; он предложил, 
чтобы эфиопы покупали шелк, доставляемый из Индии, и продавали бы его римлянам; 
таким образом, они получали бы большие деньги, а римлянам дали бы только ту 
выгоду, что им не пришлось бы передавать врагам [персам] собственные свои 
богатства. Это тот самый шелк, из которого обыкновенно выделывают одежды, в 
древности эллины называли их мидийскими, теперь же называют сирийскими. От 
омиритов же Юстиниан требовал, чтобы они поставили филархом бежавшего из их 
страны Кайса 162 и сами омириты и сарацины-маддины с большим войском вторглись 
бы в земли персов. (10) Этот Кайс был из рода филархов и исключительно 
талантлив в военном деле; убив одного из родственников Есимифея, он бежал в 
страну совершенно пустынную. (11) Еллисфей и Есимифей, оба обещали исполнить 
просьбу василевса и с этим отослали посла обратно, но ни тот, ни другой не 
сделали того, на что согласились. (12) Эфиопам покупать шелк у индов было 
невозможно, так как персидские купцы, населяя соседнюю с индами страну, всегда 
оказываются у тех самых пристаней, куда индийские корабли причаливают прежде 
всего, и обычно покупают у них все грузы; а омиритам показалось трудным 
совершить многодневный путь по пустынной стране и затем напасть на людей, 
намного более воинственных, чем они сами. (13) И впоследствии, когда Авраам уже 
прочно укрепил свою власть, он много раз обещал василевсу Юстиниану напасть на 
персидскую землю; но один только раз начав поход, он тотчас же вернулся назад. 
Так обстояли у римлян дела с эфиопами и омиритами.

XXI. Как только произошло сражение у Евфрата, к Каваду в качестве посла прибыл 
Гермоген, но не достиг никакого результата в деле заключения мира, из-за чего 
собственно он и прибыл, так как он застал Кавада еще раздраженным против римлян.
 Поэтому он удалился без всякого успеха. (2) Велисарий же был вызван василевсом 
в Визaiтий 163: с него было снято командование восточными войсками с тем, чтобы 
он выступил с войском против вандалов. (3) Для охраны восточных пределов по 
воле василевса отправился туда Сита. (4) Вновь большое войско персов под 
командованием ханаранга, Аспеведа и Мермероя вторглось в Месопотамию. (5) 
Поскольку никто не отважился вступить с ними в битву, они, разбив лагерь, 
приступили к осаде Мартирополя 164, охрана которого была возложена на Вузу и 
Весу. (6) Этот город лежит в области, называемой Софанена, на расстоянии 
двухсот сорока стадий от города Амиды, к северу от него, на самой реке Нимфий, 
отделяющей пределы римлян от персидских. (7) Итак, персы приступили к штурму 
стен; осажденные вначале храбро отражали их, однако, казалось, что долго они не 
выдержат. (8) Стены по большей части были удобны для приступа, да и осадой этот 
город персам было очень легко взять, так как продовольствия было у осажденных 
недостаточно, и более того, не было у них ни машин, ни чего-либо другого, чем 
бы они могли защищаться. (9) Сита с римским войском дошел до местечка Аттахи, 
отстоявшего от Мартирополя на расстоянии ста стадий, дальше идти он не решился 
и, разбив лагерь, остался здесь. (10) К ним прибыл и Гермоген, вновь 
отправленный из Византия послом. В это время произошло следующее событие.

(11) У римлян и у персов издавна существует правило содержать за счет казны 
лазутчиков, которые обычно тайком идут к неприятелям, чтобы тщательно все 
высмотреть, а затем по возвращении доложить об этом властям. (12) Многие из них,
 как и следует ожидать, из чувства расположения к соплеменникам изо всех сил 
стараются быть им полезными; другие же открывают все тайны неприятелю. (13) Вот 
и тогда один из таких лазутчиков, посланный персами к римлянам, явился к 
василевсу Юстиниану и рассказал ему многое из того, что делается у варваров, в 
том числе и то, что племя массагетов, замышляя зло против римлян, собирается в 
скором времени вступить в пределы персов, а затем оно хочет соединиться с 
войском персов с намерением двинуться оттуда на землю римлян. (14) Услышав об 
этом и зная на деле преданность к нему этого человека, василевс щедро одарил 
его деньгами и убедил пойти в войско персов, которое осаждало Мартирополь, и 
объявить находящимся там варварам, что эти массагеты, купленные за деньги 
василевсом римлян, собираются в ближайшее время двинуться на них. (15) Так тот 
и сделал и, придя в лагерь варваров, объявил ханарангу и другим вождям, что 
войско враждебных им гуннов в скором времени прибудет к римлянам. (16) Услышав 
это, персы устрашились и не знали, что им делать в подобных обстоятельствах. 
(17) В это время случилось так, что Кавад тяжело заболел. Призвав к себе одного 
из персов из числа самых близких к нему людей, по имени Мевод, он начал 
беседовать с ним относительно Хосрова и царской власти, говоря, что опасается, 
как бы персы не поспешили отменить что-либо из того, что им решено. (18) Мевод 
предложил ему оставить выражение своей воли письменно и уверил его, что персы 
никогда не осмелятся им пренебречь. (19) Тогда Кавад открыто объявил о своем 
желании, чтобы царем персов был поставлен Хосров. Это письмо написал 
собственноручно сам Мевод, и Кавад тотчас покинул этот мир 165. <8 сент. 531 г.
>

(20) После того, как были совершены все полагающиеся по обычаю погребальные 
обряды, Каос, опираясь на существующий у персов закон, пытался занять царский 
престол, но Мевод помешал ему в этом, говоря, что никто не должен вступать на 
престол самовольно, по только по избранию знатных персов. (21) Каос предоставил 
решение этого дела лицам, облеченным должностью, предполагая, что с этой 
стороны ему не будет никаких препятствий. (22) Когда все знатные персы 
собрались для решения этого вопроса, Мевод прочитал письмо, где Кавад выражал 
свою волю относительно Хосрова; тогда все присутствующие, вспомнив о высоких 
достоинствах Кавада, тотчас объявили царем персов Хосрова.

(23) Таким образом Хосров пришел к власти. Что же касается Мартирополя, то Сита 
и Гермоген, беспокоясь за город, но не имея никакой возможности отразить 
грозившую ему опасность, послали к врагам несколько человек. Они, явившись 
перед лицом военачальников, сказали следующее: (24) "Сами того не ведая, вы 
являетесь нарушителями (а этого бы вам не следовало) и воли персидского царя, и 
благ мира, и пользы обоих наших государств. Ибо в данный момент здесь 
присутствуют послы, направленные василевсом к персидскому царю для того, чтобы 
устранить все возникшие разногласия и заключить с ним мир. Поэтому как можно 
скорее поднимайтесь и уходите с земли римлян, предоставьте послам действовать 
так, как будет выгодно обеим сторонам. (25) А в том, что действительно 
совершится и в ближайшее время, мы готовы дать вам в качестве заложников людей 
самых именитых". Так сказали послы римлян. (26) Случилось так, что в это же 
время прибыл к персам посланец из царского дворца с известием, что Кавад умер и 
что Хосров, сын Кавада, поставлен царем над персами и что дела в стране пришли 
в смутное состояние. (27) Поэтому военачальники охотно выслушали речи римлян, 
ибо они боялись и нападения гуннов. Римляне тотчас дали им в качестве 
заложников Мартина 166 и одного из телохранителей Ситы, по имени Сенекий. Персы 
же, сняв осаду, немедленно удалились 167. (28) Вскоре гунны вторглись в пределы 
римлян, но персидского войска они уже там не нашли, и после кратковременного 
набега все они вернулись домой.

XXII. Тотчас же прибыли сюда Руфин, Александр 168 и Фома, чтобы вместе с 
Гермогеном принять участие в посольстве; они направились к персидскому царю на 
берег Тигра. (2) Увидев их, Хосров отпустил заложников. Стараясь заслужить 
милость Хосрова, послы наговорили ему много льстивых слов, менее всего 
подобающих римским послам. (3) Смягченный всем этим, Хосров согласился за сто 
десять кентинариев заключить с римлянами "вечный мир" с условием, что 
командующий войсками в Месопотамии впредь не будет находиться в Даре, но 
останется навсегда в Константине, как это было прежде; он сказал, что 
укрепления в Лазике он не возвратит, хотя сам он счел должным требовать 
возвращения себе Фарангия и крепости Вол. (4) Кентинарий имеет вес сто либр, 
поэтому он так и называется: словом "кентон" римляне обозначают "сто". (5) Он 
требовал, чтобы эти Деньги были даны ему за то, чтобы он не принуждал римлян 
срыть город Дару и не заставлял их принимать вместе с персами участие в охране 
Каспийских ворот. (6) Послы сказали, что на все остальное они согласны, ро 
уступить ему крепости они не могут, пока не испросят на это соизволения 
василевса. (7) Поэтому было решено послать в Визaнтий по поводу этих вопросов 
Руфина, а остальным послам остаться тут до его возвращения. Руфину было 
назначено семьдесят дней для поездки туда и обратно. (8) Когда Руфин сообщил 
василевсу, как Смотрит на заключение мира Хосров, тот приказал ему заключить 
мир на этих самых условиях.

(9) В это время до персидских пределов дошел ложный слух, что василевс Юстиниан,
 разгневавшись, велел казнить Руфина. Возмущенный этим известием и охваченный 
сильным гневом, Хосров со всем войском двинулся против римлян. Руфин между тем, 
возвращаясь, встретился с ним недалеко от города Нисибиса. (10) Поэтому они 
остановились в этом городе и, поскольку дело шло к заключению мира, послы туда 
же доставили и золото. (11) Но василевс Юстиниан уже раскаялся, что согласился 
уступить крепости в Лазике. Поэтому он отправил послам письма, решительно 
запрещающие в каком бы то ни было случае уступать персам эти укрепления. (12) 
По этой причине Хосров более не счел нужным заключать договора. У Руфина же 
тогда возникла мысль, что он доставил деньги в Персию более поспешно, чем этого 
требовали благоразумие и безопасность. (13) Поэтому он повергся на землю перед 
Хосровом и, лежа ниц, умолял его позволить им взять деньги с собою и не идти 
сейчас войной на римлян, а отложить ее до другого времени. (14) Хосров велел 
ему встать и обещал, что он исполнит все, о чем его просит Руфин. Итак послы с 
деньгами вернулись в Дару, а персидское войско отправилось обратно.

(15) Тогда у товарищей Руфина по посольству возникло против него сильное 
подозрение, и они оклеветали его перед василевсом на том основании, что Хосров, 
послушавшись Руфина, согласился на все, о чем он его просил. (16) Но василевс 
не стал из-за этого относиться к нему с меньшим расположением. Спустя некоторое 
время он опять отправил того самого Руфина вместе с Гермогеном послом к Хосрову.
 И тотчас обе стороны согласились заключить между собой договор на следующих 
условиях: и те, и другие отдают те местности, которые за время этой войны они 
отняли друг у друга; военная власть в Даре упраздняется, ивирам предоставляется 
на их усмотрение - или оставаться в Визaнтии, или вернуться к себе на родину. 
Из них оказалось много таких, которые остались здесь, и таких, которые 
вернулись в родные края. (17) Таким образом был заключен так называемый вечный 
мир 169. Шел уже шестой год правления Юстиниана. <532 г.> (18) Римляне 
возвратили персам Фарангий и крепость Вол и заплатили деньги, а персы вернули 
римлянам укрепления в Лазике. Они отдали римлянам и Дагариса 170, получив 
взамен него одного человека не из простых. (19) Этот Дагарис впоследствии не 
раз изгонял гуннов, вторгавшихся в пределы римлян, побеждая их в сражении. Ибо 
был он исключительно талантливым воином. Так, как мной рассказано, и та, и 
другая сторона утвердила мирный договор.

XXIII. Вскоре и тому, и другому государю пришлось пережить заговор со стороны 
своих подданных. Как это произошло, я сейчас расскажу. Хосров, сын Кавада, был 
характера неспокойного и удивительный любитель всяких новшеств. (2) Поэтому и 
сам он всегда пребывал в тревоге и беспокойстве и был причиной того же и для 
всех остальных 171. (3) Недовольные его правлением, самые деятельные из персов 
стали совещаться, чтобы избрать себе другого царя из дома Кавада. (4) Им очень 
хотелось иметь во главе государства Зама, но этому препятствовал закон, как 
мной сказано раньше, из-за порчи его глаза. Поэтому, поразмыслив, они сочли за 
лучшее избрать царем его сына Кавада, тезку своего деда, а Заму, который будет 
опекуном своего сына, предоставить право распоряжаться по своему усмотрению 
делами персов. (5) Собравшись у Зама, они сообщили ему свой план и, усиленно 
настаивая, побуждали его к действию. Поскольку Зам оказался доволен их решением,
 они стали выжидать удобного момента для нападения на Хосрова. Однако их план 
получил огласку и дошел до царя, что помешало его выполнению. (6) Хосров предал 
смерти как самого Зама, так и [других] своих братьев и всех братьев Зама 172 с 
их мужским потомством, а также тех из знатных персов, которые в злом умысле 
против него либо стояли во главе этого заговора, либо как-нибудь иначе 
принимали в нем участие. В их числе был Аспевед, брат матери Хосрова 173.

(7) Однако Кавада, сына Зама, он убить никак не мог: тот еще воспитывался под 
надзором ханаранга Адергудунвада. Хосрои приказал ханарангу самому умертвить 
мальчика, которого он воспитывал. У него не было оснований не доверять этому 
человеку, и, кроме того, он не мог принудить его сделать это. (8) Когда 
ханаранг выслушал поручение Хосрова, он очень огорчился и, сожалея о несчастной 
судьбе Кавада, сообщил своей жене и няньке Кавада, какое приказание он получил 
от царя. Вся в слезах, обнимая колени мужа, жена ханаранга умоляла его никоим 
образом не убивать Кавада. (9) Посоветовавшись между собой, они решили 
воспитывать мальчика дальше, скрыв его в совершенно безопасном месте, а Хосрову 
спешно дать знать, что Кавада больше нет в живых. (10) Они послали известие 
царю, а Кавада так тщательно скрыли, что об этом никто не знал ничего, кроме 
Варрама, их сына, и одного из слуг, который казался им наиболее преданным. (11) 
Когда с течением времени Кавад повзрослел, ханаранг, опасаясь, как бы дело не 
обнаружилось, дал Каваду денег и велел ему, удалившись, искать спасения, где 
только ему как беглецу будет возможно. Тогда еще и Хосров, и все остальные 
пребывали в неведении относительно того, что было сделано ханарангом 174.

(12) Спустя некоторое время Хосров с большим войском вторгся в область Колхиды, 
о чем я расскажу позднее175. (13) Следовал за ним и сын этого ханаранга Варрам, 
имея в числе прочих служителей и того, которому, как и ему, было известно все, 
касающееся участи Кавада. Тогда Варрам рассказал царю все о Каваде и представил 
ему слугу, который полностью подтвердил его слова. (14) Узнав об этом, Хосров 
вскипел страшным гневом, крайне негодуя, что претерпел такую обиду от своего 
раба. Не имея возможности заполучить этого человека в свои руки, он придумал 
следующее. (15) Собираясь возвращаться из Колхиды домой, он написал ханарангу, 
что намерен со всем войском вторгнуться в землю римлян, однако, не в одном 
месте, а разделив персидское войско на две части с тем, чтобы вторжение в земли 
врагов было совершено и по эту, и по ту сторону Евфрата. (16) Одну часть войска 
он по обычаю поведет сам; командование же другой частью - честь, в этом случае 
равная царской,- он не поручит никому из своих рабов, кроме ханаранга, в силу 
его доблести. (17) Пусть же тот явится к нему как можно скорее во время его 
[Хосрова] обратного пути, чтобы, побеседовав с ним обо всем, мог сделать 
распоряжения, полезные для будущего похода; а своей свите пусть велит следовать 
позади, не торопясь. (18) Когда ханаранг увидел послание Хосрова, он очень 
обрадовался оказываемой ему царем чести и, далекий от мысли о грозящих ему 
бедах, тотчас же принялся выполнять данное ему поручение. (19) Будучи человеком 
очень старым, он оказался не в состоянии вынести трудности этого пути: выпустив 
из рук поводья своего коня, он упал и переломил ногу в бедре; поэтому ему 
поневоле пришлось остановиться здесь и лечиться, оставаясь неподвижные, и в 
таком виде предстать перед царем, прибывшим в это местечко. (20) Хосров сказал, 
что при таком состоянии ноги ему нельзя идти вместе с ним в поход, но надо 
отправиться в одну из тамошних крепостей, чтобы получить там уход врачей. (21) 
Так Хосров послал на смерть этого человека. Следом за ним шли люди, которые 
должны были в этой крепости убить его, человека, бывшего и считавшегося среди 
персов непобедимым полководцем, который, совершив походы на двенадцать 
варварских племен, всех их подчинил царю Каваду. (22) Когда Адергудунвад был 
лишен жизни, его сын Варрам получил звание ханаранга. (23) Некоторое время 
спустя сам ли Кавад, сын Зама, или кто-то другой, присвоивший себе имя Кавада, 
прибыл в Визaнтий, лицом он был очень похож на царя Кавада. (24) Хотя василевс 
Юстиниан не был уверен, что это внук царя Кавада, он принял его весьма 
благосклонно и держал в большом почете. Такова была участь персов, восставших 
против Хосрова.

(25) Впоследствии Хосров предал смерти и Мевода по следующей причине. Занятый 
важными делами, он приказал присутствовавшему здесь Завергану позвать к нему 
Мевода. Заверган 176, находившийся тогда с Меводом в ссоре, придя к нему, 
застал его производившим учение подчиненных ему воинов; он сказал ему, что царь 
как можно скорее требует его к себе. (26) Мевод ответил, что он немедленно 
придет, как только кончит срочные дела. Заверган же, под влиянием вражды к 
Меводу, сказал Хосрову, будто Мевод не хочет идти к нему, говоря, будто бы он 
сейчас занят. (27) Охваченный гневом, Хосров послал к Меводу одного из своей 
свиты с приказанием следовать к треножнику. А что это значит, я сейчас объясню. 
(28) Перед царским дворцом издревле находится железный треножник. И когда 
кто-либо из персов узнает, что царь гневается на него, тому не полагается ни 
укрываться в храме, ни идти в какое-либо другое место, но он садится у этого 
треножника и ожидает воли царя, причем никто его здесь не стережет. (29) Мевод 
в самом жалком виде сидел здесь много дней, пока кто-то по приказанию Хосрова 
не убил его. Таким был для него результат оказанной им Хосрову услуги 177.

XXIV. Примерно в то же время 178 в Визaнтии разразился вдруг 179 в народе мятеж,
 который сверх всякого ожидания оказался весьма значительным и вылился в 
большое зло для народа и сената 180 следующим образом. (2) В каждом городе димы 
181 издревле делились на венетов и прасинов, но лишь с недавнего времени они 
тратят деньги и не считают недостойным для себя быть подвергнутыми суровым 
телесным наказаниям и самой позорной смерти из-за этих названий и из-за мест, 
которые они занимают во время зрелищ. (3) Они сражаются со своими соперниками, 
не ведая, из-за чего подвергают себя подобной опасности, и вполне отдавая себе 
отчет в том, что даже если они и одержат победу в побоище со своими 
противниками, им не останется ничего другого, кроме как быть заключенными в 
тюрьму и, претерпев там жестокие мучения, погибнуть. (4) Эта вражда к ближним 
родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной, не отступая ни 
перед родством по браку, ни перед кровным родством, ни перед узами дружбы даже 
и тогда, когда родные братья или как-то иначе связанные между собой люди 
оказываются приверженцами различных цветов 182. (5) В сравнении с победой над 
соперниками для них ничто ни божьи, ни человеческие дела. И если кто-либо 
совершает нечестивое пред Богом дело, если законы и государство претерпевают 
насилие от своих или от врагов, и даже если они сами терпят недостаток в самом 
необходимом, и если отечество оскорблено в самом существенном, это их нисколько 
не беспокоит, лишь бы их партии было хорошо. Партией они называют своих 
сообщников. (6) И даже женщины принимают участие в этой скверне, не только 
следуя за своими мужьями, но, случается, и выступая против них, хотя женщины 
вообще не посещают зрелищ и ничто иное не побуждает их к этому. Поэтому я не 
могу назвать это иначе, как только душевной болезнью. Вот что происходит в 
городах и у каждого демоса.

(7) В это время городские власти Визaнтия 183 приговорили кого-то из мятежников 
к смерти. Объединившись и договорившись друг с другом, члены обеих партий 
захватили тех, кого вели (на казнь) и тут же, ворвавшись в тюрьму 184, 
освободили всех заключенных там за мятеж или иное преступление. (8) Лица же, 
находившиеся на службе у городских властей, были убиты безо всякой причины. 
Благонамеренные граждане бежали на противолежащий материк. Город был подожжен, 
словно он находился в руках неприятелей. (9) Храм Софии 185, бани Зевксипп 186 
и царский дворец от пропилеи 187 до дома Ареса погибли в пламени, тогда же 
погибли оба больших портика 188, простиравшиеся до площади, носящей имя 
Константина 189, [а также] многие дома богатых людей и большие богатства. (10) 
Василеве с супругой и некоторые из сенаторов, запершись во дворце, пребывали в 
бездействии 190. Димы подавали друг другу знак словом "побеждай" (Ника) 191, и 
от этого мятеж до сих пор известен под названием "Ника".

(11) В то время эпархом двора был Иоанн Каппадокийский 192, Трибониан же, родом 
из Памфилии, был советником василевса 193. Римляне называют такого человека 
квестором. (12) Первый из них, Иоанн, не отличался ни ученостью, ни 
образованием. Он ничему не научился, посещая грамматиста, разве что писать 
письма, да и это делал из рук вон плохо. Но из всех известных мне людей он был 
самым одаренным от природы. (13) Его отличала необычайная способность 
постигнуть необходимое и умение найти выход из самых затруднительных 
обстоятельств. Самый скверный из всех людей, он использовал свои способности 
исключительно на дурное. До него не доходило слово Божье, и не было у него 
человеческого стыда. Ради наживы он погубил жизни многих людей и разрушил целые 
города. (14) Награбив за короткое время большие деньги, он предался не знающему 
границ пьянству. Грабя до полудня имущество подданных, остальное время он пил и 
предавался разврату. (15) Он никогда не мог обуздать себя, ел до пресыщения и 
рвоты и всегда был готов воровать деньги, но еще более же был способен 
расточать их и тратить. Таков был Иоанн. (16) Трибониан был талантлив от 
природы и достиг высокой степени учености, не уступая в этом никому из 
современников, но он был безумно корыстолюбив и ради выгоды всегда был готов 
торговать правосудием; с давних пор он ежедневно одни законы уничтожал, а 
другие создавал, продавая их просителям в зависимости от нужды.

(17) Пока в народе шли раздоры из-за названий цветов, никто не говорил о том, 
что эти люди наносят вред государству. Когда же [димы], придя к согласию, как 
мной уже было сказано, подняли мятеж, по всему городу начали раздаваться 
оскорбительные речи в их адрес, и их стали искать с тем, чтобы убить. Поэтому 
василевс, желая угодить народу, тотчас отстранил их от должности. (18) Эпархом 
двора он назначил патрикия Фоку, человека благоразумного и чрезвычайно 
радеющего о соблюдении закона 194; Василиду же, прославившемуся среди патрикиев 
справедливостью и во всех отношениях достойному 195, он приказал занять 
должность квестора. (19) Однако мятеж разгорался с прежней силой. На пятый день 
мятежа 196 поздним вечером василевс Юстиниан приказал Ипатию 197 и Помпею 198, 
племянникам ранее правившего Анастасия, как можно быстрее отправиться домой; то 
ли он подозревал их в посягательстве на свою жизнь, то ли сама судьба вела их к 
этому, (20) Те же, испугавшись, как бы народ не принудил их принять царскую 
власть, как то и случилось, сказали, что поступят неблагоразумно, если оставят 
василевса в минуту опасности. (21) Услышав это, василевс Юстиниан тем больше 
стал пх подозревать и еще настойчивее приказал им удалиться 199. Таким образом 
оба они были отведены домой и, пока не прошла ночь, пребывали там в бездействии.


(22) На следующий день с восходом солнца в народе распростанилось известие, что 
оба они удалены из дворца. Весь народ поспешил к ним, провозглашая Ипатия 
василевсом, и повел его на площадь с тем, чтобы он принял царскую власть. (23) 
Жена же Ипатия, Мария, женщина разумная и известная своей рассудительностью, 
удерживала мужа и не пускала его, громко стеная и взывая ко всем близким, что 
димы ведут его на смерть 200. (24) Когда же, однако, толпа превозмогла ее, она 
против воли отпустила мужа, и народ, приведя его против его собственного 
желания на форум Константина, призывал принять царскую власть. Поскольку же у 
них не было ни диадемы, ни чего-либо другого, чем полагается увенчивать 
василевса, ему возложили на голову золотую цепь и провозгласили василевсом 
римлян. (25) Когда в скором времени собрались и сенаторы 201, которые 
отсутствовали тогда во дворце, много было высказано мнений, что следует идти на 
штурм дворца. (26) Сенатор же Ориген сказал следующее; "Римляне, настоящее 
положение дел не может разрешиться иначе, как войною. Война и царская власть, 
по всеобщему разумению, являются самыми важными из человеческих дел. (27) 
Великие же дела разрешаются не в короткий срок, но лишь по здравому размышлению 
В в результате долгих физических усилий, требующих от человека немало времени. 
(28) Если мы пойдем сейчас на противника, то все у нас повиснет на волоске, мы 
все подвергнем риску и за все то, что произойдет, мы будем либо благодарить 
судьбу, либо сетовать на нее. (29) Ведь дела, которые совершаются в спешке, во 
многом зависят от могущества судьбы. Если же мы будем устраивать наши дела не 
торопясь, то даже и не желая того, мы сможем захватить Юстиниана во дворце, а 
он будет рад, если кто-нибудь позволит ему бежать. (30) Презираемая власть 
обычно рушится, поскольку силы покидают ее с каждым днем. У нас есть и другие 
дворцы, Плакиллианы 202 и Еленианы 203, откуда этому василевсу [Ипатию] можно 
будет вести войну и устраивать другие дела наилучшим образом" 204. (31) Так 
сказал Ориген. Прочие же, как в обычае у толпы, стояли за немедленные действия, 
полагая, что быстрота поступков сулит выгоду. Не менее других того же мнения 
придерживался и Ипатий (видно, суждено было, чтобы с ним случилось несчастье), 
приказавший двинуться дорогой на ипподром 205. Некоторые говорят, что он с 
умыслом пошел туда, храня верность василевсу.

(32) Василеве Юстиниан и бывшие с ним приближенные совещались между тем, как 
лучше поступить, остаться ли здесь или обратиться в бегство на кораблях. Немало 
было сказано речей в пользу и того, и другого мнения. (33) И вот василиса 
Феодора сказала следующее: "Теперь, я думаю, не время рассуждать, пристойно ли.
женщине проявить смелость перед мужчинами и выступить перед оробевшими с 
юношеской отвагой. (34) Тем, у кого дела находятся в величайшей опасности, не 
остается ничего другого, как только устроить их лучшим образом. (35) По-моему, 
бегство, даже если когда-либо и приносило спасение, и, возможно, принесет его 
сейчас, недостойно. Тому, кто появился на свет, нельзя не "умереть, но тому, 
кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо. (36) Да не лишиться мне этой 
порфиры, да не дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой! 
Если ты желаешь спасти себя бегством, василевс, это не трудно. (37) У нас много 
денег, и море рядом, и суда есть. Но смотри, чтобы тебе, спасшемуся, не 
пришлось предпочесть смерть спасению. Мне же нравится древнее изречение, что 
царская власть - прекрасный саван" 206. (38) Так сказала василиса Феодора. 
Слова ее воодушевили всех, и вновь обретя утраченное мужество, они начали 
обсуждать, как им следует защищаться, если кто-либо пошел бы на них войной. 
(39) Солдаты, как те, на которых была возложена охрана дворца, так и все 
остальные, не проявляли преданности василевсу, но и не хотели явно принимать 
участия в деле, ожидая, каков будет исход событий 207. (40) Все свои надежды 
василевс возлагал на Велисария и Мунда 208. Один из них, Велисарий, только что 
вернулся с войны с персами и привел с собой, помимо достойной свиты, состоящей 
из сильных людей, множество испытанных в битвах и опасностях войны копьеносцев 
и щитоносцев. (41) Мунд же, назначенный стратигом Иллирии, по воле случая 
вызванный в Визaнтий по какому-то делу, оказался здесь, предводительствуя 
варварами герулами.

(42) Когда Ипатий прибыл на ипподром, он тотчас поднялся на то место, где 
подобает находиться василевсу 209, и сел на трон, с которого василевс 
обыкновенно смотрит конские ристания и гимнастические упражнения. (43) Мунд 
выступил из дворца через ворота в том месте, которое называется Кохлией 
(Улиткой) из-за формы своего сильно закругленного выхода 210. (44) Велисарий же 
вначале прямо направился к Ипатию и трону василевса. Когда же он оказался возле 
ближайшего строения, где помещается дворцовая стража, он стал кричать солдатам, 
приказывая им как можно скорее открыть ворота, чтобы он мог двинуться против 
тирана. (45) Поскольку же у этих солдат было условлено не помогать ни тем, ни 
другим, пока не станет ясным, на чьей стороне победа, они заперлись там, делая 
вид, что ничего не слышат 211. (46) Возвратившись к василевсу, Велисарий стал 
уверять его, что дело их погибло. (47) Так как даже солдаты, которые несут 
охрану дворца, думают о перевороте. Василеве приказал ему идти к Халке 212 и 
тамошним пропилеям. (48) С трудом, не без больших опасностей и усилий 
пробираясь через развалины и полуобгоревшие строения, он добрался до ипподрома. 
(49) Когда он оказался возле портика венетов, расположенного по правую руку от 
трона василевса, он сначала вознамерился напасть на самого Ипатия, но поскольку 
там имеется небольшая дверь, которая была заперта и охранялась изнутри воинами 
Ипатия, он устрашился того, как бы народ не набросился на него, когда он 
окажется в трудном положении в этом узком месте, и не уничтожил бы его и всех 
его людей, а затем без каких-либо препятствий не двинулся бы против василевса. 
(50) Подумав, он решил, что ему следует обрушиться на народ, который стоял на 
ипподроме - бесчисленное скопление людей, столпившихся в полном беспорядке. 
Обнажив меч и приказав сделать то же самое другим, он с криком устремился на 
них 213. (51) Народ, стоявший нестройной толпой, увидев одетых в латы воинов, 
прославленных храбростью и опытностью в боях, без всякой пощады поражавших 
мечами, обратился в бегство. (52) Как обычно бывает в подобных случаях, 
поднялся большой крик. Поблизости находился Мунд, человек смелый и энергичный, 
сам жаждавший принять участие в деле, но не знавший, что именно ему надлежит 
сейчас делать. Догадавшись наконец, (по крику), что Велисарий уже действует, он 
тотчас устремился на ипподром через вход, который называется Некра (Мертвый) 
214. (53) Ипатиевы мятежники гибли, нещадно поражаемые с обеих сторон. Когда 
исход дела стал ясен и перебито было уже множество народа, двоюродные братья 
Юстиниана, Вораид 215 и Юст 216, поскольку никто уже не отважился поднять на 
них руку, стащили Ипатия с трона, и отведя его вместе с Помпеем, передали 
василевсу. (54) В этот день погибло более тридцати тысяч людей 217. Василеве 
приказал содержать их [Ипатия и Помпея] под надежной охраной. (55) Тогда Помпеи 
стал рыдать и говорить жалобные речи, был он человеком совершенно неискушенным 
в делах и бедах такого рода. Ипатий же его много упрекал, говоря, что не 
следует плакать тому, кто погибает невинно: (56) ибо народ силой заставил их 
против их собственного желания принять власть, и они затем пошли на ипподром, 
не имея злого умысла против василевса. На следующий день солдаты убили и того, 
и другого, а тела их бросили в море. (57) Василевс конфисковал в пользу казны 
их имущество, а также имущество всех других членов сената, которые приняли их 
сторону. (58) Впоследствии, однако, он вернул всем им, в том числе и детям 
Ипатия 218 и Помпея, все их прежние достоинства и отдал то имущество, которое 
не успел раздать своим приближенным 219. Таков был исход мятежа в Визaнтии.

XXV. Трибониан и Иоанн, отрешенные таким образом от должностей, впоследствии 
оба были возвращены на прежние посты. (2) Трибониан прожил еще много лет, 
занимал свою должность и умер от болезни 220, не испытав более ни от кого 
никакой неприятности. Был он обходительным и во всех прочих отношениях приятным,
 а благодаря своей высокой образованности он очень умело скрывал болезненную 
страсть к корыстолюбию. (3) Напротив, Иоанн (был он груб и несносен, раздавая 
удары всем, кто попадался ему на пути, и без всякого основания грабя сплошь все 
их имущество), на десятом году исполнения своей должности 221 претерпел 
достойное и справедливое возмездие за беззаконие, совершаемое им в течение 
своей жизни, следующим образом. (4) Василиса Феодора ненавидела его больше всех.
 Он же, оскорбив женщину своими поступками, не старался лестью или 
услужливостью смягчить ее, но открыто строил против нее козни и клеветал на нее 
василевсу, не стыдясь ее высокого сана и не щадя той великой любви, которую 
питал к ней василевс. (5) Заметив его поступки, она задумала погубить этого 
человека, но не находила для этого подходящих средств, поскольку василевс 
высоко его ценил. (6) Иоанн же, узнав о том, каковы были мысли василисы на его 
счет, впал в большой страх. (7) Когда он, собираясь ложиться спать, входил в 
свою спальню, он каждую ночь опасался, что встретит тут какого-нибудь варвара, 
посланного убить его, выглядывал из своего покоя, осматривал входы, проводя 
бессонную ночь, хотя он имел при себе тысячи копьеносцев и щитоносцев, чего, по 
крайней мере раньше, не бывало ни у одного из эпархов двора. (8) С наступлением 
дня, забыв все страхи и перед Богом, и перед людьми, он вновь становился 
гибелью для римлян, как в государственных делах, так и в частной жизни. Он 
часто общался с колдунами, внимая нечестивым их пророчествам, предсказывавшим 
ему верховную власть, явно витал в эмпиреях и возносился до небес в надеждах на 
царский престол. (9) Но вся его порочность, весь гнусный образ жизни ничуть не 
менялись и не прекращались. (10) У него не было никакого почтения к Богу, и 
если он когда-нибудь шел в храм молиться или на всенощное бдение, он поступал 
не так, как принято у христиан, но, надев на себя одеяние, подобающее скорее 
жрецу древней веры, которую теперь принято называть эллинской, в течение всей 
этой ночи долбил вытверженные им какие-то нечестивые слова с тем, чтобы мысли 
василевса еще более стали подвластны ему, а сам он не подвергся никаким бедам 
со стороны каких бы то ни было людей.

(11) В это время Велисарий, подчинив василевсу Италию, вместе со своей женой 
Антониной вернулся в Визaнтий с тем, чтобы выступить против персов 222. (12) 
Все другие почитали его и считали достойным всякого прославления, как это и 
следовало ожидать; один только Иоанн относился к нему враждебно и усиленно 
строил против него козни не почему-либо другому, а только потому, что сам он у 
всех вызывал ненависть к себе, Велисарий же пользовался всеобщей любовью. Так 
как на него была вся надежда римлян, он вновь пошел войной на персов, оставив 
жену в Визaнтии. (13) Антонина, жена Велисария (была она самой способной из 
всех людей находить выходы из безвыходного положения) 223, задумав угодить 
василисе, придумала следующую хитрость. У Иоанна была дочь Евфимия, весьма 
известная своим благоразумием, но крайне молодая и поэтому легко поддававшаяся 
на обман. Отец ее очень любил, так как ее одной он был отцом. (14) В 
продолжение многих дней прибирая ее к рукам, Антонина сумела притвориться самой 
близкой ее подругой, дойдя до того, что сделала ее поверенной своих тайн. (15, 
Как-то раз, оставшись с ней вдвоем в комнате, Антонина притворилась, что сетует 
на свою судьбу, говоря, что Велисарий расширил римскую державу гораздо более 
прежнего, привел в Визaнтий двух пленных царей 224 с такими великими 
богатствами, а со стороны Юстиниана получил одну только неблагодарность; и в 
прочих отношениях государственное управление несправедливо, обманно заявляла 
она. (16) Евфимия была чрезвычайно рада слышать подобные речи, ибо из-за страха 
перед василисой она и сама испытывала ненависть к существующей власти. "Но в 
этом, дорогая моя,-сказала она Антонине,-виноваты вы сами, имея возможность, вы 
не хотите пользоваться своей силой и влиянием". (17) Антонина возразила: "Мы не 
можем, дочь моя, попытаться произвести переворот в армии, если нам в этом деле 
не окажет содействия кто-нибудь из тех, кто находится здесь. Если бы твой отец 
захотел, мы очень легко могли бы приступить к делу и совершить то, что угодно 
Богу". (18) Услышав это, Евфимия охотно пообещала, что все будет исполнено и, 
удалившись с места беседы, тотчас же рассказала об этом деле отцу. (19) 
Обрадованный этим сообщением (ибо он предполагал, что это путь к тому, что ему 
было предсказано, и к царскому трону), он тотчас же безо всякого промедления 
дал свое согласие и велел дочери устроить так, чтобы на следующий день он мог 
лично переговорить с Антониной и дать ей клятвенное обещание. (20) Выведав 
мысли Иоанна и желая как можно дальше увести этого человека от понимания 
истинного смысла интриги, она сказала, что встречаться с ним теперь она считает 
опасным, поскольку это может вызвать подозрение и помешать их предприятию, но 
что в скором времени она собирается отправиться на Восток к Велисарию. (21) И 
вот, когда она уедет из Визaнтия и будет в пригородном имении (которое 
называется Руфинианами 225 и было в то время собственностью Велисария), пусть 
туда к ней прибудет Иоанн как бы для того, чтобы выразить свое почтение ей и 
проводить ее, там они смогут переговорить обо всем и дать друг другу взаимные 
клятвы 226. Так сказала она. Иоанн подумал, что ее слова правильны, и день 
свидания был определен. (22) Услышав обо всем этом от Антонины, василиса 
одобрила задуманный план и, поощряя ее, тем самым еще более возбудила ее рвение.


(23) Когда назначенный день наступил, Антонина, поклонившись василисе, выехала 
из города и остановилась в Руфинианах, чтобы на следующий день начать свое 
путешествие на Восток. Сюда же к ночи прибыл и Иоанн с намерением осуществить 
то, о чем было договорено. (24) Между тем василиса донесла своему мужу о 
действиях Иоанна, направленных на незаконный захват власти. Она послала в 
Руфинианы евнуха Нарсеса 227 и начальника дворцовой стражи Маркелла 228 с 
большим количеством солдат для того, чтобы они расследовали это дело, и, если 
они обнаружат, что Иоанн пытается произвести государственный переворот, убить 
его и вернуться назад. (25) Итак, они отправились по назначению. Уверяют, будто 
бы василевс, догадавшись, что происходит, послал к Иоанну одного из близких ему 
людей, запрещая в каком бы то ни было случае тайно встречаться с Антониной. 
(26) Но так как Иоанну было судьбой предназначено погибнуть, он не обратил 
внимания на предостережение василевса и ночью встретился с Антониной поблизости 
от ограды, по другую сторону которой та поместила людей Нарсеса и Маркелла, 
чтобы они могли услышать, что будет говориться. (27) Когда Иоанн безо всякой 
осторожности дал согласие совершить покушение на василевса и подтвердил свое 
обещание самыми страшными клятвами, внезапно перед ним предстали Нарсес и 
Маркелл. (28) Поскольку, как это обычно бывает, поднялся шум, телохранители 
Иоанна, стоявшие поблизости, тотчас оказались около него. (29) Один из них 
поразил мечом Маркелла, не зная, кто он таков, и таким образом Иоанн получил 
возможность бежать с ними и быстро прибыл в город. (30) И если бы он решился 
тут же прийти к василевсу, думается мне, он не потерпел бы от него ничего 
плохого. Но он стал искать убежища в храме и тем самым предоставил василисе 
возможность воспользоваться, как ей было угодно, коварным замыслом против него.

(31) Став из эпарха частным человеком, <май 541 г.> по выходе оттуда он был 
переправлен в другой [храм], который находится в предместье города Кизика, 
жители Кизика называют это предместье Артакой. Здесь он против воли был 
пострижен в священнослужительский сан, но не в сан епископа, а того, кого 
принято называть пресвитером. (32) Но он меньше всего хотел 
священнослужительствовать, боясь, как бы это не помешало ему вновь достигнуть 
власти: он никак не хотел отказываться от своих, надежд. Имущество его было 
сразу же описано в казну. (33) Однако василевс оставил ему значительную часть 
его состояния. Он и теперь щадил его. (34) И так Иоанну представилась 
возможность, не думая ни о каких опасностях и обладая большим состоянием, 
частью спрятанным, частью оставленным ему по воле василевса, роскошествовать, 
как он пожелает, и по здравому разумению считать свое теперешнее положение 
счастливым. (35) Поэтому все римляне, естественно, испытывали негодование по 
отношению к этому человеку, поскольку, будучи самым скверным из всех демонов, 
он незаслуженно вел теперь жизнь более счастливую, нежели прежде. (36) Но Бог, 
я думаю, не вынес того, что так закончилось возмездие Иоанну, и приготовил ему 
большее наказание. Случилось это следующим образом. (37) Был в Кизике епископ 
по имени Евсевий, не менее Иоанна неприятный для всех, кто имел с ним дело. 
Жители Кизика жаловались на него василевсу, прося произвести над ним суд. (38) 
Поскольку они ничего не достигли, так как он .значительно превосходил их своим 
могуществом, некие юноши, сговорившись, убили его на площади Кизика. (39) 
Случилось так, что Иоанн находился с Евсевием в самых враждебных отношениях, и 
от этого подозрение в злоумышлении пало на него. (40) Было послано несколько 
сенаторов для расследования этого преступления. Они сначала заключили Иоанна в 
тюрьму, затем этого человека, бывшего столь могущественным эпархом, 
причисленного к патрикиям и возведенного на консульское кресло, выше чего нет 
почести в римском государстве, выставили голым, как разбойника или вора, и, 
нанося множество ударов по спине, принуждали его рассказывать о своей прошлой 
жизни. (41) Виновность Иоанна в убийстве Евсевия не была полностью доказана, но 
суд Божий, казалось, воздал ему кару за его злодеяния всему миру. (42) Затем, 
отобрав у него все деньги, нагим посадили его на корабль, бросив на него один 
только плащ и то очень грубый, ценой в несколько оболов. Везде, где приставал 
корабль, сопровождавшие заставляли его просить у встречных хлеба или оболов. 
(43) Так, прося милостыню в продолжение всего переезда, он был доставлен в 
город Антиной 229 в Египте. Уже три года, как он содержится там в заключении 
230. (44) И хотя он дошел до такого бедственного положения, он все еще не 
оставил своих надежд на царский престол и сумел донести на нескольких 
александрийцев, будто они являются должниками казначейства. Так десять лет 
спустя Иоанн Кападокийский понес наказание за то, что он совершил за время 
своей государственной службы.

XXVI. Василеве вновь назначил Велисария главнокомандующим войсками Востока, а 
затем, послав его в Ливию, овладел этой страной, как об этом будет сказано в 
последующих книгах. (2) Когда известие об этом дошло до Хосрова и персов, они 
сильно горевали и уже сожалели о том, что заключили мир с римлянами, так как 
понимали, что силы римлян благодаря этому заметно возросли. (8) Отправив в 
Визaнтий посольство, Хосров передал, что он вместе с василевсом Юстинианом 
испытывает радость и в шутку, конечно, потребовал часть добычи из Ливии, говоря,
 что тот никогда не смог бы одолеть в этой войне вандалов, если бы персы не 
заключили с ним мира. (4) Тогда Юстиниан, одарив Хосрова большими богатствами, 
в скором времени отослал его послов.

(5) В городе Даре произошло тогда 231 следующее событие. Был там некто Иоанн, 
приписанный к пехоте. Сговорившись с солдатами, но не со всеми, а только с 
немногими, он учинил тиранию и завладел городом. (6) Засев во дворце, как в 
крепости, он с каждым днем укреплял захваченную власть. (7) И если бы не 
случилось так, что персы в это время были с римлянами в мире, то для римлян это 
обернулось бы великими бедами. Но заключенный, как мной было сказано, договор 
помешал этому. (8) На четвертый день тирании, солдаты, сговорившись, по совету 
городского священника Маманта и одного из именитых граждан города Анастасия 232,
 в самый полдень вошли во дворец, спрятав каждый под одеждой кинжал. (9) Прежде 
всего, найдя у двери во внутренние покои немногих телохранителей, они тотчас их 
убили. Затем, ворвавшись в помещение самозванца, схватили его. Некоторые же 
говорят, что первыми это сделали не солдаты, но пока они, остерегаясь опасности,
 еще медлили во внутреннем дворе, один колбасник, бывший вместе с ними, 
ворвался туда с ножом и, внезапно напав на Иоанна, ударил его. (10) Но 
поскольку рана оказалась не смертельной, Иоанн в большом смятении выбежал 
оттуда и неожиданно наткнулся на этих солдат. (11) Итак, схватив этого человека,
 они, бросив огонь, сожгли дворец, чтобы не оставить никакой надежды у тех, кто 
задумывает государственный переворот, его же, отведя в тюрьму, заковали в оковы.
 (12) Но один из них, опасаясь, как бы другие солдаты, узнав, что тиран жив, 
вновь не произвели в городе волнения, убил Иоанна и таким образом прекратил 
мятеж. Так завершились события, связанные с этой тиранией.

КНИГА ВТОРАЯ

Немного времени спустя Хосров, узнав, что Велисарий начал приобретать для 
василевса Юстиниана и Италию 1, уже больше не мог обуздать себя, и ему хотелось 
найти какой-нибудь предлог, чтобы под благовидной причиной нарушить договор 2. 
(2) Посовещавшись по этому делу с Аламундаром, он велел ему придумать повод к 
войне. (3) Тот, обвинив Арефу в том, что он чинит ему насилия . в пограничных 
областях, напал на него, несмотря на мир, и под этим предлогом начал 
производить набеги на землю римлян 3. (4) Он заявил, что, действуя так, он не 
нарушает существующего между персами и римлянами договора, поскольку ни та, ни 
другая сторона при заключении договора о нем не упоминала. (5) Это в самом деле 
так и было. Ибо в договорах никогда не упоминалось о сарацинах по той причине, 
что они всегда подразумевались, когда речь шла о персах и римлянах. (6) Земля, 
из-за которой возник спор у сарацин, называется Страта 4 и расположена она к 
югу от города Пальмиры. На ней нет ни деревьев, ни посевов, поскольку она 
совершенно иссушена солнцем, но издавна она служила пастбищем для разного рода 
скота. (7) Арефа утверждал, что эта земля является римской, ссылаясь при этом 
на ее название, которым с древних времен ее все именуют (на латинском языке 
Страта значит мощеная дорога). Он прибегал также к свидетельствам старейших 
людей. (8) Аламундар не считал нужным спорить относительно названия местности, 
но утверждал, что по существующему здесь издревле закону владельцы стад вносили 
ему плату. (9) Поэтому василевс Юстиниан поручил патрицию Стратигию, начальнику 
царской казны, человеку мудрому и знатному 5, а также Суму, командующему 
воинами в Палестине, разобрать этот спор. (10) Сум приходился братом Юлиану, 
который незадолго до этого отправлялся с посольством к эфиопам и омиритам 6. 
(11) Один из них, а именно Сум, считал, что римляне не должны отдавать эту 
землю. Стратигий же просил василевса не давать персам предлога к войне, которой 
они жаждут, из-за какой-то ничтожной и ничего не стоящей земли, совершенно 
пустынной и бесплодной. Василевс Юстиниан держал по этому поводу совет, и в 
разбирательстве этого дела прошло много времени 7,

(12) Царь же персов Хосров заявил, что договор нарушил Юстиниан, который 
недавно проявил большую враждебность по отношению к его дому тем, что, несмотря 
на договор, попытался привлечь на свою сторону Аламундара. (13) По его словам, 
Сум, прибыв к Аламундару под предлогом разбирательства возникшего спора, 
старался обольстить его обещанием большой суммы денег с тем, чтобы он перешел 
на сторону римлян. Он предъявил и письмо, которое Юстиниан якобы написал по 
этому поводу Аламундару. (14) Он также утверждал, что Юстиниан отправил письмо 
к некоторым из гуннов, побуждая их вторгнуться в землю персов и опустошить 
насколько возможно тамошние земли. Это письмо, говорил он, гунны вручили ему 
сами, когда явились к нему. (15) Предъявив такие обвинения римлянам, Хосров 
решил расторгнуть мирный договор с ними. Но был ли он прав, говоря так, я не 
могу сказать 8.

II. В это время Витигис, вождь готов 9, уже испытавший поражение в войне, 
отправил к нему двух послов 10, чтобы убедить его выступить против римлян. 
Однако для того, чтобы их тотчас же не опознали и не погибло от этого все 
предприятие, посланники были не готами, но лигурийскими священниками, которых 
склонили к этому большими деньгами. (2) Один из них, более представительный, 
отправился в посольство, приняв внешность и сан епископа, отнюдь ему не 
принадлежавшие, другой следовал за ним как слуга. (3) Когда они в ходе 
путешествия прибыли во Фракию, они взяли себе в спутники одного из тамошних 
жителей с тем, чтобы он был им переводчиком с сирийского и греческого языков. 
Они прибыли в персидские пределы, не замеченные никем из римлян: было мирное 
время, и римляне не считали нужным тщательно охранять здешние области. (4) 
Представ перед Хосровом, они сказали следующее: "О царь, все остальные люди 
отправляют посольства как правило ради собственных интересов. Нас же Витигис, 
царь готов и италийцев, направил к тебе, чтобы говорить об интересах твоей 
державы. Считай, что он сам, присутствуя здесь, говорит тебе следующее. (5) 
Если бы кто-нибудь без долгих речей сказал бы, что ты отдал Юстиниану и свое 
царство, и всех людей, он оказался бы прав. (6) От природы любящий нововведения 
и перевороты, жаждущий того, что ему никак не принадлежит, он не момет мириться 
с установленным порядком вещей, но хочет объять всю землю и захватить всякое 
государство. (7) Поскольку он не мог один выступить против персов или идти 
войной на других, если персы противостоят ему как враги, он решил обмануть тебя 
видимостью мира и, одолев других, приобрести себе крупные силы для борьбы с 
твоей державой. (8) Разрушив уже царство вандалов и покорив маврусиев, 
поскольку готы из-за дружбы с ним находились в стороне, он, собрав огромные 
богатства и множество людей, двинулся против нас. (9) Ясно, что если ему 
удастся полностью, разбить и готов, он вместе с нами и теми, которые были 
порабощены ранее, двинется против персов, не вспомнив о дружбе и не стыдясь 
произнесенных клятв. (10) Поэтому, пока еще есть у тебя надежда на спасение, не 
причиняй нам больше зла и не испытывай его сам. В наших бедах узри то, что в 
недалеком будущем произойдет с персами. Подумай о том, что римляне никогда не 
питали расположения к твоему царству и, став сильнее, они не замедлят проявить 
свою враждебность к персам 11. (11) Используй возможность вовремя, а не ищи ее, 
когда ее уже не будет. Ибо если удобное время пройдет, ему уже никогда не 
суждено повториться. Лучше, опередив, оказаться в безопасности, чем, упустив 
благоприятный случай, испытать самое страшное от врагов".

(12) Услышав это, Хосров подумал, что Витигис дает ему дельный совет, и он еще 
больше воспламенился желанием нарушить договор. (13) Движимый завистью к 
Юстиниану, он совершенно не принял во внимание того, что слова эти исходят от 
злейших врагов Юстиниана, а с готовностью поверил в то, во что ему хотелось 
верить. Так же он отнесся и к словам армян и лазов, о чем я вскоре расскажу. 
(14) Однако Юстиниану предъявлялись такие обвинения, которые для истинного царя 
обычно являются похвалой, а именно то, что он стремится увеличить свое царство 
и еще больше его прославить. (15) Такой упрек можно было бы сделать и 
персидскому царю Киру, и Александру Македонскому 12. Но зависть никогда не 
уживается со справедливостью. По таким причинам Хосров решил нарушить договор.

III. В это время произошло и другое событие. Тот самый Симеон, который уступил 
римлянам Фарангий, еще в разгар войны выпросил у Юстиниана в подарок несколько 
армянских деревень 13. (2) Став господином этих мест, он погиб от коварства их 
прежних владельцев. (3) Совершив зло, убийцы бежали в персидские пределы. Это 
были два брата, сыновья Пероза. Услышав об этом, василевс передал эти деревни 
племяннику Симеона Амазаспу и назначил его архонтом армян 14. (4) Этого 
Амазаспа по прошествии времени оклеветал перед Юстинианом один из его близких, 
по имени Акакий, сказав, что он обижает армян и хочет передать персам 
Феодосиополь и некоторые другие маленькие города. (5) После таких слов Акакий 
по воле Юстиниана коварно убил Амазаспа и сам получил от василевса власть над 
армянами 15. (6) Дурной от природы, он получил возможность проявить свой нрав. 
По отношению к подвластным ему людям он был суров, как никто. (7) Без всякого 
основания он грабил их имущество и обложил их неслыханным налогом в четыре 
кентинария. Не в силах выносить его далее, армяне, составив заговор, убили его 
и бежали в Фарангий 16.

(8) Поэтому василевс послал против них из Византия Ситу, который находился 
здесь с тех пор, как между римлянами и персами был заключен мирный договор. (9) 
Прибыв к армянам, Сита поначалу медлил с военными действиями, но старался 
мягким обращением привлечь людей и вернуть их на прежние земли, обещая 
уговорить василевса отменить новый налог. (10) Но когда василевс, 
руководствуясь доносом Адолия, сына Акакия, стал бранить его, сильно упрекая за 
медлительность, Сита начал готовиться к схватке. (11) Прежде всего он попытался 
обещанием великих благ склонить на свою сторону и присоединить к себе некоторых 
армян, чтобы было легче и без особого труда осилить остальных. (12) Влиятельный 
и многолюдный род Аспетиан 17 захотел присоединиться к нему. (13) Послав к Сите 
своих людей, они просили дать им письменную клятву в том, что, если они во 
время сражения оставят своих соплеменников и перейдут к римлянам, они не 
потерпят никакого ущерба и сохранят все свои владения. (14) Довольный этим, 
Сита написал письмо, дав клятву, как они просили. Запечатав послание, он 
отправил его к ним. (15) Уверенный в том, что с их помощью он без боя выиграет 
войну, он отправился со всем войском к местечку Инохалаку, где был расположен 
лагерь армян. (16) По какой-то случайности те, которые несли письмо Ситы, идя 
другой дорогой, никак не могли встретить Аспетиан. (17) Часть же римской армии, 
встретив некоторых из них и не зная о соглашении, обошлась с ними как с врагами.
 (18) И сам Сита, захаватив где-то в пещере их детей и жен, убил их, то ли не 
узнав их род, то ли в гневе на Аспетиан за то, что они не присоединились к нему,
 как было условлено.

(19) Те, охваченные гневом, вместе с остальными построились для битвы. Так как 
местность, где находились оба войска, была неудобной из-за теснин и крутых гор, 
они сражались не в одном месте, а рассеявшись по предгорью и ущельям. Случилось 
так, что небольшой отряд армян, с одной стороны, и Сита с немногими своими 
воинами, с другой, оказались поблизости друг от друга, отделенные горной 
лощиной. И те, и другие были всадниками. (20) Сита, перейдя лощину с небольшим 
числом спутников, начал теснить врагов. Армяне, отступив назад, остановились. 
Сита тоже больше их не преследовал, по остался на месте. (21) Неожиданно один 
из римских солдат, только что преследовавший врагов, родом герул, возвращаясь в 
полном воодушевлении, оказался возле Ситы и его людей. Сита в это время стоял с 
воткнутым п землю копьем. В стремительной скачке конь герула сокрушил копье. 
(22) Это сильно огорчило стратига. Наблюдая эту сцену, какой-то армянин узнал 
его и стал уверять всех, что это сам Сита. Ибо в ту пору у Ситы не оказалось 
шлема на голове. Таким образом, врагам стало ясно. что это он пришел сюда, имея 
при себе немногочисленный отряд. (23) Сита услышал слова армянина, и, так как 
копье его сломленным лежало на земле, обнажил меч и попытался тотчас же перейти 
лощину обратно. (24) С большим рвением враги погнались за ним. Кто-то, 
настигнув его в лощине, ударил его мечом наискось по макушке. Кожа на темени 
была содрана, но череп оказался совершенно не задетым. (25) Сита помчался 
быстрее, чем прежде, но тут Артаван, сын Иоанна из рода Аршакидов 18, напал на 
него сзади и убил его, поразив копьем. (26) Так из-за пустяка погиб Сита, 
недостойно своей доблести и постоянных подвигов, совершенных им в борьбе с 
врагом. Он был очень хорош собой, храбр как воин и никому не уступал как 
полководец. (27) Некоторые говорят, что Сита погиб не от руки Артавана, но что 
убил его Соломон, весьма незначительный среди армян человек.

(28) После смерти Ситы василевс направил против армян Вузу. Тот на своем пути 
туда отправил к армянам посланника с обещанием примирить всех армян с 
василевсом и предлагая, чтобы кто-нибудь из видных армян прибыл к нему для 
переговоров по этому поводу. (29) У остальных армян не было оснований доверять 
Вузе, и они не хотели принимать его предложений. Но был среди них один Аршакид 
по имени Иоанн, отец Артавана, находившийся с ним в большой дружбе. Доверяя 
Вузе как Другу, он вместе со своим зятем Вассаком и еще несколькими людьми 
отправился к нему. Прибыв и остановившись на ночь в том месте, где они должны 
были на следующий день встретиться с Вузой, они почувствовали, что попали в 
окружение римского войска. (30) Зять Иоанна Васак 19 всячески уговаривал того 
воспользоваться бегством. Когда же он не смог его убедить, он, оставив его там 
одного, вместе со всеми остальными тайком от римлян ушел назад той же самой 
дорогой. (31) Найдя Иоанна одного, Вуза убил его. Тогда армяне, потеряв всякую 
надежду на соглашение с римлянами и не имея возможности превзойти василевса в 
войне, явились к персидскому царю во главе с Васаком, человеком очень 
энергичным 20. (32) Первые из них, представ перед Хосровом, сказали следующее: 
"О владыка, многие из нас Аршакиды 21, потомки того Аршака, который не был 
чужим для парфянских царей, когда власть над персидским государством находилась 
в руках парфян. Это был славный Царь, ни в чем не уступавший своим 
современникам. (33) Теперь же мы пришли к тебе как беглые рабы, ставшие ими, 
однако, не по собственной воле, но в значительной степени по принуждению, на 
первый взгляд, из-за Римской державы, на деле же по твоему решению. (34) Ибо 
позволяющий тому, кто хочет поступать несправедливо, сам поистине является 
виновником свершившегося. Чтобы можно было проследить весь ход событий, мы 
начнем со времени более раннего. (35) Итак, Аршак, последний царь наших предков,
 добровольно отказался от своей власти в пользу римского автократора Феодосия с 
тем условием, чтобы все, кто до конца времен будут принадлежать к его роду, 
пользовались полной свободой, и, кроме того, никогда не платили никаких налогов.
 (36) И мы пользовались этим договором до тех пор, пока вы не заключили этот 
знаменитый мирный договор. Если бы кто-нибудь назвал его всеобщим бедствием, 
думается нам, он не ошибся бы. (37) Ибо с тех пор тот, кто, о царь, на словах 
тебе друг, а на деле - враг, пренебрегая и друзьями, и врагами, разрушил и 
привел в беспорядок мир человеческий. (38) В этом ты и сам скоро убедишься, 
когда ему удастся полностью подчинить себе западные народы. Чего он только не 
сделал из того, что было ранее запрещено? Чего он не подверг потрясению из того,
 что было хорошо устроено? (39) Разве не обложил он нас податью, которой раньше 
не было? Разве не обратил он в рабов наших соседей цанов, бывших до того 
независимыми? Разве не поставил он римского архонта над царем несчастных лазов, 
совершив таким образом недостойный поступок, противоречащий самой природе вещей 
и нелегко объяснимый словами? (40) Разве не послал он своих военачальников к 
жителям Боспора и не подчинил своей власти город, совершенно ему не 
принадлежавший? Разве не заключил он военный союз с царством эфиопов, о котором 
римляне никогда раньше не слыхали? (41) Более того, он покорил и омиритов, 
завоевал Красное море, присоединил к Римской державе землю фиников. (42) Не 
будем уже говорить о страданиях ливийцев и италийцев. Всей земли мало этому 
человеку. Ему недостаточно властвовать над всеми людьми. (43) Он помышляет о 
небе и рыщет в глубинах океана, желая подчинить себе какой-то иной мир. (44) 
Что же ты медлишь, о царь? Почему тебе стыдно нарушить этот проклятый договор? 
Уж не потому ли, что ты хочешь стать его последней жертвой? (45) Если ты хочешь 
знать, каким может быть Юстиниан по отношению к тем, кто уступает ему, перед 
тобой наш пример и пример несчастных лазов. (46) Если же ты хочешь знать, как 
он обходится с людьми, ему не известными и не причинившими ему ни малейшего 
вреда, вспомни о вандалах, готах и маврусиях. (47) Но мы еще не сказали 
главного. Разве он, о всемогущий царь, не прилагал стараний к тому, чтобы, 
несмотря на мир, обманом привлечь на свою сторону твоего раба Аламундара, отняв 
его у твоего царства? Разве он не пытался во вред тебе сделать своими 
союзниками гуннов, которые до тех пор ему даже не были известны? Никогда еще не 
совершалось поступка более недостойного. (48) Так как он, как нам кажется, 
чувствует, что покорение им Запада уже близится к концу, он уже готовит 
наступление на Восток. Ибо ему осталось побороть только персидскую державу. 
(49) С его стороны мир уже нарушен, и он сам положил конец "вечному миру" 22. 
(50) Ибо не те нарушают мир, кто первыми поднимают оружие, а те, кто уличены в 
злодеяниях по отношению к соседям в период мирного договора. (51) Обвинение 
обычно предъявляется тому, кто начал первым, даже если он потерпел неудачу. Как 
пойдет эта война, ясно всякому. Ибо, как правило, одерживают верх над врагами 
не те, которые подают повод к войне, а те, которые их отражают. (52) Более того,
 борьба не будет идти с равными силами. У римлян большая часть солдат находится 
на краю света, а из двух лучших полководцев одного, Ситу, мы, явившись сюда, 
убили; Велисария же Юстиниан больше никогда не увидит, ибо пренебрегши своим 
господином, он остался там, где заходит солнце, сам властвуя над италийцами 23. 
(53) Так что, если ты пойдешь на врага, тебе никто не будет противостоять, а в 
нас, само собой, разумеется, ты найдешь людей, к тебе расположенных, и надежных 
проводников (благодаря хорошему знанию местности) для твоего войска". (54) 
Услышав такие слова, Хосров остался доволен и, собрав всех, кто только 
отличался знатностью, изложил им, что написал Витигис и что сказали армяне, и 
стал с ними совещаться, что им предпринять. (55) Много было высказано мнений и 
за, и против. В конце концов они решили, что с наступлением весны им следует 
начать войну с римлянами. (56) Была осень, шел тринадцатый год правления 
автократора Юстиниана. <539 г.> (57), Римляне ничего не подозревали и не думали,
 что персы нарушат так называемый вечный мир, хотя до них доходили слухи, что 
Хосров ставит их василевсу в вину его успехи на Западе и выдвигает те обвинения,
 о которых я только что упомянул.

IV. В это время появилась комета, величиной вначале примерно с высокого 
человека, затем намного больше. Ее хвост был направлен к западу, голова - к 
востоку. Она следовала за самим солнцем. (2) Солнце находилось тогда в 
созвездии Козерога, а она - в созвездии Стрельца. Одни называли комету 
мечом-рыбой, поскольку она была очень длинной и очень острой вверху, другие же 
окрестили ее бородатой. Видна она была более сорока дней. (3) Люди, в этих 
делах сведущие, резко расходились во мнениях, каждый по своему толкуя, что 
предвещает эта комета. Я же пишу о том, что было, предоставляя каждому судить, 
как ему хочется, исходя из того, что произошло. (4) Тотчас же огромное войско 
гуннов, переправившись через Истр, вторглось в Европу, наводнив всю ее. Это 
часто случалось и раньше, но никогда прежде не обрушивалось на жителей этих 
мест столько несчастий и таких огромных бед. Варвары грабили все подряд от 
Ионийского залива вплоть до предместьев Византия. (5) Они разорили тридцать два 
укрепления в Иллирии, а город Кассандрию (в древности она, насколько нам 
известно, звалась Потидеей) они взяли силой, хотя раньше они никогда не брали 
приступом городов 24. (6) Со всей добычей, имея при себе сто двадцать тысяч 
пленных, они удалились домой, не встретив нигде никакого сопротивления. (7) 
Впоследствии они часто появлялись в этих местах, причиняя римлянам неисцелимые 
беды. (8) Они взяли штурмом и Херсонес 25. Осилив находившихся на стене 
защитников и переправившись во время прибоя через укрепление, которое 
находилось у так называемого Черного залива, они оказались внутри длинных стен 
и неожиданно напали на находившихся в Херсонесе римлян. Многих они убили и 
почти всех обратили в рабство. (9) Небольшой их отряд, перейдя пролив между 
Систем и Авидосом 26, опустошил азиатские земли и сразу же вернулся в Херсонес. 
Затем вместе с остальным войском и всей добычей они возвратились домой. (10) Во 
время другого вторжения они ограбили иллирийцев и фессалийцев и попытались 
взять штурмом укрепление в Фермопилах. Но так как находившийся внутри стен 
гарнизон защищался очень храбро, гунны начали искать обходные пути и неожиданно 
нашли тропинку, которая вела на возвышающуюся здесь гору, (11) Таким образом, 
истребив почти всех эллинов, кроме жителей Пелопоннеса, они удалились. (12) 
Немного спустя персы, нарушив мир, причинили много ужасных бедствий римлянам на 
востоке, о чем я сейчас и начну свой рассказ. (13) Велисарий, взяв в плен 
Витигиса, короля готов и италийцев, привез его живым в Визaнтий 27. А я перейду 
к тому, как персидское войско вторглось в земли римлян.

(14) Когда василевс Юстиниан заметил, что Хосров собирается начать против него 
войну, он решил обратиться к нему с увещанием и попытаться отклонить его от 
этого намерения. (15) Случилось так, что в это время прибыл в Визaнтий некто из 
Дары, по имени Анастасий, человек, известный своим благоразумием, который еще 
недавно низложил объявившегося там тирана 28. (16) Этого Анастасия Юстиниан и 
отправил к Хосрову с посланием. Содержание послания было следующим: (17) "Люди 
разумные, которые в достаточной мере чтут божество, всеми силами должны 
устранять возникающие поводы к войне, особенно между людьми, весьма 
дружественными между собой. Напротив, людям неразумным и ставящим ни во что 
враждебное отношение к себе божества свойственно придумывать не имеющие 
оснований поводы к войне и смятению. (18) Для них не составляет никакого труда, 
нарушив мир, перейти к войне, поскольку, согласно закону природы, у самых 
негодных людей легко пробуждаются самые скверные чувства. (19) Но начавшим 
войну по своему произволу не так легко, думаю, опять вернуться к миру. (20) 
Однако ты упрекаешь нас за письма, написанные без всякой задней мысли, и 
спешишь истолковать их теперь по собственному произволу не в том смысле, в 
каком мы их писали, а как тебе кажется выгодным для исполнения твоего желания, 
стремясь это сделать не без некоторого благовидного предлога. (21) Нам легко 
показать, что твой Аламундар недавно произвел набег на наши земли и совершил во 
время мира ужасающие дела: захват укрепленных мест, грабеж имущества, убийство 
людей и обращение многих из них в рабство, относительно чего не тебе жаловаться 
на нас, а самому бы следовало оправдываться перед нами. (22) Не мысли, а дела 
показывают соседям, кто заслуживает упреков за содеянные несправедливости. Тем 
не менее, несмотря на все эти обстоятельства, мы намерены даже и так сохранить 
мир, ты же, как мы слышим, стремясь начать войну с римлянами, придумываешь 
обвинения, никоим образом к нам не относящиеся. (23) Да это и естественно: те, 
которые стараются сохранить нынешние отношения, даже там, где можно сделать 
серьезный упрек, отказываются от обвинений против своих друзей; те же, которых 
не удовлетворяют узы дружбы, стараются выдумать необоснованные предлоги. (24) 
Поступать так, казалось бы, неприлично даже любым частным лицам, не говоря уж 
царям. (25) Но, оставив в стороне все это, подумай, сколько людей падет с обеих 
сторон в этой войне и кто по справедливости будет нести вину за то, что 
случится; вспомни о клятвах, которые ты произнес, получив деньги. Хотя ты 
беззаконно презрел их, но извратить их ты не сможешь никакими хитростями и 
выдумками, ибо божество слишком могущественно, чтобы какие бы то ни было люди 
могли его обмануть" 29. (26) Когда Хосров познакомился с доставленным ему 
посланием, он не дал никакого ответа и не отпустил Анастасия, велев ему 
остаться при нем.

V. Когда зима была уже на исходе и заканчивался тринадцатый год <540 г.> 
единодержавной власти Юстиниана 30, Хосров, сын Кавада, с наступлением весны 
вторгся с большим войском в римские пределы, открыто уже нарушив так называемый 
вечный мир. Он продвигался не по земле, расположенной между реками, но имея 
Евфрат с правой стороны 31. (2) По ту сторону реки расположено последнее 
римское укрепление по имени Киркесий. Это очень мощное укрепление, поскольку 
крупная река Аворрас, имея здесь свое устье, впадает в этом месте в Евфрат, 
укрепление же расположено в том самом углу, который образован слиянием двух рек.
 (3) Кроме того, другая длинная стена, заключая пространство между реками, 
завершает вокруг Киркесия форму треугольника 32. (4) Поэтому Хосров, не желая 
ни брать приступом столь сильное укрепление, ни переходить назад Евфрат, не 
задерживаясь двинул свое войско дальше, решив идти на сирийцев и киликийцев. 
Пройдя вдоль берега Евфрата расстояние, равное трем дням пути для 
легковооруженного воина, он достиг города Зиновии. Некогда этот город выстроила 
Зиновия и, что вполне естественно, дала ему свое имя. (5) Была Зиновия женой 
Одоната 33, вождя тамошних сарацин, издревле являвшихся союзниками римлян. (6) 
Этот Одонат вернул римлянам восточные земли, оказавшиеся под властью мидийцев. 
Но это происходило в давно прошедшие времена. (7) Подойдя близко к Зиновии и 
заметив, что укрепление ничем не примечательно, а прилегающая к нему область 
безлюдна, Хосров, опасаясь, как бы бесполезно потраченное здесь время не 
помешало его великим планам, попытался овладеть городом на условии добровольной 
сдачи, но поскольку в этом не преуспел, он быстро двинул войско вперед.

(8) Проделав такой же путь, он достиг города Сурона 34, расположенного на 
берегу Евфрата. Оказавшись совсем близко от него, он здесь остановился. (9) И 
тут случилось так, что конь, на котором восседал Хосров, заржал и ударил 
копытом о землю. Обдумав это, мага заявили, что город будет взят. (10) Хосров, 
разбив лагерь, послал войско к стене, чтобы взять укрепление. (11) Гарнизоном 
города командовал тогда некто Аршак, армянин по происхождению. Он вывел солдат 
на зубцы стен и, упорно сражаясь там, убил многих врагов, но сам умер, 
пораженный стрелой. (12) День уже клонился к вечеру, и персы возвратились в 
лагерь, с тем чтобы на следующий день вновь приступить к атаке. Римляне же, 
упав духом после смерти своего военачальника, решили молить Хосрова о пощаде. 
(13) На следующий день они послали городского епископа, чтобы он молил за них и 
просил милости для города. Итак, он в сопровождении нескольких служителей, 
несущих птицу, вино и белый хлеб 35, явился к Хосрову. Пав наземь, он начал со 
слезами просить его пощадить несчастных людей и город, который ничего не значил 
для римлян и который и для персов никогда в прошлом не имел никакого значения и 
не будет иметь его никогда в будущем. Он обещал, что они дадут достойный выкуп 
за себя и за город, который населяют. (14) Хосров был очень сердит на суронцев 
за то, что они, первые из встретившихся ему римлян, не только не впустили его 
добровольно в город, но и отважились поднять против него оружие, убив множество 
видных персов. (15) Однако он не обнаружил своего гнева, но тщательно скрыл под 
спокойным выражением лица для того, чтобы, наказав суронцев, он мог явить себя 
римлянам грозным и непобедимым. Он считал, что благодаря этому он сможет 
покорять без особого труда всех тех, с кем ему придется столкнуться. (16) 
Поэтому он весьма благосклонно велел епископу подняться и, приняв дары, сделал 
вид, что тотчас же, посовещавшись со знатнейшими из персов относительно выкупа, 
разрешит их просьбу. (17) Итак, епископ, не подозревавший никакого коварства, 
был отпущен вместе со своими людьми. С ними он [Хосров] якобы для сопровождения 
отправил несколько видных персов. (18) Тем он тайно приказал идти с ним до 
самой стены, утешая его и вселяя в него добрую надежду так, чтобы и он сам, и 
все, кто был с ним, показались горожанам веселыми и не испытывающими никакого 
страха. (19) Когда же стражники откроют ворота с намерением их принять, [дoлжно 
было] бросить камень или какую-нибудь деревяшку между порогом и воротами, чтобы 
их нельзя было закрыть, и самим им какое-то время стараться мешать тем, кто 
хочет их закрыть, поскольку вскоре за ними последует все войско. (20) Отдав 
такое распоряжение своим людям, Хосров привел все войско в готовность и повелел,
 как только он подаст знак, бегом броситься в город. (21) Оказавшись возле стен,
 персы, почтительно распрощавшись с епископом, остались снаружи. Суронцы же, 
видя епископа, исполненного огромной радости и с большой честью сопровождаемого 
врагами, забыли об опасности, открыли настежь ворота и приняли епископа и его 
спутников рукоплесканиями и громкими восклицаниями. (22) Когда же все они 
оказались внутри, стражники начали толкать ворота, намереваясь их закрыть. 
Между тем персы бросили в ворота камень. (23) Стражники еще сильнее стали 
толкать ворота, изо всех сил пытаясь надвинуть их на порог, но никак не могли 
этого сделать. (24) Открыть же их вновь они не решались, поскольку догадывались,
 что ворота не закрываются из-за врагов. Некоторые говорят, что персы бросили в 
ворота не камень, а деревяшку. (25) И едва суронцы заметили это коварство, как 
со всем войском явился Хосров. Варвары силой открыли ворота, и город был взят. 
(26) И тотчас Хосров, обуреваемый гневом, велел разграбить дома, многих людей 
он убил, а остальных обратил в рабство. Город же весь он сжег, сравняв его с 
землей. (27) Тогда он и отпустил Анастасия, повелев объявить Юстиниану, в какой 
земле он оставил Хосрова, сына Кавада. (28) Затем, движимый то ли 
человеколюбием, то ли сребролюбием, а, может быть, желая сделать приятное 
женщине по имени Евфимия, которую он здесь взял в плен и, безумно полюбив ее, 
сделал своей женой (она в самом деле была удивительно хороша собой), Хосров 
решил оказать суронцам некую милость. (29) Послав в подвластный римлянам город 
Сергиополь, названный так в честь прославленного святого Сергия 36, отстоящий 
от захваченного города на расстоянии ста двадцати шести стадий и расположенный 
к югу от него на так называемой Варварской равнине, он предложил тамошнему 
епископу Кандиду выкупить у него за два кентинария двенадцать тысяч пленных. 
(30) Но тот честно отказался от этого дела, сказав, что у него нет денег. Тогда 
Хосров предложил, чтобы он, написав расписку с согласием выплатить впоследствии 
эти деньги, выкупил за столь незначительную сумму денег такое огромное число 
порабощенных людей. (31) Кандид так и сделал. Он согласился выплатить золото в 
течение года, дав самые страшные клятвы и избрав себе следующее наказание: если 
он не отдаст деньги в условленный срок, то заплатит вдвое больше и как 
нарушитель клятвы перестанет быть священнослужителем. (32) Написав об атом 
расписку, Кандид принял всех суронцев. Но из них лишь немногие остались живы, 
большинство же, не имея сил вынести постигшее их бедствие, вскоре умерли. 
Совершив это, Хосров повел свое войско вперед.

VI. Незадолго до этого василевс разделил надвое командование армией на Востоке: 
за Велисарием, который прежде один имел всю власть, он оставил командование в 
областях, простирающихся до Евфрата 37, а власть над областями, занимающими 
пространство отсюда вплоть до персидской границы, он вверил Вузе 38, которому 
повелел до тех пор, пока Велисарий не вернется из Италии, управлять одному всем 
Востоком. (2) Поэтому Вуза, имея под своим командованием всю армию, сначала 
оставался в Иераполе. Когда же ему стало известно, что произошло с суронцами, 
он собрал первых лиц Иераполя и сказал им следующее: (3) "Для тех, кто может 
вступить в борьбу с врагом на равных, не будет ничего неразумного в том, что 
они встретятся с неприятелем в открытом бою. Тем же, кто значительно слабее 
своих противников, более выгодно превзойти врагов какой нибудь хитростью, 
нежели, открыто выступив против них, подвергнуть себя явной опасности. (4) 
Сколь велико войско Хосрова, вы, конечно, уже слышали. Если он захочет брать 
нас осадой, у нас, очевидно, не хватит продовольствия; персы же, не встречая 
никакого сопротивления, будут из наших же краев везти все для себя необходимое. 
(5) К тому же, если осада затянется, стены, я думаю, не выдержат нападений 
врага, так как они во многих местах очень уязвимы, и тогда с римлянами 
произойдет нечто ужасное. (6) Если же мы с частью войска будем охранять стены 
города, а остальные займут окружающие его склоны гор, совершая оттуда набеги то 
на вражеский лагерь, то на тех, кто послан за продовольствием, это скоро 
заставит Хосрова снять осаду и быстро удалиться, поскольку он не сможет ни без 
опасения нападать на стены, ни получать достаточно продовольствия для такого 
большого войска". (7) Так сказал Вуза. Слова его показались убедительными, 
однако сам он не сделал ничего из того, что было необходимо. Отобрав лучших 
солдат из римского войска, он с ними удалился. (8) И где он потом находился, 
никто не мог узнать: ни римляне из Иераполя, ни неприятели. Так обстояли здесь 
дела,

(9) Василевс Юстиниан, узнав о вторжении персов, тотчас же с большим шумом 39 
отправил своего двоюродного брата 40 Германа с тремястами спутниками, пообещав 
послать вскоре большое войско. (10) Прибыв в Антиохию, Герман обошел кругом все 
стены и большую часть их нашел хорошо укрепленными. Вдоль той части стен, 
которая находится на равнине, протекает река Оронт, что делает ее на всем 
протяжении недоступной для вражеской атаки. Те же стены, которые тянулись по 
склону горы, поднимаясь по отвесным и скалистым местам, были совершенно 
неприступны 41. Однако, оказавшись на вершине горы, которую местные жители 
называют Орокасиадой 42, Герман заметил, что в этом месте стена может быть 
легко взята, (11) Ибо здесь находилась довольно широкая спала высотой немного 
ниже стены. (12) Поэтому он приказал либо срезать скалу и провести вокруг стены 
глубокий ров, чтобы никто не смог подняться отсюда на стену, либо возвести 
здесь большую башню, соединив ее с городской стеной. (13) Но архитекторам 
общественных зданий показалось, что нельзя сделать ни того, ни другого, 
поскольку в короткий срок (ибо вот-вот ожидалось вражеское нашествие) выполнить 
работы полностью невозможно, а начать дело и не довести его до конца значило 
показать неприятелю, с какой стороны им следует штурмовать стены. (14) 
Отчаявшись в этом, Герман вначале ждал войска из Византия, возлагая на него 
какие-то надежды 43. (15) Но когда прошло уже много времени, а войско василевса 
не прибывало и не было даже признаков, что оно появится, Герман начал опасаться,
 как бы Хосров, узнав, что здесь находится двоюродный брат василевса, не 
предпочел захват Антиохии и его самого всем другим предприятиям и потому, 
отказавшись от остальных намерений, не двинулся бы со всем войском к этому 
городу. (16) Такие же мысли приходили в голову и антиохийцам. Посоветовавшись 
между собой, они решили, что для них выгоднее предложить Хосрову деньги и 
избегнуть таким образом угрожающей им опасности.

(17) Поэтому они послали к Хосрову в качестве просителя епископа Верои 44 
Мегаса 45, человека рассудительного, который в это время оказался у них. 
Отправившись оттуда, он застал мидийское войско недалеко от Иераполя. (18) 
Представ перед Хосровом, он всячески умолял его пожалеть людей, которые ни в 
чем не погрешили против него и которые не в состоянии оказать сопротивление 
персидскому войску. (19) Мужу-царю менее, чем кому-либо другому, пристойно 
нападать и вершить насилие над людьми, которые ему уступают и не желают 
оказывать сопротивление. Ибо и в том, что он совершает сейчас, говорил он, нет 
ничего царственного и благородного, так как он не дал василевсу римлян времени 
подумать, чтобы либо укрепить мир с обоюдного согласия, либо, что естественно, 
подготовиться к войне, как было обусловлено договором о мире. А он так 
неожиданно двинулся на римлян с оружием в руках, что их василевс до сих пор не 
знает, что здесь произошло. (20) Услышав это, Хосров по своему невежеству 46 
никак не мог разумными увещеваниями укротить свой нрав, но пуще прежнего 
преисполнился гордостью. (21) Он начал грозить завоеванием всей Сирии и Киликии,
 и, приказав Мегасу следовать за ним, повел свое войско в Иераполь. (22) Прибыв 
туда и расположившись там лагерем, он увидел, что стены города крепки 47. Узнав 
к тому же, что город охраняет достаточное количество воинов, он потребовал от 
жителей Иераполя денег, послав к ним толмачем Павла. (23) Этот Павел 
воспитывался на римской земле и посещал грамматиста в Антиохии. Говорят, что и 
родом он был настоящий римлянин. (24) Жители города, и без того опасавшиеся за 
свои стены, протянувшиеся на большом пространстве до самой горы, которая тут 
возвышалась, и, кроме того, желая уберечь свою землю от разорения, согласились 
отдать ему две тысячи либр серебра. (25) Мегас между тем не переставал молить 
Хосрова за все восточные земли, пока Хосров не дал ему обещания по получении 
десяти кентинариев золота оставить в покое всю Римскую державу.

VII. В тот же день Мегас удалился оттуда и отправился в Антиохию. Хосров же, 
взяв выкуп, двинулся к Верое. (2) Вероя расположена между Антиохией и Иераполем,
 отстоя от того и другого города на расстоянии двух дней пути для 
легковооруженного воина. (3) Мегас, поскольку он двигался с небольшой группой 
спутников, совершал свой путь быстрее, нежели персидское войско, которое 
двигалось вдвое медленнее его 48. (4) На четвертый день Мегас прибыл в Антиохию,
 а персы - в предместье Верой. (5) Хосров, тотчас же послав Павла, потребовал 
от веройцев денег, однако не столько, сколько он получил от жителей Иераполя, а 
вдвое больше, так как увидел, что стены их города во многих местах сильно 
уязвимы для натиска. (6) Веройцы, совершенно не полагаясь на свои стены, охотно 
согласились заплатить все, но, отдав две тысячи либр серебра, они сказали, что 
остальное выплатить не могут. (7) Поскольку Хосров упорно требовал от них 
уплаты всей суммы, они, как только наступила ночь, вместе с воинами, которые 
были поставлены охранять город, бежали в укрепление, расположенное на акрополе. 
(8) На следующий день Хосров послал своих людей в город получить деньги. 
Оказавшись возле стены, они увидели, что ворота заперты и не видно ни души. Об 
этом они и доложили Хосрову. (9) Тот приказал приставить лестницы к стене и 
попытаться подняться по ним вверх. Они так и сделали. (10) Не встретив 
сопротивления, они оказались внутри укреплений, беспрепятственно открыли ворота 
и приняли в город все войско и самого Хосрова. (11) И, охваченный уже страшным 
гневом, царь сжег почти весь город. Поднявшись на акрополь, он решил штурмовать 
укрепление. (12) Но тут римские солдаты, мужественно сражаясь, убили нескольких 
врагов. Однако для Хосрова оказалась большой удачей неразумность осажденных, 
которые не только сами бежали в укрепление, но и взяли с собой лошадей и других 
животных. Оказавшись жертвой мелочной скупости 49, они попали в опасное 
положение. (13) Дело в том, что там был всего один источник, и когда лошади, 
мулы и другие животные выпили из пего воды больше, чем следовало, он пересох. 
Так обстояли дела у жителей Верой.

(14) Тем временем Мегас, прибыв в Антиохию, сообщил об условиях, которые были 
оговорены с Хосровом, но ему никак не удалось убедить жителей выполнить их. 
(15) В то время случилось так, что василевс Юстиниан отправил послов к Хосрову 
- Иоанна, сына Руфина 50, и Юлиана, секретаря тайной канцелярии. Эта должность 
называется у римлян "асекретис" 51, поскольку словом "секрета" они обозначают 
тайные дела. (16) Прибыв в Антиохию, они там и остались. Один из послов, Юлиан, 
со всей решимостью запретил давать врагам деньги и таким образом выкупать 
города василевса 52. Кроме того, он донес Герману на архиерея Ефремия, будто 
тот прилагает старания к тому, чтобы отдать город Хосрову 53. (17) Поэтому 
Мегас, ничего не добившись, удалился. Антиохийский же епископ Ефремий, опасаясь 
нашествия персов, удалился в Киликию. (18) Вскоре туда прибыл и Герман 54, взяв 
с собой лишь немногих из своих людей, большинство же оставив в Антиохии.

(19) Мегас, вскоре прибывший в Верою, был чрезвычайно огорчен тем, что здесь 
произошло. Он принялся обвинять Хосрова в том, что тот поступил с веройцами 
безбожно, поскольку, послав его в Антиохию для заключения мира, сам обидел ни в 
чем не повинных граждан, ограбил их и принудил запереться в укреплении, а затем 
еще сжег город, уничтожив его до самого основания безо всяких причин. (20) На 
это Хосров ответил следующее: "В этом, приятель, ты виноват сам, поскольку 
заставил нас так долго здесь оставаться. Ибо ты прибыл не в назначенный срок, 
но намного позже. (21) А о глупости твоих сограждан, милейший, к чему много 
говорить? Согласившись заплатить нам за собственное спасение условленное 
количество серебра, они и теперь не думают выполнять договор, но, так нагло 
полагаясь на укрепление этого местечка, они презирают нас, в то время как мы, и 
это ты видишь сам, вынуждены сидеть здесь, осаждая эту крепость. (22) С помощью 
богов я надеюсь отомстить им за это и наказать виновников того, что у этих стен 
незаслуженно погибли мои персы". (23) Так сказал Хосров. Мегас в ответ возразил 
следующее: "Если принять во внимание, что ты, будучи царем, выдвигаешь подобные 
обвинения против несчастных, ничего не значащих людей, то следует, ничего не 
возражая на эти слова, согласиться с ними. Раз и во всем остальном ты обладаешь 
властью, то, следовательно, и слово твое сильнее всех. (24) Но если бы было 
возможно, невзирая на все остальное, сказать одну только правду, то ты, о царь, 
по справедливости ни в чем не можешь нас упрекнуть. Только выслушай с кротостью.
 (25) Что касается меня, то, когда я был послан к антиохийцам, чтобы объявить 
им твои предложения, я на седьмой день предстал перед тобой (что может быть 
скорее этого?), и тут я увидел, что ты сделал с моей родиной. (26) И вот мои 
сограждане, лишенные всего самого дорогого, борются теперь только за свою жизнь 
и на это они более способны, чем на то, чтобы заплатить тебе остаток 
неуплаченных денег. (27) Ибо человек не может отдать то, чего у него нет. (28) 
Издревле у людей правильно и хорошо различаются названия вещей, в числе 
подобных различий есть и такое: безрассудство отличается от бессилия.. (29) 
Первое из них, стремящееся к противодействию в силу своей дерзости, обычно 
естественно порождает ненависть, второе же из-за невозможности выполнить 
приказание, как будто бы оказывающее такое же сопротивление, вызывает тем не 
менее сострадание к себе. (30) Позволь же, о царь, нам, на долю которых выпало 
перенести самое худшее, сохранить утешение не думать, что мы сами виновники 
всех случившихся с нами несчастий. (31) Считай, что полученных денег тебе 
достаточно. Не измеряй ими свое величие, но прими в расчет возможности веройцев.
 (32) Не принуждай нас больше ни к чему, чтобы тебе не показалось, что ты не 
можешь завершить задуманное. Непомерные стремления наказываются невозможностью 
выполнить их. (33) Пусть же слова мои будут теперь защитой этих жалких людей. А 
если бы я смог увидеться с этими несчастными, то, может быть, я смог бы 
прибавить что-либо еще, о чем сейчас сказать забыл". (34) Когда Мегас произнес 
это, Хосров позволил ему пойти на акрополь. Оказавшись там и узнав обо всем, 
что произошло с источником, он, обливаясь слезами, вновь явился к Хосрову и, 
пав перед ним ниц, заверил его, что у веройцев совершенно не осталось денег, и 
умолял его сохранить этим людям только жизнь. (35) Тронутый его рыданиями, 
Хосров согласился выполнить его просьбу и дал клятвенные обещания в этом всем 
бывшим на акрополе 55. (36) И вот веройцы, подвергнувшиеся такой огромной 
опасности, покинули невредимыми акрополь и ушли, кто куда хотел. (37) Из воинов 
лишь немногие последовали за ними; большинство же добровольно перешло к Хосрову,
 жалуясь, что казначейство задолжало им жалование за долгое время, и 
впоследствии они ушли за Хосровом в персидские пределы.

VII. Хосров (поскольку Мегас сказал, что ему не удалось убедить антиохийпев 
дать деньги) со всем войском двинулся против них. (2) Некоторые антиохийцы, 
поднявшись вместе со своим имуществом, бежали, кто куда мог. Об этом же 
подумывали и все остальные, но Феоктист и Молац, военачальники из Ливана, 
которые между тем прибыли сюда с шестью тысячами воинов, воодушевив их надеждой,
 помешали им. (3) Несколько позже сюда прибыло и персидское войско. Раскинув 
шатры, все оно расположилось здесь лагерем, частью возле Оронта, частью 
неподалеку от него. (4) Хосров послал к городской стене Павла и потребовал от 
антиохийпев денег, обещая за десять кентинариев золота удалиться отсюда; и было 
ясно, что за свое отступление он возьмет и меньшую сумму. (5) Тогда пришли к 
Хосрову послы и, сказав ему многое относительно нарушения мира и выслушав его 
ответ, удалились. (6) На следующий день народ Антиохии, легкомысленный, дерзкий 
на слова и склонный к беспорядкам, собравшись на стенах, оскорблял оттуда 
Хосрова и, отпуская непристойные остроты, издевался над ним. (7) И когда Павел, 
подойдя поближе к стене, стал убеждать антиохийцев заплатить небольшие деньги и 
выкупить и себя, и город, они было убили его, пуская в него стрелы, если бы он, 
предвидя это, не принял меры предосторожности 56. Поэтому Хосров, кипя гневом, 
решил брать город штурмом. (8) На следующий день, выведя всех персов к стене, 
он приказал одним из них штурмовать город в разных местах со стороны реки, а 
сам, взяв большую и лучшую часть войска, начал атаковать вершину. Ибо здесь, 
как я сказал ранее, стена была наиболее уязвимой. (9) Тут римляне, поскольку 
стена, на которой они собирались сражаться, была очень узкой, придумали 
следующее. Связав большие бревна, они укрепили их между башнями. Таким образом 
они сделали это место гораздо более широким с тем, чтобы быть в состоянии в 
большем числе отражать нападающих. (10) Тогда персы в мощном натиске засыпали 
их тучей стрел, особенно с вершины скалы. (11) Римляне отражали их, что было 
сил, и не только воины, но и многие отважные юноши 57 из народа. (12) Казалось, 
что в этой битве силы штурмующих город и их противников были равны. Ибо эта 
скала, широкая и высокая и лежащая прямо против стены, позволяла вести бой так, 
словно дело происходило на ровном месте. (13) И если бы кто-нибудь из римского 
войска осмелился выйти за стену хотя бы с тремястами воинами и, опередив персов,
 занял бы эту скалу и оттуда отражал нападающих, никогда бы, я думаю, город не 
подвергся опасности со стороны врагов 58. (14) Тогда у варваров не было бы 
места, с которого они могли нападать, поскольку их поражали бы и со скалы, и со 
стены. Но в то время (так как суждено было антиохийцам погибнуть от этого 
мидийского войска) это никому не пришло в голову. (15) Поскольку Хосров сам 
присутствовал здесь и громким криком отдавал приказания, персы наступали с 
неимоверными усилиями и совершенно не давали противнику времени оглянуться или 
уберечься от сыпавшихся на них стрел. Со своей стороны, римляне в большом числе,
 громко крича, все сильнее отбивались, как вдруг канаты, которыми были связаны 
бревна, не выдержав тяжести, лопнули, и вместе с этими бревнами все, которые 
находились на них, упали наземь со страшным грохотом. (16) Заметив это, 
остальные римляне, сражавшиеся на ближайших башнях, не понимая, что произошло, 
и решив, что здесь обрушилась стена, бросились бежать. (17) Напротив, многие 
юноши из народа, которые обычно на ипподромах заводят друг с другом драки, 
спустившись со стены, никуда не побежали, но остались тут. Воины же вместе с 
Феоктистом и Молацом тотчас вскочив на коней, которые стояли у них здесь 
наготове, поскакали к воротам, распространяя слух, что пришел Вуза с войском и 
они как можно скорее хотят принять их в город, чтобы вместе с ними отразить 
врагов. (18) Тогда многие антиохийпы, и мужчины, и женщины, все с детьми, 
устремились бегом к воротам, и тут, как это бывает при узком проходе, их 
затолкали кони, и они стали падать наземь. (19) Солдаты же, совершенно не щадя 
тех, которые оказались у них под ногами, еще быстрее, чем прежде, скакали по 
лежащим телам. И погибло здесь большое количество народа, особенно у самых 
ворот.

(20) Персы же, поскольку никто им не противостоял, приставили лестницы к стене 
и безо всякого труда стали подниматься на нее. Быстро оказавшись наверху стены, 
они некоторое время не решались спуститься, и было похоже, что они оглядываются 
по сторонам, не зная, что им предпринять. Мне кажется, что они думали, будто в 
этих труднопроходимых местах их ожидают неприятельские засады. (21) Местность 
за укреплениями в том месте, где надо спускаться в город, была по большей части 
безлюдной. Там поднимались очень высокие скалы и отвесные скаты. (22) Некоторые 
говорят, что замедление в продвижении произошло по воле Хосрова. (23) Когда он 
увидел, что представляет собой местность, он, заметив, как бегут воины, сначала 
опасался, как бы по какой-нибудь причине они не повернули назад и не нанесли им 
[персам] вреда, помешав ему таким образом захватить этот город, древний и 
знаменитый, первый из всех городов римских на востоке, выделяющийся богатством, 
обширностью, многолюдностью и процветающий во всех отношениях. (24) Считая все 
остальное несущественным, он хотел предоставить римским солдатам полную 
возможность воспользоваться бегством. Поэтому-то и персы, делая бегущим знаки 
руками, побуждали их бежать как можно скорее. (25) Итак, римские воины с 
военачальниками все ушли через ворота, которые вели к предместью Антиохии, 
Дафне 59. (26) Только эти ворота персы оставили свободными, все остальные были 
в их руках. Из народа лишь немногие бежали с солдатами. (27) Когда персы 
увидели, что все римские солдаты уже очень далеко, они, спустившись с вершины, 
оказались в самом городе. (28) Тут многие антиохийские юноши вступили с ними в 
бой, и вначале казалось, что они одерживают верх в этой схватке. Лишь немногие 
из них были тяжеловооруженными, большинство же были безоружными и использовали 
в нападении только камни. (29) Оттеснив противников, они запели победную песнь 
и, окрыленные успехом, провозгласили Юстиниана славным победителем 60.

(30) В это время Хосров, расположившись на башне, которая находилась на вершине 
горы, отправил за послами, желая им что-то сказать. Тогда один из его архонтов, 
Заверган 61, думая, что он хочет вступить с послами в переговоры о мире, быстро 
представ перед царем, сказал следующее: (31) "Мне кажется, что ты, владыка, 
неодинаково с римлянами думаешь об их спасении. Ибо они и до того, как 
подвергнуться опасности, оскорбляли твое царское достоинство и, побежденные, 
решаются на невероятное и творят по отношению к персам недопустимые поступки, 
словно боясь, что они оставят тебе повод для человеколюбия; а ты хочешь спасать 
тех, которые ае просят спасения, и стараешься пощадить тех, кто не желает 
пощады. (32) Они и в завоеванном уже городе устраивают засады и коварно 
уничтожают победителей, хотя у них давно уже бежали солдаты". (33) Услышав это, 
Хосров послал против жителей многих отборных воинов, которые, вскоре вернувшись,
 доложили, что никаких беспорядков больше нет. (34) Персы, одолев антиохийцев 
своей численностью, уже обратили их в бегство, и произошло там страшное 
избиение. Персы, не щадя людей никакого возраста, избивали всех поголовно, кто 
попадался им на пути. (35) Рассказывают, что тогда две женщины из знатных 
антиохийских семей оказались за стенами города. Поняв, что они попадут в руки 
врагов (ибо было видно, что они окружены со всех сторон), они бегом бросились к 
реке Оронт, боясь, как бы персы не надругались над их телами, и, закрыв 
покрывалами свои лица, бросились в воды реки и там погибли. Так все виды 
бедствий обрушились тогда на антиохийцев.

IX. Тогда Хосров сказал послам следующее: "Думаю, недалеко от истины старинное 
изречение, что Бог не дает чистого счастья, но лишь примешав к нему зло, 
предоставляет его людям. (2) Поэтому мы и смеемся со слезами, и всегда 
благополучию сопутствует несчастье, удовольствию - печаль, не позволяя никому 
вполне насладиться данным ему благоденствием. (3) Я мог бы, поскольку, как вы 
сами видите, Бог дал нам эту победу, безо всякого труда взять этот город, 
который считается - да он таков и есть - самым замечательным на римской земле. 
(4) Но когда я вижу гибель такого количества людей, а свой трофей - обагренный 
кровью, у меня нет никакого чувства радости от этого успеха. (5) И в этом 
повинны сами несчастные антиохийцы, которые оказались не в состоянии отразить 
штурмующих город персов, а теперь, когда мы, взяв город при первом же натиске, 
уже победили их, они в неразумной дерзости, ища смерти, решили нам 
противоборствовать. (6) И вот все знатные персы стали осаждать меня, требуя, 
чтобы я как дикого зверя поймал в сети этот город и всех захваченных предал 
смерти: я же приказывал бегущим еще более ускорить отступление, чтобы как можно 
быстрее спастись; ибо противно божеским законам издеваться над захваченными", 
(7) Так сказал Хосров, сокрушаясь и мороча послам голову, но от них не укрылось,
 почему он дал возможность римлянам бежать.

(8) Изо всех людей он более, чем кто-либо другой, умел говорить то, чего не 
было, скрывать правду и, совершая преступления, приписывать вину за них тем, 
кого он обидел. Готовый согласиться на все и свое согласие подкрепить клятвой, 
он всегда еще более был готов забыть о том, о чем недавно договорился и 
относительно чего клялся. Из-за денег он готов был совершить любое злодеяние, и 
в то же время он удивительно умел надеть личину богобоязненности и на словах 
был готов искупить вину за свой поступок 62. (9) Так он, как мной было сказано, 
коварно обманул и погубил ни в чем перед ним не повинных суронцев. Когда город 
был взят, он увидел, как одну почтенную знатного рода женщину кто-то из 
варваров с жестоким насилием тащил за левую руку, в то время как правой рукой 
она держала, не желая от себя отпустить, ребенка, только что отнятого от груди, 
и как тот, будучи не в состоянии поспеть за ней в столь стремительном беге, 
упал наземь. И в этом случае Хосров обнаружил свой привычный нрав. (10) Говорят,
 что он притворно застонал перед присутствующими, в первую очередь, перед 
послом Анастасием, сделав вид, что плачет, и молил Бога наказать виновника этих 
бедствий. (11) Он хотел показать, что имеет в виду римского автократора 
Юстиниана, хорошо зная, что сам он больше всего виновен во всех этих несчастьях.
 (12) Обладая такими странными природными задатками, Хосров стал персидским 
царем (так как судьба лишила глаза Зама, имевшего по старшинству рождения право 
на первое место на престол после Каоса, которого безо всякой причины ненавидел 
Кавад), без труда одолел тех, кто восстал против него, и не было такого зла, 
которое он, замыслив против римлян, легко не причинил бы им. (13) Ибо судьба, 
пожелав возвысить кого-либо, всегда в надлежащее время выполняет свое решение, 
и никто не может противиться силе ее веления; она не обращает внимания, достоин 
ли человек этого и не задумывается о том, чтобы не совершилось тут что-нибудь 
такое, чему не следует совершиться; она не смотрит на то, что многие из-за 
этого ее бранят, насмехаясь над ней, поскольку ее милость получил человек 
совершенно того не достойный; она ничего не принимает во внимание, лишь бы 
исполнилось то, что было ею задумано. Но пусть это свершается так, как угодно 
Богу.

(14) Хосров отдал своему войску приказ брать в плен оставшихся в живых 
антиохийцев, обращать их в рабство и грабить все их имущество. Сам он, 
спустившись, с вершины, вместе с послами отправился в храм, который называют 
церковью 63. (15) Там Хосров нашел сокровища, состоявшие из такого количества 
золота и серебра, что безо всякой другой добычи, захватив только эти сокровища, 
он мог бы удалиться, обремененный огромным богатством. (16) Взяв здесь немало 
прекрасных вещей из мрамора, он повелел все это вынести за городские стены, 
чтобы и это отправить в персидские пределы. (17) После этого он поручил персам 
сжечь весь город. Послы просили его пощадить одну эту церковь, с которой он 
получил более чем достаточный выкуп. (18) Уступив в этом послам, он приказал 
сжечь все остальное и, оставив тут немногих персов, чтобы они предавали город 
огню, .удалился со всеми остальными в свой лагерь, где и раньше находились их 
шатры.

X. Незадолго до этого несчастья Бог явил здешним людям чудо как знамение 
будущего. У воинов, которые издавна здесь находились, знамена, обращенные 
прежде на запад, сами собой повернулись и обратились на восток, а затем вновь, 
хотя их никто не трогал, перешли в прежнее положение. (2) Когда знамена еще 
меняли свое положение, солдаты указывали на это многим, кто оказался поблизости,
 в том числе и распорядителю расходов войска. Это был человек по имени Татиан, 
очень умный, родом из Мопсуестии. (3) Но и видевшие это чудо не поняли, что 
власть над этим местом перейдет от царя западного к царю восточному, очевидно, 
потому, чтобы те, кому это было суждено, никоим образом не могли избежать тех 
бедствий, которые на них обрушились. (4) У меня же кругом идет голова, когда я 
описываю такое бедствие и передаю его памяти грядущих поколений, и я не могу 
понять, какую цель преследует Божья воля, так возвеличивая человека или место, 
а затем вновь низвергая их и стирая с лица земли по причине, нам совершенно 
неясной. (5) Ибо нельзя же сказать, что все постоянно совершается у Него 
беспричинно, хотя Он попустил, чтобы Антиохия, красота которой и великолепие во 
всем даже и теперь, не исчезли бесследно, оказалась разрушена до основания 
рукой нечестивейшего из смертных. (6) В разрушенном городе уцелела лишь одна 
церковь благодаря стараниям и предусмотрительности персов, которым было 
поручено это дело. (7) Сохранилось также много домов возле так называемого 
Кератия 64, однако, не по людской, предусмотрительности, но потому, что они 
находились на окраине города, не соседствуя ни с какими другими строениями, и 
поэтому огонь никак не мог их достигнуть. (8) Варвары сожгли и то, что 
находилось за стенами города, кроме храма во имя святого Юлиана 65 и тех домов, 
которые были расположены вокруг него. Ибо случилось так, что здесь жили послы. 
(9) Однако стен персы не тронули вовсе.

(10) Немного спустя послы вновь пришли к Хосрову и сказали следующее: "Если бы 
мы, о царь, вели эти речи не с тобой лично, мы никогда бы не поверили, что 
Хосров, сын Кавада, с оружием в руках вторгся в Римскую землю, презрев недавно 
произнесенные им клятвы (а это у людей считается самым крайним и самым надежным 
средством сохранения взаимной верности и доверия), и что он нарушил мирный 
договор, эту единственную надежду у живущих среди бедствий войны и 
неуверенности в безопасности. (11) Подобный поступок нельзя было бы назвать 
иначе, как превращением человеческого образа жизни в звериный. Ибо не заключать 
мирных договоров - значит воевать без конца. (12) А война, не имеющая конца, 
обыкновенно всегда заставляет терять свой природный облик и подобие тех, кто ее 
ведет. (13) С какой другой мыслью ты недавно писал своему брату, что он 
виновник нарушения договора? Разве не ясно, что ты признаешь, что нарушение 
мира является величайшим злом? (14) И если он ни в чем не погрешил против тебя, 
то ты теперь несправедливо идешь на нас; если же случилось так, что твой брат 
совершил нечто подобное, то ограничься упреками и не иди дальше, чтобы ты сам 
оказался лучше его. Ибо тот, кто терпит поражение в дурных делах, тот по 
справедливости побеждает в добрых. (15) А мы знаем, что Юстиниан никогда не 
нарушал мира, и мы просим тебя не причинять римлянам такого зла, от которого 
персам нет никакой пользы, а тебе одна только выгода, что ты несправедливо 
причинил ужасный вред людям, которые заключили с тобой мирный договор" 66.

(16) Так сказали послы. Услышав это, Хосров продолжал настаивать, что мирный 
договор нарушил василевс Юстиниан. И причины войны перечислил, которые тот 
подал (к войне); некоторые из них заслуживали внимания, другие были ничтожными 
и выдуманными безо всяких оснований. Более всего он стремился показать, что 
главной причиной войны послужили письма, написанные Аламундару и гуннам, как об 
этом я рассказал раньше 67. (17) Но римлянина, который бы вторгся в персидскую 
землю или проявлял бы враждебные действия, он не мог ни назвать, ни указать. 
(18) Послы, однако; с одной стороны, снимали обвинения с Юстиниана, приписывая 
вину тем или иным его подчиненным, с другой стороны, опровергали сказанное, 
утверждая, что все происходило не так, как говорилось. (19) В конце концов 
Хосров потребовал от римлян много денег, но при этом твердил, чтобы они не 
надеялись, что, дав деньги в настоящий момент, они укрепят таким образом мир 
навеки. (20) Ибо дружба, заключенная между людьми за деньги, по большей части 
кончается, как только истратятся деньги. (21) Поэтому римлянам следует ежегодно 
давать персам установленную сумму. "На этих условиях,- сказал он,- персы будут 
сохранять с ними крепкий мир и будут сами охранять Каспийские ворота и больше 
не будут выражать неудовольствие из-за города Дары, поскольку они будут сами 
получать за это плату". (22) "Итак,-сказали послы,- персы хотят сделать римлян 
своими подданными и получать с них дань". (23) "Нет,-сказал Хосров,-напротив, в 
дальнейшем римляне будут иметь в лице персов собственное войско, выплачивая им 
установленную плату за помощь. Ибо, когда вы ежегодно даете золото некоторым 
гуннам и сарацинам 68, вы не как подданные платите им дань, но с тем, чтобы они 
охраняли вашу землю от грабежей. (24) Много было сказано друг другу подобных 
речей Хосровом и послами, и наконец они пришли к согласию, что Хосров, получив 
в данное время пятьдесят кентинариев золота, впоследствии имея ежегодно еще по 
пять кентинариев дани, не будет больше причинять им никакого зла и, взяв от 
послов заложников во исполнение этого соглашения, уйдет со всем войском в 
родные края. А послы, направленные сюда василевсом Юстинианом, окончательно 
закрепят на будущее условия договора о мире.

XI. Тогда Хосров отправился в приморский город Селевкию, отстоящую от Антиохии 
на 130 стадий. Там он не встретил ни одного римлянина и не причинил вреда 
никому. Он один омылся в морской воде, принес жертву, солнцу и другим богам, 
которым хотел, много им молился, заклиная их 69, затем вернулся назад. (2) 
Вернувшись в лагерь, он сказал, что у него есть желание увидеть соседний город 
Апамею 70 не по какой другой причине, но лишь из-за интереса к этому месту. (3) 
Послы, хотя и неохотно, согласились на это с тем, однако, чтобы он, осмотрев 
город и получив с него тысячу либр серебра, ушел назад, не причинив никакого 
другого вреда. (4) И послам, и всем другим было ясно, что Хосров только потому 
хотел отправиться в Апамею, чтобы, ухватившись за какой-нибудь ничтожный 
предлог, разграбить ее и прилегающую к ней область. Тогда же он отправился в 
предместье Антиохии Дафну. (5) Там огромное восхищение у него вызвали роща и 
источники. И та, и другие, конечно, заслуживают удивления. (6) Принеся жертву 
нимфам 71, он удалился, не причинив никакого другого вреда, кроме того, что 
сжег храм архангела Михаила и некоторые другие дома по следующей причине. (7) 
Некий перс, пользующийся почетом в персидском войске и хорошо известный Хосрову,
 прибыл верхом вместе с некоторыми другими на крутизну возле так называемого 
Тритона, где находится храм архангела Михаила, творение Эварида 72. (8) Этот 
человек, увидев здесь одного антиохийского юношу, пешего и скрывающегося здесь 
в одиночестве, погнался за ним, отделившись от своих товарищей. Этот юноша был 
мясник, по имени Аимах. (9) Когда перс уже было его настиг, он, обернувшись, 
неожиданно бросил камень в своего преследователя и угодил ему в лоб, в мозговую 
оболочку около уха. Тот упал наземь, и Аимах, выхватив у него кинжал, убил его. 
(10) Беспрепятственно сняв с него оружие и забрав его золото и все остальное, 
что было возможно, он вскочил на коня и поскакал прочь. (11) То ли благодаря 
случаю, то ли потому, что он хорошо знал местность, ему удалось скрыться от 
врагов и убежать. (12) Узнав об этом, Хосров сильно огорчился из-за того, что 
произошло, и приказал людям из своей свиты сжечь храм Архангела, о котором я 
упомянул выше. (13) Они же, думая, что это и есть тот самый храм, сожгли 
[другой храм] вместе с прилегающими к нему постройками, считая, что таким 
образом они выполнили приказ Хосрова. Так обстояли здесь дела.

(14) Хосров же со всем войском двинулся к Апамее. Есть в Апамее кусок дерева 
величиной с локоть - часть того креста, на котором, как все согласно утверждают,
 некогда в Иерусалиме Христос добровольно принял казнь. Еще в давние времена 
его тайно доставил сюда какой-то сириец. (15) Древние жители города, веря, что 
он станет великим заступником и им, и городу, сделали для него деревянный ящик 
и положили его туда, а ящик украсили большим количеством золота и драгоценными 
камнями и передали на хранение трем священнослужителям для того, чтобы они со 
всей тщательностью его охраняли, выставляя ежегодно на один день для всеобщего 
поклонения. (16) И вот тогда народ Апамеи, узнав, что на него идет мидийское 
войско, страшно перепугался. Прослышав, что Хосров совершенно не держит данного 
им обещания, они явились к первосвященнику города Фоме и стали просить его 
показать им дерево от креста, чтобы, поклонившись ему в последний раз, умереть. 
(17) Тот так и сделал. Тогда произошло невероятное зрелище, превосходящее любой 
рассказ. Священнослужитель, обнося [вокруг всех], показывал это дерево, а над 
ним носилось огненное сияние, и часть потолка, находившаяся над ним, блистала 
светом намного сильнее обычного. (18) Вместе с идущим по храму священником 
перемещалось и сияние, а на потолке над ним все время сверкал ореол. (19) Народ 
Апамеи в радости от такого зрелища преисполнился восхищения, возрадовался и 
проливал слезы, и уже все возымели надежду на спасение. (20) Фома, обойдя весь 
храм, положил дерево креста в ящик и закрыл его. Тотчас же сияние прекратилось. 
Узнав, что войско неприятелей подошло совсем близко к городу, он с большой 
поспешностью отправился к Хосрову. (21) Когда тот спросил у священнослужителя, 
не хотят ли апамейцы со стен сопротивляться мидийскому войску, Фома ответил, 
что ничего подобного никому из людей не приходило в голову. (22) "Так вот,- 
сказал Хосров,- примите меня с немногими людьми в город, открыв все ворота". 
(23) Священник сказал: "Для того я и прибыл сюда, чтобы пригласить тебя". И вот 
все персидское войско, раскинув шатры, расположилось лагерем возле стены.

(24) Хосров, отобрав среди персов двести самых лучших воинов, въехал с ними в 
город. Когда он оказался по ту сторону ворот, он без колебаний нарушил договор, 
заключенный с послами, и приказал епископу дать ему не только тысячу либр 
серебра и не в десять раз больше этого, но все сокровища, которые там были, все 
золото и серебро, имевшееся там в большом количестве. (25) Думаю, что он не 
замедлил бы обратить в рабство весь город и разграбил бы его, если бы 
Божественное Провидение явно не удержало его от подобного намерения. (26) 
Настолько корыстолюбие заполнило его душу и жажда славы извратила его ум. (27) 
Великой славой он считал порабощать города, совершенно не обращая внимания на 
то, что он поступает так с римлянами, нарушая все договоры и соглашения. (28) 
Такой образ мыслей Хосрова подтвердился тем, как он, совершенно предав забвению 
заключенные соглашения, обошелся с городом Дарой во время своего возвращения 
назад 73, а также тем, что он немного позднее уже во время мира совершил по 
отношению к жителям Каллиника, о чем я расскажу несколько позже 74. (29) Когда 
Хосров забрал все сокровища и Фома увидел его, опьяненного обилием богатств, он 
вынес ему крестное дерево вместе с ящиком, открыл его и, показав это дерево, 
сказал: "О могущественный царь, только одно это осталось мне из всех богатств. 
(30) Этот ящик, украшенный золотом и драгоценными камнями, я не буду жалеть, 
если ты возьмешь его вместе со всеми другими, богатствами, но вот это 
спасительное и чтимое нами дерево я прошу и умоляю тебя дать мне". Так сказал 
священнослужитель, и Хосров исполнил его просьбу.

(31) Затем, побуждаемый честолюбием, он приказал народу собраться на ипподроме, 
а возницам - проводить свои обычные состязания. (32) И сам он явился туда, горя 
желанием посмотреть, как это делается. Поскольку он давно слышал, что василевс 
Юстиниан очень любит цвет венетов [голубых] 75, он и здесь, желая идти против 
него, решил предоставить победу прасинам [зеленым]. (33) Возницы, начав от 
барьера, приступили к состязаниям, и по какой-то случайности одетому в цвет 
венетов удалось, проскользнув, несколько выдвинуться вперед. Сразу за ним, 
колесо в колесо, следовал одетый в цвет прасинов. (35) Посчитав, что это 
сделано нарочно, Хосров разгневался и, угрожая, закричал, что нельзя, чтобы 
кесарь опередил других; он приказал оказавшимся впереди сдержать лошадей и 
держаться позади до конца состязания. Когда было сделано, как он повелел, то 
победа с виду как бы досталась Хосрову и партии прасинов. (36) Тут к Хосрову 
явился некий апамеец и пожаловался на одного перса, который, войдя к нему в дом,
 изнасиловал его дочь девственницу, (37) Услышав это, Хосров вскипел гневом и 
приказал привести к себе этого человека. Поскольку тот был уже здесь, он 
приказал посадить его в лагере на кол, (38) Узнав об этом, народ поднял громкий 
крик, изо всех сил прося разгневанного царя простить этого человека. Хосров 
обещал им простить этого мужа, но немного времени спустя тайно все же посадил 
его на кол. Совершив все это, он затем со всем войском отправился назад.

XII. Когда он прибыл в город Халкиду, отстоящий от города Верой на восемьдесят 
четыре стадии 76, он вновь впал в некое беспамятство относительно того, о чем 
было договорено, и, расположившись лагерем недалеко от стен города, послал 
Павла, чтобы он пригрозил жителям Халкиды, что город будет взят осадой, если 
они не заплатят выкуп за свое спасение и не выдадут воинов, сколько их там есть,
 вместе с их предводителем. (2) Жители, Халкиды, обуреваемые страхом перед тем 
и другим царем, клятвенно заверили, что никаких солдат у них нет, хотя сами 
спрятали их и архонта Адонаха по всяким комнатушкам, чтобы они не попадались на 
глаза неприятелям. С трудом собрав два кентинария золота, так как город был не 
очень богатым, отдали их Хосрову в качестве выкупа и тем самым спасли и город, 
и самих себя. (3) Отсюда Хосров не пожелал возвращаться той же дорогой, которой 
пришел, но решил перейти Евфрат и награбить как можно больше денег в 
Месопотамии. (4) Он навел мост у местечка Овваны, которое отстоит от укрепления 
в Варвалисе 77 на расстоянии сорока стадий, перешел его сам и приказал, чтобы 
все войско переправилось как можно быстрее. Заявив, что на третий день мост 
будет снят, он указал при этом и точное время дня. (5) Когда назначенный срок 
наступил, случилось так, что кое-кто из войска, еще не успев перейти, оставался 
на том берегу, но он [Хосров], не придав этому никакого значения, послал снять 
мост. (6) Оставшиеся уже кто как мог добирались на родину. Тогда Хосрова 
охватило честолюбивое желание взять город Эдессу. (7) Его побуждало к этому и 
терзало его разум христианское предание, согласно которому утверждали, что 
город не может быть взят по следующей причине.

(8) В стародавние времена некий Авгар был топархом 78 Эдессы (так тогда 
называли царей у различных народов). Этот Авгар 79 был самым умным человеком 
своего времени и поэтому царь Август 80 был к нему расположен. (9) Желая 
заключить с римлянами мир, он прибыл в Рим. Во время беседы с Августом он так 
поразил его своим выдающимся умом, что Август никак не хотел отказываться от 
его общества; он очень любил беседовать с ним и всякий раз, когда виделся с ним,
 не желал его отпускать. (10) Таким образом он [Авгар] провел много времени 
вдали от отечества. И тогда, стремясь вернуться на родину, но не имея никакой 
возможности убедить Августа отпустить его, он придумал следующее. (11) Он 
отправился в окрестности Рима на охоту, которой обычно предавался с большой 
страстью. Охотясь на обширном пространстве, он поймал живьем многих зверей, 
обитавших там, и из каждого такого места он взял и захватил с собой кучку земли.
 Все это он привез с собой в Рим: и землю, и зверей. (12) Когда Август, 
явившись на ипподром, сидел на своем обычном месте, Авгар, представ перед ним, 
показал ему и землю, и зверей и рассказал, откуда каждая кучка земли и какие 
звери там обитают. (13) Затем он приказал положить каждую кучку земли в разных 
частях ипподрома и, собрав вместе всех [пойманных] зверей, затем велел 
отпустить их. (14) Служители так и сделали. И тут звери, отделившись друг от 
друга, направились каждый к той кучке земли, которая была взята из того места, 
где был пойман зверь. (15) Август очень внимательно смотрел на происходящее и 
удивлялся тому, что этих зверей их природа, никем не изученная, заставляет так 
стремиться к родной земле. Тут Авгар, внезапно обняв колена Августа, сказал 
ему: (16) "А у меня, государь, как ты думаешь, какие мысли, если я имею жену, 
детей, царство, хотя и небольшое, но в родной земле?!". (17) Истина этих слов 
поразила и убедила Августа, и он согласился, хотя и против воли, отпустить его 
и повелел ему просить, что он хочет. (18) Добившись того, чего он хотел, Авгар 
попросил Августа построить ему ипподром в Эдессе. Тот согласился и на это. 
Освободившись таким образом из Рима, Авгар прибыл в Эдессу. (19) Когда его 
сограждане стали спрашивать его, что хорошего он привез от царя Августа, он в 
ответ сказал эдесситам, что привез им печаль без вреда и радость без выгоды, 
подразумевая под этим превратности судьбы на ипподроме 81.

(20) Позднее, дожив до глубокой старости, Авгар подвергся тяжкому недугу 
подагры. Страдая от болей и как следствие этого от неподвижности, он поручил 
это дело врачам. Со всей земли он собрал самых сведущих в этой болезни. (21) Но 
впоследствии, поскольку они не могли найти для него средств исцеления от недуга,
 он отослал их и, сознавая свою беспомощность, оплакивал посланную ему судьбу. 
(22) В то время Иисус, сын Божий, будучи во плоти, пребывал среди жителей 
Палестины; тем, что Он никогда ни в чем не погрешил, и более того, совершал 
невозможное, Он ясно показал, что Он поистине сын Божий. (23) Призывая мертвых, 
Он воскрешал их, как будто ото сна, слепым от рождения открывал глаза, очищал 
все тело от проказы, излечивал хромоту и другие болезни, считавшиеся среди 
врачей неисцелимыми. (24) Услыхав об этом от тех, кто приезжал в Эдессу из 
Палестины, Авгар воспрянул духом и написал Иисусу письмо, в котором он просил 
его покинуть Иудею и тамошних неразумных жителей и жить в дальнейшем вместе с 
ним. (25) Когда Христос увидел это письмо, Он ответил Авгару, напрямик 
отказавшись прибыть к нему, но пообещав в том же письме исцеление. (26) Говорят,
 что Он также добавил, что город никогда не будет взят варварами. Об этой 
концовке письма было совершенно неизвестно тем, кто описывал историю того 
времена, поскольку они об этом нигде даже не упоминают 82. Эдесситы же говорят, 
что нашли ее вместе с письмом, поэтому, конечно, они в таком виде и начертали 
письмо на городских воротах вместо какой-либо другой защиты 83 (27) Позднее 
город оказался под властью персов, однако, не потому, что был захвачен силой, а 
по следующей причине. (28) Когда Авгар получил письмо Христа, он вскоре 
избавился от мучений и, долгое время прожив в добром здравии, умер. Тот из его 
детей, который унаследовал его царство 84, оказался самым нечестивым из всех 
людей и, помимо того, что причинил много зла своим подданным, он, опасаясь 
отмщения со стороны римлян, перешел на сторону персов. (29) Много времени 
спустя эдесситы, уничтожив находившийся у них варварский гарнизон, передали 
город римлянам...85. Он старается отнести это к себе, судя по тому, что 
произошло в мое время и о чем я скажу в последующих книгах. (30) И у меня 
как-то возникла мысль, что даже если Христос этого, как сказано, и не написал, 
все же Он, поскольку люди пришли к такому убеждению, пожелал уберечь город от 
захвата, чтобы не подать им повод к заблуждению. Но пусть это будет так, как 
угодно Богу, так об этом и говорится.

(31) Вследствие этого Хосров считал целесообразным захватить Эдессу. Когда он 
прибыл в Ватну, городишко маленький и ничем не примечательный, отстоящий от 
Эдессы на расстоянии одного дня пути, он расположился там на ночлег. На 
рассвете он со всем войском двинулся к Эдессе. (32) Но случилось так, что они 
сбились с пути, и им пришлось и на другой день ночевать в том же месте. Говорят,
 что так произошло дважды. (33) Когда же с трудом Хосров добрался до Эдессы, то,
 говорят, у него от простуды распухла щека. Поэтому ему уже вовсе не хотелось 
приниматься за осаду этого города, но, послав Павла, он потребовал от эдесситов 
денег 86. (34) Они ему ответили, что совершенно не беспокоятся за город, но, 
чтобы он не опустошал местности, они согласны дать два кентинария золота. Он 
взял деньги и выполнил поставленное условие.

XIII. Тогда василевс Юстиниан написал Хосрову послание, соглашаясь выполнить то,
 о чем было договорено с послами относительно мира. (2) Когда Хосров увидел 
доставленное послание, он отпустил заложников и стал готовиться к отступлению; 
всех же плененных антиохийцев он пожелал продать. (3) Эдесситы, узнав об этом, 
проявили неслыханное рвение. Не оказалось ни одного человека, который бы не 
принес и не положил в храм выкуп за пленных в зависимости от своего состояния. 
(4) Были и такие, которые даже жертвовали выше своего достатка. Даже гетеры 
снимали с себя свои украшения и бросали их сюда же. А если у земледельца не 
было ни утвари, ни денег, но был осел или овечка, он с большой поспешностью вел 
их к храму. (5) Было собрано огромное количество золота, серебра и других 
ценностей, но из всего этого на выкуп не пошло ничего. (6) Ибо оказался здесь в 
то время Вуза, который воспрепятствовал этому, рассчитывая получить отсюда 
большую выгоду 87. Потому-то Хосров и пошел отсюда дальше, ведя с собой всех 
пленных антиохийцев. (7) Жители Карр 88 встретили его, предлагая ему много 
денег. Но он сказал, что в этом нет необходимости, поскольку большинство из них 
не христиане, а придерживались древней веры 89. (8) А от жителей Константины, 
когда они предложили ему деньги, он их взял, хотя и сказал, что город 
принадлежит ему со времен предков. Дело в том, что когда Кавад взял Амиду, он 
вознамерился взять Эдессу и Константину. (9) Но, оказавшись недалеко от Эдессы, 
он спросил своих магов, удастся ли ему покорить этот город, указав при этом на 
него правой рукой. (10) Те же сказали, что ему никоим образом не удастся 
покорить город, основываясь на том, что он протянул в его сторону правую руку, 
дав таким образом знак, обозначающий не покорение его или какое-либо иное 
бедствие, а спасение. (11) Услышав это, Кавад поверил и повел свое войско на 
Константину. (12) Прибыв сюда, он приказал всему войску расположиться лагерем 
для осады. (13) Тогда священником Константины был Варадот, муж праведный и 
весьма угодный Богу: молитва его, о чем бы он ни просил, всегда исполнялась. 
Всякий, кто видел его лицо, тотчас понимал, что перед ним человек, неизменно 
угодный Богу. (14) И вот тогда этот Варадот явился к Каваду, неся вино, фиги, 
мед, хлеб и моля его не осаждать город, который не имеет никакого значения и у 
римлян находится в большом пренебрежении: нет в нем ни гарнизона, ни каких-либо 
других средств защиты, находятся здесь одни только жители, люди, достойные 
сожаления. (15) Так он сказал. Кавад дал ему согласие пощадить город и одарил 
его всеми теми запасами хлеба, которые были у него заготовлены в лагере на 
случай осады, а было их .огромное количество. Так он ушел из земли римлян 90. 
Вот почему Хосров считал, что город достался ему от отцов,

(16) Прибыв к Даре, Хосров приступил к осаде. Находившиеся внутри римляне и их 
стратиг Мартин (он оказался в то время там) 91 готовились к тому, чтобы ее 
выдержать. (17) Город был обнесен двумя стенами, из которых одна, внутренняя, 
была больших размеров и представляла собой поистине замечательное зрелище 
(каждая ее башня поднималась вверх на сто футов, а остальная стена была высотой 
в шестьдесят футов; внешняя стена была намного меньше, но все же крепкая и 
достаточно внушительная. (18) Пространство между ними было не менее пятидесяти 
футов. Сюда жители Дары обычно загоняли быков и других животных во время 
нападений врагов. (19) Первый приступ Хосров направил против западной части 
стены и, потеснив римлян множеством пущенных стрел, поджег ворота малой стены. 
(20) Но войти внутрь никто из варваров не посмел. Затем он решил тайно устроить 
подкоп у восточной части города. Ибо только здесь можно было копать землю, 
поскольку остальные части стены были возведены строителями по скале. (21) И 
персы стали копать, начав из [глубины] рва. Поскольку овг был очень глубок, то 
противники не только не могли видеть их, но даже догадаться о том, что там 
происходит. (22) Они уже прорыли ход под основанием внешней стены и собирались, 
пройдя под пространством между двумя стенами, миновать вскоре затем большую 
стену, ворваться в город и захватить его силой. Но (ибо не суждено было персам 
захватить его) один человек из лагеря Хосрова подошел в полдень совсем близко к 
стене (то ли это был человек, то ли существо сверхчеловеческое), делая вид, для 
тех, кто на него смотрит, что собирает стрелы, незадолго до этого пущенные 
римлянами в осаждавших их варваров. (23) Занятый этим и прикрываясь щитом, он, 
казалось, шутил с теми, кто находился наверху стены, и, смеясь, издевался над 
ними. Затем, сообщив им ибо всем, посоветовал им всем не дремать и побольше 
заботиться о собственном спасении. (24) Дав им об этом знать, он удалился. 
Охваченные большим беспокойством и волнением, римляне приказали копать землю 
между стенами. (25) Между тем персы, ничего не зная о происходящем, как и 
прежде, продолжали свою работу. (26) В то время как варвары рыли под землей 
прямой путь к городской стене, римляне, по совету Феодора, человека, сведущего 
в искусстве так называемой механики, делали достаточно глубокий ров наискось. И 
тут случилось, что персы, дойдя до середины пространства между стенами, 
неожиданно начали валиться в ров римлян. (27) Первых из них римляне убили, а 
задние стремительно бежали и спаслись у себя в лагере. А преследовать их в 
темноте римляне никак не решались. (28) Потерпев неудачу в этой попытке 
овладеть городом и не надеясь взять его затем каким-либо иным способом, Хосров 
вступил в переговоры с осажденными и, получив от них тысячу либр серебра, 
удалился в персидские пределы. (29) Когда об этом узнал василевс Юстиниан, он 
больше не пожелал выполнять условия договора, обвиняя Хосрова в том, что он 
пытался захватить Дару во время перемирия. Вот что произошло во время первого 
вторжения Хосрова к римлянам, и так закончилось лето.

XIV. Хосров же построил в Ассирии, в месте, отстоящем от Ктесифона на 
расстоянии одного дня пути, город, назвал его Антиохией Хосрова и поселил там 
всех пленных антиохийцев; выстроил им бани, ипподром и повелел предоставить им 
и другие удовольствия 92. (2) Ибо он вел с собой из Антиохии и других городов и 
возничих, и мастеров, искушенных в музыке и пении. (3) Кроме того, этих 
антиохийцев он все время содержал из государственной казны с большей 
заботливостью, чем это обычно бывает с пленными, и пожелал, чтобы их называли 
царскими с тем, чтобы они не были подвластны никому из архонтов, а только ему 
одному. (4) И если кто-либо из других римлян, оказавшись в рабстве, бежал и 
сумел пробраться в Антиохию Хосрова и если кто-либо из живущих там [людей] 
называл его своим родственником, то господину этого пленника не разрешалось 
уводить его оттуда, пусть даже тот, кто взял этого человека в плен, был одним 
из самых знатных персов. (5) Вот во что вылилось для антиохийцев 
предзнаменование, явившееся им в царствование Анастасия. Тогда внезапно в 
предместье города Дафне разразился страшный ураган, и кипарисы необыкновенной 
высоты, рубить которые было запрещено законом, были выворочены с корнем и 
повалены на землю. (6) Немного времени спустя, когда римлянами правил Юстин, 
произошло страшное землетрясение, потрясло весь город и разрушило до основания 
множество прекрасных построек. Говорят, что тогда погибло три тысячи 
антиохийцев 93. (7) А во время этого завоевания, как я уже сказал, весь город 
был разрушен. Вот до чего дошли бедствия антиохийцев.

(8) Велисарий же, вызванный василевсом из Италии, прибыл в Визaнтий. Он провел 
зиму в Визaнтии, а с наступлением весны <541 г.> василевс направил его в 
качестве стратига против Хосрова и персов вместе с прибывшими вместе с ними из 
Италии военачальниками 94. Одному из них, Валериану 95, было приказано 
командовать войсками в Армении. (9) Мартин же был тотчас послан на Восток и 
потому-то, как было сказано, Хосров застал его в Даре. (10) Из готов Витигис 
остался в Визaнтии 96, а все остальные вместе с Велисарием выступили в поход 
против Хосрова. (11) Тогда же один из послов Витигиса, ложно присвоивший себе 
звание епископа, умер в персидских пределах, другой оставался там. (12) А тот, 
который следовал за ними в качестве переводчика, вернулся в землю римлян. Иоанн,
 командовавший солдатами в Месопотамии 97, схватил его у пределов города 
Константины. Приведя в город, он заключил его в тюрьму. Там на допросе он и 
рассказал ему обо всей, что было совершено этим посольством. (13) Так этим дело 
и кончилось. Велисарий же со своими людьми спешно продвигался вперед, стремясь 
предупредить какое-либо новое вторжение Хосрова в землю римлян.

XV. В это время Хосров повел свое войско в Колхиду, поскольку его побуждали к 
этому лазы по следующей причине. (2) Лазы изначально жили на землях Колхиды 98, 
являясь подданными римлян, не платя им, однако, податей и никак иначе не 
выражая им повинования, кроме того, что, когда у них умирал царь, римский 
василевс посылал знаки власти 99 тому, кому предстояло занять престол, (3) И он 
вместе со своими подданными тщательно охранял границы земли, чтобы враждебные 
гунны гор Кавказа, соседствующего с ними, не прошли через Лазику и не вторглись 
в земли римлян. (4) Несли они охрану, не получая от римлян ни денег, ни войска. 
С римлянами они никогда не отправлялись в походы, но всегда вели морскую 
торговлю с римлянами, живущими у моря. (5) Нет у них ни соли, ни зерна, никаких 
других благ; продавая невыделанные шкуры, кожи и добытых на войне рабов, они 
приобретают себе все необходимое. (6) Когда произошли события, касающиеся царя 
ивиров Гургена, о чем я рассказал в предшествующем повествовании 100, римские 
солдаты расположились в стране лазов, чем эти варвары были очень недовольны и 
больше всего военачальником Петром, которому ничего не стоило оскорбить всякого 
встречного. (7) Этот Петр был родом из Арзанены, которая расположена по ту 
сторону реки Нимфий и издавна подвластна персам. Еще мальчиком он был взят в 
плен василевсом Юстином, когда после захвата Амиды Юстин вместе с войском 
Келера вторгся в персидскую землю. Пользуясь большим расположением хозяина, он 
стал посещать грамматиста. (8) Сначала он был у Юстина писцом, но когда после 
смерти Анастасия Юстин овладел державой ромеев, Петр стал военачальником и как 
никто другой предался жажде наживы, проявляя во всем полную тупость 101.

(9) Впоследствии василевс Юстиниан послал в Лазику и других военачальников, в 
том числе Иоанна, которого называли Цив, человека неизвестного и низкого 
происхождения, поднявшегося до звания стратига только потому, что был самым 
негодным из всех людей и самым способным в изыскании средств для незаконного 
приобретения денег. Он-то и расстроил и привел в беспорядок дела римлян и лазов 
102. (10) Он убедил василевса Юстиниана построить в Лазике приморский город по 
имени Пeтра 103. Расположившись здесь, как в крепости, он грабил имущество 
лазов, (11) Соль и другие товары, которые считались необходимыми для лазов, 
больше нельзя было торговцам доставлять в Колхиду, равно как покупать что-либо 
в другом месте, но установив так называемую монополию 104, он сам стал купцом и 
распорядителем всего, что здесь было, все покупая и продавая колхам не так, как 
было принято, а как ему было угодно. (12) К тому же варвары были недовольны тем,
 что войско римлян пребывало у них, чего не было раньше. Не в силах больше 
выносить это, они решили перейти на сторону персов и Хосрова и тотчас же, чтобы 
устроить все это, они тайно от римлян отправили послов. (13) Им было велено 
взять с Хосрова клятву, что он никогда не отдаст лазов римлянам против их воли, 
и с этим условием привести его с персидским войском в их страну.

(14) Прибыв в Персию и тайно явившись к Хосрову, послы сказали следующее: "Если 
когда-либо каких-то других [народов], отпавших каким-либо образом от своих 
собственных друзей и присоединившихся к людям совершенно им неизвестным, чего 
им делать не следовало, благодетельная судьба к их величайшей радости вновь 
вернула своим прежним близким, то именно такими, о великий царь, считай и лазов.
 (15) Колхи издревле являлись союзниками персов, много сделали для них добра и 
испытали сами [от них]. Об этом есть много упоминаний в наших письменах и в тех,
 что поныне хранятся в твоем царском дворце. (16) Впоследствии наши предки то 
ли потому, что вы перестали о них заботиться, то ли еще по какой причине (об 
этом нам точно неизвестно) стали союзниками римлян 105. (17) Теперь мы и царь 
лазов передаем персам нас и нашу землю в полное ваше распоряжение. (18) Но 
просим вас судить о нас лишь следующим образом; если мы, не испытав от римлян 
ничего дурного, отправились к вам по одному неблагоразумию, тотчас же 
отвергните нашу просьбу, считая, что и вам никогда не будут верными колхи (ибо 
способ, каким была разрушена дружба, является доказательством, какой окажется 
дружба, заключенная после этого с другими). (19) Если же на словах мы были 
друзьями римлян, а на деле их верными рабами, если мы претерпели от них, 
незаконно захвативших над нами власть, нечестивые поступки, то примите нас, 
ваших прежних союзников, владейте как рабами теми, в ком прежде вы имели друзей,
 возненавидьте жестокую тиранию, которая учинена над нами и соседней [с вами 
стране], и совершите дело, достойное справедливости, охранять которую всегда 
было свойственно персам. (20) Ибо человек, который сам не поступает 
несправедливо, [еще] не является справедливым, если он не склонен защищать 
обижаемых другими, когда для этого имеется возможность. (21) Здесь уместно 
сказать о некоторых поступках, которые дерзнули совершить против нас проклятые 
римляне. Оставив нашему царю только видимость царской власти, они отняли у него 
реальную власть, и царь находится в положении служителя, боясь повелевающего 
стратига. (22) Поставили к нам огромное войско не для того, чтобы охранять нас 
от тех, кто нас беспокоит (ибо никто из соседей нас не беспокоил, кроме самих 
римлян), но для того, чтобы, как бы заперев нас в тюрьму, стать господами 
нашего достояния. (23) Смотри, о царь, до какой выдумки они дошли, помышляя о 
том, как бы поскорее прибрать наше имущество. (24) Провиант, который у них 
оказывается излишним, они заставляют лазов против их воли покупать, из того же, 
что Лазика производит, самое полезное в их глазах они заставляют нас продавать, 
хотя это продажа только на словах, поскольку и в том, и в другом случае цена 
определяется решением тех, на чьей стороне сила. (25) Таким образом наряду с 
тем, что нам необходимо, они отбирают у нас и все золото, благовидно называя 
это торговлей, на деле же притесняя нас, как только можно. Архонтом теперь над 
нами стоит торгаш, который из нашей безысходности создает себе источник дохода, 
пользуясь своей властью. (26) Итак, причина нашего отпадения [от римлян], 
будучи таковой, справедлива сама по себе. Какая вам будет выгода, если вы 
примете просьбу лазов, мы сейчас скажем. (27) К персидской державе вы 
присоедините очень древнее царство и таким образом вы расширите пределы своей 
власти и получите возможность через нашу страну соприкоснуться с римским морем, 
построив суда в котором, о царь, ты без труда сделаешь доступным себе дворец в 
Визaнтии. Никаких препятствий [у тебя] на пути не будет 106. (28) К этому можно 
добавить, что от вас будет зависеть допустить [или нет], чтобы соседние варвары 
грабили каждый год римские земли. (29) Ибо до сих пор со стороны Кавказских гор 
страна лазов была этому преградой, о чем и вы хорошо знаете. (30) Итак, когда 
действиями движет справедливость, а к этому добавляется сознание пользы, не 
внять нашим словам, нам кажется, является крайним неблагоразумием". Так сказали 
послы.

(31) Хосров, обрадовавшись этим речам, согласился помочь лазам и стал 
спрашивать у послов, можно ли отправиться в земли Колхиды с большим войском. 
(32) Он сказал, что слышал раньше из многих рассказов, будто страна эта и для 
легковооруженного воина труднопроходима, будто горы ее необыкновенно крутые и 
на большом пространстве она покрыта густыми лесами из громадных деревьев. (33) 
Те же стали его уверять, что дорога по стране станет доступной для всего 
персидского войска, если рубить деревья и бросать их в труднопроходимые теснины.
 (34) Сами они дали согласие быть для персов проводниками и взять на себя бремя 
забот, необходимых для персов в этом деле. Это обещание прельстило Хосрова, он 
начал собирать большое войско и готовиться к походу, не сообщив о своем 
намерении никому из персов, кроме тех только, с кем он обычно советовался по 
секретным делам; и от послов он потребовал, чтобы те никому не сообщали о 
происходящем; он делал вид, что собирается в Ивирию, чтобы уладить тамошние 
дела: народ гуннов, говорил он, обрушился там на персидскую державу.

XVI. В это время Велисарий, прибывший в Месопотамию, стал отовсюду собирать 
войско, а сам послал кое-кого в персидские пределы на разведку. (2) Желая здесь 
отразить врагов, если они вновь вторгнутся в землю римлян, он приводил в 
порядок и обмундировывал своих солдат, бывших по большей части голыми и 
невооруженными и приходивших в ужас при одном имени персов. (3) Возвратившись 
назад, лазутчики утверждали, что никакого вторжения врагов в настоящее время не 
будет. Хосров, занятый войной с гуннами, пребывает где-то в другом месте. (4) 
Услышав об этом, Велисарий решил тотчас со всем войском вторгнуться во 
вражескую землю. (5) Прибыл и Арефа с большим сарацинским войском. Василеве 
между тем, написав послание, велел им как можно быстрее вторгнуться в землю 
врагов. (6) Собрав всех военачальников в Даре, Велисарий сказал следующее: "Я 
знаю, что все вы, соратники, испытаны во многих войнах, и собрал я вас сюда не 
для того, чтобы, напомнив об этом или сказав слова поощрения, устремить ваш дух 
против врагов (думаю, что вы не нуждаетесь в словах, побуждающих к отваге), но 
чтобы, посоветовавшись между собой, мы скорее бы решили, что, по нашему мнению, 
лучше и выгоднее для дел василевса. (7) Война обычно идет успешно, в первую 
очередь, благодаря рассудительности. Необходимо, чтобы те, кто держит совет, 
были в своем суждении совершенно свободны от страха и почтительности. (8) Ибо 
страх, поражая тех, кого он охватил, не дает возможности разуму выбрать лучшее 
решение, почтительность же, скрывая то, что показалось лучшим, ведет к 
высказыванию противоположного мнения. (9) Поэтому, если вам кажется, что 
великий царь или я уже приняли решение относительно настоящих дел, то пусть 
ничто подобное не приходит вам на ум. (10) Ибо он, находясь далеко от 
происходящих событий, не в состоянии согласовать дела с обстоятельствами. 
Поэтому нет ничего страшного, если, пойдя против его решения, мы сделаем то, 
что окажется полезным его делу. (12) Я же лишь человек, и, прибыв сюда из 
западных стран после долгого отсутствия, могу не заметить чего-нибудь важного. 
(13) Так что следует вам, не опасаясь ничуть моего мнения, прямо сказать то, 
что принесло бы пользу и нам самим, и василевсу. (14) Вначале мы прибыли сюда, 
соратники, чтобы помешать совершиться какому-либо вражескому вторжению в наши 
земли. Теперь же, поскольку наши дела оказались лучше, чем мы надеялись, можно 
нам посовещаться относительно вторжения в их землю. (15) Поэтому будет 
справедливо, я думаю, чтобы, собравшись для этого, каждый сказал бы, ничего не 
утаивая, что ему кажется лучшим и выгодным" 107.

(16) Так сказал Велисарий. Петр и Вуза предложили вести войско на войну. К 
этому мнению присоединилось тотчас же все собрание. (17) Однако Рекитанг и 
Феоктист, стоявшие во главе ливанских солдат, сказали, что хотя и они вместе со 
всеми стремятся к вторжению, однако опасаются, как бы из-за их отсутствия 
Аламундар, воспользовавшись этой возможностью, не разграбил земли Финикии и 
Сирии, и они не навлекли бы на себя гнев василевса, поскольку не сохранили от 
разорения страну, во главе которой поставлены, и из-за этого никак не хотели 
совершить вторжение со всем войском. (18) Велисарий же сказал этим мужам, что в 
своих суждениях они очень далеки от истины. Ибо сейчас время летнего 
солнцеворота, в эту пору по крайней мере два месяца сарацины приносят дары 
своему богу и не совершают никогда никаких набегов на чужую землю. (19) Поэтому 
он, дав согласие отпустить их вместе с их людьми через шестьдесят дней, 
приказал им следовать с остальным войском Итак, Велисарий стал со всем рвением 
готовиться к вторжению.

XVII. Хосров же и мидийское войско, пройдя Ивирию, оказались в пределах Лазики 
108, причем послы лазов были их проводниками. Не встречая никакого 
сопротивления, они рубили деревья, которые росли в этих скалистых местах 
сплошным, огромным, высоким лесом, из-за чего эта страна была совершенно 
непроходимой для войска. Сваливая деревья там, где нельзя было пройти, они 
освобождали себе дорогу. (2) Когда они прибыли в центр Колхиды (где, как 
рассказывают поэты, произошли события, связанные с Медеей и Ясоном), к ним 
явился царь лазов Гуваз и пал ниц перед Хосровом, сыном Кавада, как перед 
повелителем, передав ему и себя вместе с царским дворцом, и всю Лазику.

(3) Есть в Колхиде приморский город Пeтра у так называемого Понта Эвксинского. 
Ранее это было ничтожное местечко; василевс Юстиниан укрепил его стеной и 
другим снаряжением и вообще сделал его видным 109. (4) Хосров, узнав, что здесь 
находится римское войско во главе с Иоанном, послал войско и стратига Аниаведа 
с тем, чтобы они взяли их при первом же натиске. (5) Иоанн, узнав об их 
приближении, приказал своим людям не находиться вне укреплений и не 
показываться врагам с зубцов стен, но, вооружив все войско, поставил его у 
ворот, приказав хранить молчание, не проронив ни слова, ни звука. (6) И вот 
персы, подойдя совсем близко к стене и совсем не видя и не слыша врагов, решили,
 что город пуст, поскольку римляне покинули его. (7) Поэтому они еще ближе 
окружили стену, 'чтобы тотчас приставить лестницы, поскольку город никто не 
защищал. (8) Не видя и не слыша ничего враждебного, они, послав к Хосрову, 
объявили ему об этом. (9) Тот, направив большую часть войска, приказал 
попытаться со всех сторон войти в город и кого-то из военачальников дослал с 
тем, чтобы он использовал таран против ворот. Сам же, расположившись на 
ближайшем к городу холме, следил за происходящим. (10) Тотчас же римляне 
внезапно открыли ворота и, неожиданно напав на врагов, многих убили, особенно 
тех, кто находился возле тарана. Остальные вместе со стратигом с трудом 
спаслись бегством. (11) Охваченный гневом, Хосров посадил на кол Аниаведа за то,
 что его военной хитростью победил Иоанн, торговец и вообще человек невоенный. 
(12) Некоторые же говорят, что на кол был посажен не Аниавед, а военачальник, 
который руководил теми, кто действовал возле тарана. (13) Хосров сам во главе 
войска подошел к стене Пeтры и расположился здесь лагерем для осады. (14) На 
следующий день, обойдя вокруг стены, он подумал, что она не слишком крепкая и 
решил ее штурмовать. Двинув сюда все войско, он приступил к делу, приказав 
пускать стрелы на зубцы стен. (15) Римляне же, защищаясь, ввели в бой машины и 
всякие метательные орудия. Сначала персы, хотя метали много и метко, мало 
причиняли римлянам вреда и много от них пострадали, поскольку те метали сверху. 
(16) Но затем (видно суждено было Пeтре быть захваченной Хосровом) Иоанн, 
раненный по какой-то случайности в шею, умер, и от этого остальные римляне, 
упав духом, потеряли всякую уверенность в себе. (17). Варвары же вернулась в 
свой лагерь, ибо уже смеркалось. На другой дань они задумали подкоп под стеной 
следующим образом.

(18) Город Пeтра недоступен частью из-за моря, частью из-за обрывистых скал, 
которые возвышаются здесь повсюду. Из-за этого он и получил свое название 110. 
(19) По равнине к нему ведет лишь одна дорога, и та не слишком широкая. С обеих 
сторон над ней нависают необычайно крутые утесы. (20) Те, кто вначале строил 
город, позаботились о том, чтобы часть стены в атом месте не оказалась удобной 
для нападения, в возвели здесь как можно более высокие стены у каждого из 
утесов входа. (21) По обе стороны стен они выстроили две башни, но не так, как 
обычно, а следующим образом. (22) В середине постройки они нигде не оставили 
пустого пространства, но от земли до самого верха они целиком возвели башни из 
огромных камней, соединенных друг с другом так, чтобы их невозможно было 
разрушить тараном или какой-либо другой машиной. Такой была стена Пeтры в этом 
месте. (23) Персы, тайно сделав подкоп у основания, оказались под одной из 
башен и, вынеся оттуда много камней, вместо них положили дрова, которые затем 
подожгли. (24) Пламя, постепенно поднимаясь, разрушило крепость камней и, 
раскачав всю башню, внезапно в один миг обрушило ее на землю. (25) Римляне, 
находившиеся на башне, почувствовали, что происходит, еще до того, как она 
упала на землю, и, убежав, оказались внутри городской стены. (26) Врагам, 
штурмующим по ровному месту, без всякого труда удалась бы захватить город. (27) 
Поэтому римляне, устрашившись, вступили с варварами в нереговоры и, взяв с 
Хосрова слово относительно своей жизни и имущества, сдали добровольно себя 
самих в город. Так Хосров захватил Пeтру. (28) Имущество Иоанна, которое было 
довольно большим, он по обнаружении забрал, ни у кого же другого ни он, ни 
кто-либо из персов ничего не взяли. Римляне, сохранив, что у них было, 
присоединились к мидийскому войску 111.

XVIII. В это время Велисарий и римское войско, ничего не ведая из того, что 
здесь происходило, в большом порядке выступило из города Дары к Нисибису. (2) 
Когда они достигли середины пути, Велисарий повел свое войско направо, где 
имелись обильные источники воды и равнина, достаточная для того, чтобы на ней 
всем разместиться лагерем. (3) Здесь он приказал расположиться лагерем примерно 
в сорока двух стадиях от Нисибиса. (4) Все остальные пришли в большое изумление,
 что он не захотел разбить лагерь вблизи городской стены, некоторые даже не 
желали следовать за ним. (5) Поэтому Велисарий тем из военачальников, которые 
были возле него, сказал следующее: "У меня не было желания объявлять всем, что 
я думаю. Слова, которые ходят по лагерю, не могут сохраниться в тайне, 
поскольку, мало-помалу распространяясь, они достигают и врагов. (6) Видя, как 
многие из вас пребывают в большой растерянности и каждый сам хочет быть 
главнокомандующим на войне, я скажу вам то, о чем следовало молчать, 
предупредив, однако, что когда многие в войске руководствуются собственным 
суждением, невозможно выполнить то, что нужно. (7) Так вот, я думаю, что Хосров,
 отправляясь против других варваров, вовсе не оставил собственную землю без 
достаточной охраны, и особенно этот город, который является первым, будучи к 
тому же оплотом всей его земли. (8) В нем (я хорошо знаю) он разместил такое 
количество воинов, столь доблестных, что они в состоянии помешать нашему 
нападению. Доказательство у вас перед глазами. (9) Стратигом над ними он 
поставил Наведа, Который после самого Хосрова является, видимо, первым среди 
персов и по славе, и всякого рода почестям. (10) Он, я думаю, испытает нашу 
силу и даст нам пройти только в том случае, если будет разбит нами в битве. 
(11) И если схватка произойдет где-то вблизи от города, борьба между нами и 
персами будет неравной. (12) Ибо они, выйдя из укрепления и при случае возымея 
успех, без всякой боязни будут нападать на нас, а терпя поражение, легко 
избегут нашей атаки. (13) Ибо наше преследование будет недолгим и для города в 
этом не будет никакого вреда. Вы сами, вне всякого сомнения, видите, что город 
этот не взять приступом, поскольку его защищают воины. (14) Если же мы здесь 
осилим врага, вступившего с нами в рукопашный бой, то у меня большая надежда 
взять город. (15) Ибо, когда, отдалясь от города на большое расстояние, враги 
побегут, мы либо, смешавшись с ними, ворвемся, как того следует ожидать, внутрь 
ворот, либо, обогнав их, заставим их повернуть и спасаться бегством в 
какое-либо другое место. Нам же самим будет легко взять город, оставшийся без 
защитников".

(16) Так сказал Велисарий. Всех других это убедило, и они остались, 
расположившись лагерем вместе с ним. Петр же, привлекши на свою сторону Иоанна, 
который, командуя войсками в Месопотамии, имел в своем распоряжении немалую 
часть армии, прибыл к месту, расположенному недалеко от стены, приблизительно 
на расстоянии десяти стадий, и спокойно оставался там. (17) Оставшихся с ним 
Велисарий выстроил в боевом порядке, а к тем, кто был с Петром, послал сказать, 
чтобы они были готовы к схватке до тех пор, пока он не подаст знак, и хорошо 
помнили, что варвары нападут на них в полдень, имея в виду, очевидно, то, что 
они обычно принимают пищу к вечеру, римляне же-около полудня. (18) Так увещевал 
Велисарий. Но те, которые были с Петром, ни во что поставив приказания 
Велисария, в полдень, томимые зноем {место это было очень жаркое), сняли с себя 
доспехи и, не обращая внимания на неприятелей, начали бродить безо всякого 
порядка, поедая растущие там огурцы. (19) Заметив это, Навед быстро повел 
против них свое войско. (20) От римлян не скрылось, что враги вышли из 
укрепления, поскольку они оттого, что продвигались по отлогой равнине, были 
хорошо им видны; они послали к Велисарию, прося защитить их, сами же в 
беспорядке, охваченные смятением, двинулись навстречу врагам. (21) Люди 
Велисария еще до того, как к ним явились гонцы, по поднявшейся пыли догадались 
о нападении врагов и бегом бросились туда на помощь. (22) Подойдя, персы без 
малейшего труда обратили в бегство римлян, не выдержавших их натиска. Преследуя 
их, они убили пятьдесят человек, отняли и удержали у себя знамя Петра. (23) Во 
время этого преследования они перебили бы их всех, уже и не помышлявших о 
каком-либо сопротивлении, если бы этому не воспрепятствовал Велисарий, 
настигший их вместе со своим войском. (24) Первыми на них бросились густыми 
рядами готы, вооруженные длинными копьями. Не выдержав их удара, персы 
обратились в бегство. (25) Римляне же вместе с готами преследуя их, убили сто 
пятьдесят человек. Поскольку преследование длилось недолго, то все остальные 
персы быстро скрылись за стенами укреплений. (26) Тогда же и все римляне 
удалились в лагерь Велисария. На следующий день персы на одной из своих башен 
выставили в качестве трофея знамя Петра, и, повесив на него колбасы, со смехом 
издевались над неприятелем. Тем не менее выходить наружу они больше не 
отважились, но тщательно охраняли город.

XIX. Велисарий, видя, что Нисибис очень хорошо укреплен, и не имея никакой 
надежды взять его, поспешил двинуться дальше, с тем чтобы внезапным вторжением 
нанести вред неприятелю. (2) Поэтому, снявшись с лагеря, он всем войском 
двинулся вперед. Пройдя однодневный путь, они оказались возле укрепления, 
которое персы называют Сисавранон 112. (3) Там было множество жителей, а 
гарнизон его составляли восемьсот отборных персидских всадников, во главе 
которых был знатный муж по имени Влисхам. (4) Расположившись лагерем вблизи 
этой крепости, римляне приступили к ее осаде. Однако во время штурма они были 
отброшены назад и понесли в битве большие потери. (5) Ибо стены оказались очень 
крепкими, да и варвары отражали нападавших с огромным мужеством. Поэтому 
Велисарий, собрав всех своих военачальников, сказал следующее: (6) 
"Мужи-начальники! Опыт многих войн научил нас в трудных обстоятельствах 
предвидеть их последствия и уметь избегать опасности, избрав лучшее решение. 
(7) Вы понимаете поэтому, как опасно для войска продвигаться по вражеской земле,
 оставив у себя в тылу много укреплений, охраняемых к тому же множеством 
воинственных людей. (8) Именно в таком положении пришлось оказаться нам сейчас. 
Если мы пойдем вперед, то неприятель и отсюда, и из города Нисибиса будет тайно 
следовать за нами, и, что вполне вероятно, причинять нам беды в местах, 
подходящих для засады и всяких других козней. (9) Если же и другое войско 
попадется нам навстречу и вступит с нами в сражение, то нам по необходимости 
придется бороться и с теми, и с другими, и таким образом претерпеть от них 
непоправимое зло. Нечего уже говорить, что, если так случится и мы потерпим 
поражение в схватке, у нас не будет впредь никакой возможности вернуться на 
римскую землю. (10) Пусть не окажется так, чтобы мы из-за неразумной 
поспешности сами позволили снять с себя доспехи [оказавшись убитыми] и своим 
рвением причинили вред делу римлян. Неразумная смелость ведет к гибели, а 
разумная осторожность всегда приносит спасение тем, кто ее придерживается. (11) 
Итак, давайте останемся здесь и попытаемся взять эту крепость, а Арефу с его 
людьми пошлем в области Ассирии. (12) Ибо сарацины от природы неспособны 
штурмовать стены, а для грабежа и опустошения нет народа более пригодного, чем 
они. (13) Вместе с ними во вторжении примут участие и некоторые из наиболее 
боеспособных солдат с тем, чтобы они, в том случае, если не встретят никакого 
сопротивления, нанесли как можно больший ущерб тем, на кого нападут, а если же 
встретят какой-то вражеский отпор, легко могли бы спастись, отступив к нам. 
(14) Мы же, взяв, если Бог даст, эту крепость, со всем войском переправимся 
затем через Тигр, не опасаясь, что нам будет грозить с тыла какая-либо 
опасность, и уже хорошо зная, как обстоят дела в Ассирии".

(15) Эти слова Велисария всем показались верными, и он тотчас же приступил к 
исполнению этого плана. Арефе с его людьми он приказал двинуться в Ассирию, и 
вместе с ним он послал тысячу двести воинов, большинство из которых являлись 
его щитоносцами. Во главе их он поставил двух своих копьеносцев, Траяна и 
Иоанна, по прозвищу Фага [Обжора] 113, оба они были прекрасные воины. (16) Он 
велел им действовать, во всем повинуясь Арефе; Арефе же он приказал разорять 
все, что попадется на пути, а затем вернуться в лагерь и сообщить, как обстоят 
дела в Ассирии с точки зрения ее военной мощи. (17) Итак, Арефа со своими 
людьми перешел Тигр и оказался в Ассирии. (18) Они нашли там страну плодородную,
 давно не подвергавшуюся опустошениям и никем не охраняемую. За время набега 
они разорили много тамошних местечек и собрали огромные богатства. (19) Между 
тем Велисарий, захватив в плен нескольких персов, узнал от них, что у 
осажденных в крепости сильная нехватка продовольствия. (20) Ибо они не 
придерживались обычая, существующего в Даре и Нисибисе, складывать в 
общественные амбары годовой запас продовольствия, и, кроме того, теперь из-за 
неожиданного нападения на них неприятельского войска, они не успели ввезти 
достаточного количества провианта. (21) Поскольку же в крепость неожиданно 
стеклось много беженцев, все они, естественно, страдали от недостатка 
продовольствия. (22) Когда об этом стало известно Велисарию, он послал туда 
Георгия, чрезвычайно разумного мужа, которому он поверял свои тайны, с тем 
чтобы он попытался узнать, не согласятся ли тамошние жители сдать крепость по 
какому-либо соглашению. (23) Георгий многими увещеваниями и ласковыми речами 
убедил их, чтобы они, взяв клятву сохранить им жизнь, сдались сами и сдали 
крепость римлянам. (24) Так Велисарий взял крепость Сисавранон и всех ее 
жителей, издревле являвшихся христианами и римлянами; он отпустил их, не 
причинив им вреда. Персов же вместе с их военачальником Влисхамом он отправил в 
Визaнтий, а стены укрепления срыл до основания. (25) Немного времени спустя 
василевс послал этих персов и Влисхама в Италию на войну с готами. Так 
закончились события, касающиеся крепости Сисавранон 114.

(26) Арефа же, испугавшись, как бы римляне не отняли у него добычу, не захотел 
больше возвращаться в лагерь 115. (27) Отправив некоторых из своих людей якобы 
в качестве лазутчиков, он тайком приказал им как можно скорее вернуться и 
объявить всем, что большое вражеское войско находится у переправы через реку. 
(28) По этой причине он посоветовал Траяну и Иоанну возвращаться в римские 
земли другой дорогой. (29) Они так и не пришли к Велисарию, но имея Евфрат по 
правую руку, прибыли в Феодосиополь, расположенный на реке Аворрас. (30) Ничего 
не ведая об этом войске, Велисарий и римская армия пребывали в досаде и были 
исполнены страха и нестерпимого ужасного подозрения. (31) Поскольку им пришлось 
остаться здесь на весьма продолжительное время, многих солдат поразила сильная 
горячка, ибо подвластная персам Месопотамия чрезвычайно знойная страна. (32) 
Римляне к этому были непривычны, особенно те, что были родом из Фракии, и так 
как они пребывали в этой исключительно знойной местности и им приходилось 
летней порой жить в душных хижинах, они захворали, так что почти треть войска 
лежала полумертвой. (33) Все войско жаждало уйти оттуда и как можно скорее 
возвратиться в свою страну, а пуще всех командующие ливанскими войсками 
Рекитанг и Феоктист, которые понимали, что и время принесения даров сарацинами 
своему богу уже миновало. (34) Они не раз обращались к Велисарию с просьбой 
немедленно отпустить их, утверждая, что в то время как они сидят здесь без 
всякой надобности, все области Ливана и Сирии отданы на произвол Аламундару. 
(35) Поэтому Велисарий, созвав всех военачальников, устроил совещание. (36) 
Тогда первым встал Иоанн, сын Никиты, и сказал следующее: "О храбрейший 
Велисарий, никогда, я думаю, не было полководца, равного тебе ни по удаче, ни 
по доблести. (37) Такое мнение о тебе господствует не только среди римлян, но и 
среди варваров. (38) Эту славу, однако, ты еще больше укрепишь, если окажешься 
в состоянии спасти нас, приведя живыми на римскую землю, ибо теперь наши 
надежды на это отнюдь не блестящи. Посуди сам, в каком положении находится наше 
войско. (39) Сарацины и самые доблестные из наших воинов, перейдя через Тигр, 
не знаю, сколько дней тому назад, попали в такую беду, что даже вестника к нам 
не смогли прислать. Рекитанг и Феоктист, думая, что войско Аламундара уже 
находится в центре Финикии, грабя и разоряя все тамошние места, уйдут, как ты и 
сам, конечно, видишь. (40) Из тех, кто останется, такое количество больных, что 
тех, кто будет за ними ухаживать и повезет на римскую землю, окажется 
значительно меньше их самих. (41) При таких обстоятельствах, если случится так, 
что враг нападет на нас либо в то время, когда мы будем находиться здесь, либо 
когда мы будем отступать, некому, пожалуй, будет известить находящихся в Даре 
римлян о постигшем нас несчастье. (42) А о том, чтобы идти вперед, даже и 
говорить нечего. Поэтому пока остается у нас какая-то надежда, самым полезным 
для нас будет обдумать план нашего возвращения и претворить его в жизнь. (43) 
Ибо для людей, попавших в такое опасное положение, было бы безумием думать не о 
собственном спасении, а о том, как причинить вред врагу". (44) Так сказал 
Иоанн; все остальные одобрили его слова и, придя в волнение, стали требовать 
как можно скорее организовать отступление. (45) Поэтому Велисарий, посадив 
больных на вьючных животных, отправил их вперед, а сам со всем войском 
последовал за ними 116. (46) Как только они оказались на римской земле, 
Велисарий узнал обо всем, что было сделано Арефой, но у него не было никакой 
возможности наказать его, поскольку он больше не показывался ему на глаза. Так 
завершилось это вторжение римлян.

(47) После того, как Хосров взял Пeтру, ему было объявлено о вторжении 
Велисария в Персию, о битве около города Нисибиса, о взятии крепости Сисавранон 
и о том, что совершило войско во главе с Арефой, перейдя реку Тигр. (48) 
Оставив гарнизон для охраны Петры, он тотчас со всем остальным войском и 
взятыми в плен римлянами вернулся в персидокие пределы. (49) Таковы . были 
события, произошедшие во время второго нашествия Хосрова. Велисарий же, 
явившись во вызову василевса в Визaнтий 117, провел там зиму.

XX. С началом весны <542 г.> Хосров, сын Кавада, в третий раз с большим войском 
вторгся в пределы римлян, имея реку Евфрат с правой стороны 118. (2) Священник 
города Сергиополя Кандид, узнав, что мидийское войско подошло уже совсем близко,
 и испугавшись и за .себя, и за город, поскольку он в условленное время не 
заплатил Хосрову договоренную сумму 119, явился в лагерь врагов и. просил 
Хосрова не гневаться на него за это. (3) Ибо денег у него никогда не было, и по 
этой причине он с самого начала даже не помышлял о спасении суронцев, и, хотя 
он многократно молил за них василевса Юстиииана, это оказалось напрасным 120. 
(4) Хоеров заключил его под стражу и, подвергнув его тело жесточайшей пытке, 
потребовал от него уплаты суммы, в два раза превышающей ту, о которой было 
договорено. (5) Кандид умолял его послать несколько человек в Сергиополь с тем, 
чтобы они забрали, все сокровища тамошнего храма. (6) Когда Хосров согласился 
это сделать, Кандид отправил вместе с ними некоторых из своих провожатых. (7) 
Жители Сергиополя, приняв в город посланников Хосрова, дали им много ценностей, 
заявив, что больше у них ничего не осталось. (8) Хосров, однако, сказал, что 
это его совсем не удовлетворяет и потребовал, чтобы ему было дано много больше 
этого. (9) Итак, он посылает еще некоторых лиц под тем предлогом, чтобы они с 
точностью выявили имеющиеся в городе богатства, на деле же - с тем, чтобы 
захватить город. (10) Но поскольку не суждено было Сергиополю быть захваченным 
персами, некий сарацин, христианин, служившим под началом Аламундара, по имени 
Амвр, подойдя ночью к городской стене, известил жителей обо всем этом деле, 
запретив им каким бы те ни было образом пускать персов в город. (11) Таким 
образом посланники Хосрова вернулись к нему ни с чем. Тот, пылая гневом, 
вознамерился захватить город. (12) Послав войско в шесть тысяч человек, он 
приказал ему осадить город к совершить атаку на его укрепления. (13) Те подошли 
к городу к приступили к делу. Жители Сергиополя сначала храбро защищались, но 
затем, пав духом и испугавшись опасности, начали уже подумывать о том, чтобы 
сдать город врагу. (14) Ибо случилось так, что в городе у них было не более 
двухсот солдат. Однако Амвр, опять подойдя ночью к стене, сказал, что персы 
через два дня снимут осаду, поскольку у них совершенно не осталось воды. (15) 
Поэтому они не вступили ни в какие переговоры с врагами, и варвары, страдая от 
жажды, поднялись и вернулись к Хосрову, Кандида, однако, Хосров так и ве 
отпустил. (16) Ибо ему уже, я думаю, нельзя было больше оставаться священником, 
поскольку он не исполнил данную им клятву. Так обстояли здесь дела.

(17) Когда Хосров прибыл в Коммагену, которую называют Евфратисией 121, он не 
хотел ни грабить страну, ни заниматься захватом какого-либо укрепления, 
нескольку все сплошь до Сирии он уже раньше либо завоевывал, либо обобрал, как 
я уже рассказывал об этом в предшествующих главах. (18) Он вознамерился вести 
войско прямо в Палестину, чтобы разграбить все тамошние сокровища, особенно же 
те, которые имелись в Иерусалиме. До него доходили слухи, что страна эта 
исключительно плодородна, а у жителей ее много золота. (19) Все же римляне, как 
военачальники, так и солдаты, совершенно не думали выступать против него или 
оказывать препятствие его походу, но, заняв, где кто мог, укрепленные места, 
считали, что достаточно охранять их и спасаться самим.

(20) Узнав о нашествии персов, василевс Юстиниан вновь послал против них 
Велисария. Поскольку он ехал на почтовых лошадях, которых называют вередами 122,
 и при нем не было войска, ои очень скоро прибыл в Евфратисию. Двоюродный же 
брат василевса Юст 123 вместе с Вузой и некоторыми другими, спасшись бегством, 
находился в Иераполе. (21) Услышав, что Велисарий едет к ним и находится уже 
неподалеку, они написали ему письмо, которое гласило следующее: (22) "Опять, 
как ты и сам, наверное, знаешь, Хосров двинулся походом па римлян, ведя с собой 
войско больше прежнего. Куда оя задумал идти, пока еще неясно. Мы лишь слышали, 
что он где-то поблизости и что он не причинил вреда ни одному местечку, но все 
время продвигается вперед. (23) Приходи к нам как можно скорее, если только ты 
в состоянии скрыть свой путь от вражеского войска, с тем, чтобы ты на пользу 
василевсу был цел и невредим и вместе с нами охранял бы Иераполь" 124. (24) Так 
гласило письмо. Велисарий не одобрил того, что было написано. Он прибыл в 
местечко Европ, расположенное на реке Евфрат. (25) Разослав оттуда во все 
стороны гонцов, он начал собирать войско, разбив здесь свой лагерь. 
Военачальникам же Иераполя он ответил следующее: "Если бы Хосров двинулся на 
других, а не на подданных римлян, то ваш план был бы удачным и в высшей степени 
обеспечивающим безопасность. (26) Ибо для того, кто может, оставаясь в покое, 
быть избавленным от бед, .было бы большим безумием идти навстречу ненужной 
9пасности. Но если теперь этот варвар, уйдя отсюда, решится напасть на 
какую-нибудь другую, подвластную василевсу Юстиниану область, причем дивно 
цветущую, но не имеющую никакой военной охраны, то знайте, что в таком случае 
лучше всего доблестно погибнуть в бою, чем уцелеть без боя. (27) Ибо это 
справедливо бы было Назвать не спасением, а предательством. Приходите как можно 
скорее в Европ, где я, собрав все войско, надеюсь поступить с врагами так, как 
Бог даст". (28) Когда военачальники увидели доставленное послание, они 
воодушевились и, оставив Юста с немногими солдатами охранять рераполь, все 
остальные вместе со всем войском явились в Европ.

XXI. Хосров, узнав, что Велисарий со всем римским войском расположился лагерем 
в Европе, больше уже не решался идти дальше, но послал к Велисарию одного из 
царских секретарей, по имени Авандан, снискавшего за свой разум большую славу, 
с тем, чтобы он выведал, что Представляет собой этот полководец, а для вида - 
чтобы выразить ему неудовольствие василевсом Юстинианом за то, что он 
решительно не пожелал направить в Персию послов для утверждения условий мира, 
как было договорено. Узнав об этом, Велисарий сделал следующее. (2) Отобрав для 
себя шесть тысяч воинов, отличавшихся красотой, он отправился с ними довольно 
далеко от лагеря якобы на охоту; Диогену же, копьеносцу, и Адолию, сыну Акакия 
125, родом армянину, находившемуся всегда во дворце для охраны спокойствия 
василевса (тех, на кого возложена эта почетная должность, римляне называют 
силенциариями), а в то время командовавшего армянским отрядом, он приказал 
переправиться с тысячей всадников через реку и разъезжать по тому берегу, 
внушая таким образом неприятелям мысль, что, если те захотят перейти Евфрат и 
этой дорогой возвратиться в свои пределы, они этого никак не допустят. Они так 
и сделали.

(3) Когда Велисарию стало известно, что посол находится поблизости, он велел 
возвести шатер из толстого полотна, которое называют папилоном. Он расположился 
в нем, делая вид, что он прибыл в это пустынное место случайно, безо всяких 
приготовлений. (4) Солдат же он разместил следующим образом. По обеим сторонам 
шатра находились фракийцы и иллирийцы, за ними были готы, рядом с ними герулы, 
дальше шли вандалы и маврусии. Занимали они значительную часть равнины, (5) ибо 
они не стояли на одном и том же месте, но, рассеявшись, прохаживались туда-сюда 
и мимоходом, без особого внимания, посматривали на посла Хосрова. (6) Никто из 
них не имел ни плаща, ни накидки, но все они были одеты в льняные хитоны и 
штаны, и, подпоясавшись, так и ходили. (7) У каждого была плеть для коня, а 
оружием одному служил меч, другому - топор, третьему лук. (8) Все они делали 
вид, что ничем не озабочены и заняты только охотой. (9) Итак, Авандан, представ 
перед Велисарием, заявил, что Хосров пребывает в негодовании на василевса, 
поскольку кесарь (так персы называли римского василевса) 126 не прислал к нему 
послов, как было раньше условлено, и поэтому Хосров вынужден был явиться в 
землю римлян с оружием в руках. (10) Велисарий не обнаружил страха перед тем, 
что где-то поблизости расположилось лагерем такое множество варваров; не 
смутившись такой речью, со смеющимся и высоко поднятым лицом он ответил: "Не 
так, как теперь действует Хосров, принято у людей вести дела. (11) Другие, 
когда возникают у них разногласия с соседями, сначала отправляют к ним послов и 
только тогда идут на них войной, когда не добьются удовлетворительного ответа. 
(12) А он сначала оказался в центре римских земель, а затем начинает вести 
переговоры о мире". Сказав так, Велисарий отпустил посла 127.

(13) Явившись к Хосрову, тот дал ему совет как можно скорее отступать. (14) Он 
сказал, что встретился с полководцем самым мужественным и самым мудрым из всех 
людей, что он видел таких воинов, каких раньше никогда не видел, и что больше 
всего его поразили их дисциплина и прекрасный внешний вид, что опасность 
сражения для него и для Велисария неодинакова: разница в том, что, победив 
Велисария, он одержит победу над рабом кесаря, а если случится так, что 
побежденным окажется он сам, то велик будет позор и для его царского 
достоинства, и для персидского народа; что римляне, оказавшись побежденными, 
легко укроются в своих крепостях и спасутся на собственной земле, а если с ними 
самими случится какое-то несчастье, даже вестник от них не примчится на 
персидскую землю. (15) Убежденный этим предостережением, Хосров решил отступать 
128, но оказался в большом затруднении. (16) Ибо он думал, что переправа через 
реку охраняется неприятелем, а возвращаться прежней дорогой, совершенно 
безлюдной, он не мог, поскольку все запасы продовольствия, которые персы имели 
раньше, когда вторглись в землю римлян, уже истощились. (17) В конце концов 
после долгого размышления он счел наиболее выгодным отважиться на сражение, с 
тем чтобы переправиться на земли, расположенные на другом берегу реки и 
совершать путь по стране, изобилующей всеми жизненными благами. (18) Что 
касается Велисария, то он хорошо понимал, что даже ста тысяч человек окажется 
недостаточно, чтобы как-то помешать перенраве Хосрова, поскольку река здесь на 
большом расстоянии была во многих местах удобна для переправы на судах, и, 
кроме того, персидское войско было слишком внушительным, чтобы противник, 
обладающий незначительными силами, мог бы отрезать его от переправы. Правда, 
сначала он приказал Диогену и Адолию вместе с их отрядами в тысячу человек 
продвигаться по другому берегу реки, чтобы таким образом привести варваров в 
сильное замешательство. (19) Наведя на них страх, как было мной сказано, 
Велисарий сам испугался, как бы что-либо не помешало Хосрову уйти из римской 
земли. (20) Ему казалось делом чрезвычайно важным изгнать отсюда войско Хосрова,
 не подвергая себя опасности сражения с многими десятками тысяч варваров, в то 
время как сам он располагал очень небольшим числом воинов, к тому же страшно 
боявшихся мидийского войска. Поэтому он приказал Диогену и Адолию не 
предпринимать никаких военных действий. (21) Итак, Хосров, с огромной быстротой 
наведя мост, внезапно со всем войском перешел реку Евфрат. (22) Ибо персам не 
представляет особого труда переправляться через любые реки, поскольку, 
отправляясь в поход, они берут с собой заготовленные заранее железные крюки, 
которыми они скрепляют друг с другом длинные бревна, тотчас сооружая мост в 
любом месте, где захотят 129. (23) Как только он оказался по другую сторону 
реки, он направил к Велисарию послов, сказав, что выполняет желание римлян, 
уводя назад персидское войско, с их же стороны он ожидает послов, которым 
следует явиться без промедления. (24) Тогда Велисарий, также со всем своим 
войском перейдя Евфрат, отправил к Хосрову послов. (25) Прибыв к нему, они 
много восхваляли его за решение отступить и пообещали, что тотчас же прибудут к 
нему послы от василевса, которые приведут с ним в исполнение ранее договоренное 
о мире. (26) Они просили его совершать свой путь по римской земле как по 
дружественной. Хосров пообещал это исполнить при условии, что ему дадут в 
качестве заложника кого-нибудь из знатных лиц в знак согласия ва те условия, на 
которых они будут выполнять то, о чем договорились. (27) Послы, возвратившись к 
Велисарию, изложили сказанное Хосровом, и он тотчас же послал к Хосрову в 
качестве заложника Иоанна, сына Василия, самого выдающегося яз жителей Эдессы 
родом и богатством, хотя и против воли самого Иоанна 130. (28) Римляие же 
восхваляли Велисария; им казалось, что этим делом он прославил себя больше, чем 
тогда, когда привел в Визaнтий пленниками Гелимера или Витигиса. (29) В самом 
деле, этот подвиг заслуживает удивления и похвалы. В то время как римляне были 
перепуганы и скрывались все по своим укреплениям, а Хосров находился в самом 
центре Римской державы, этот полководец, спешно прибыв из Визaнтия с небольшим 
числом спутников, разбил свой лагерь против лагеря персидского царя, и Хосров, 
сверх всякого ожидания устрашившись то ли счастья, то ли доблести Велисария, а 
возможна, и обманутый какими-либо его военными хитростями, уже не решился идти 
дальше и ушел, на словах стремясь к миру, на деле же - бежал.

(30) Между тем Хосров, не придав никакого значения договору, захватил Каллиник, 
город, совершенно никем не защищенный. Римляне, видя, что стены города ветхи и 
легко могут быть взяты, постепенно разрушали их по частям, возводя новую 
постройку. (31) В то время они как раз срыли часть стены и не успели ее 
надстроить. Услышав, что враги находятся неподалеку, они вывезли самые дорогие 
свои вещи, и богатые жители города бежали в разные другие крепости, остальные 
же без солдат остались тут. (32) Сюда же сбежалось множество крестьян. Обратив 
их всех в рабство, Хосров сравнял все постройки с землей 131. (33) Немного 
времени спустя, получив Иоанна в качестве заложника, он удалился в родные 
пределы. (34) Армяне, перешедшие на сторону Хосрова, получив от римлян гарантии 
их неприкосновенности, прибыли в Визaнтий вместе с Васаком 132. Таковы были 
дела римлян во время третьего вторжения Хосрова. Уехал и Велисарий. Его вызвал 
в Визaнтий василевс с тем, чтобы вновь отправить в Италию, поскольку дела 
римлян там были уже в очень тяжелом положении 133.

XXII. Около этого времени распространилась моровая язва 134, из-за которой чуть 
было не погибла вся жизнь человеческая. Возможно, всему тому, чем небо поражает 
нас, кто-либо из людей дерзновенных решится найти объяснение. Ибо именно так 
склонны действовать люди, считающие себя умудренными в подобных вещах, 
придумывая ложь о причинах, для человека совершенно непостижимых, и сочиняя 
сверхъестественные теории о явлениях природы. Хотя сами они знают, что в их 
словах нет ничего здравого, они считают, что вполне достаточно, если они убедят 
своими доводами кого-либо из первых встречных, совершенно обманув их. (2) 
Причину же этого бедствия невозможно ни выразить в словах, ни достигнуть умом, 
разве что отнести все это к воле Божьей 135. (3) Ибо болезнь разразилась не в 
какой-то одной части земли, не среди каких-то отдельных людей, не в одно 
какое-то время года, на основании чего можно было бы найти подходящее 
объяснение ее причины, но она охватила всю землю, задела жизнь всех людей, при 
том что они резко отличались друг от друга; она не щадила ни пола, ни возраста. 
(4) Жили ли они в разных рдестах, был ли различен их образ жизни, отличались лв 
они своими природными качествами или занятиями или чем-либо еще, чем может 
отличаться один человек от другого, эта болезнь, и только она одна, не делала 
для них различия. (5) Одних она поразила летом, других зимой, третьих в иное 
время года. Пусть каждый, философ или астролог, говорит об этих явлениях как 
ему заблагорассудится, я же перехожу к рассказу о том, откуда пошла эта болезнь 
и каким образом губила она людей.

(6) Началась она у египтян, что живут в Пелусии. Зародившись там, она 
распространилась в двух направлениях, с одной стороны на Александрию и 
остальные области Египта, с другой стороны - на соседних с Египтом жителей 
Палестины, а затем она охватила всю землю, продвигаясь всегда в определенном 
направлении и в надлежащие сроки. (7) Казалось, она распространялась по точно 
установленным законам и в каждом месте держалась назначенное время. Свою 
пагубную силу она ни на ком не проявляла мимоходом, но распространялась повсюду 
до самых крайних пределов обитаемой земли, как будто боясь, как бы от нее не 
укрылся какой-нибудь дальний уголок. (8) Ни острова, ни пещеры, ни горной 
вершины, если там обитали люди, она не оставила в покое. Если она и пропускала 
какую-либо страну, не коснувшись ее жителей или коснувшись их слегка, с 
течением времени она вновь возвращалась туда; тех жителей, которых она прежде 
жестоко поразила, она больше не трогала, однако, уходила из этой страны не 
раньше, чем отдаст точную и определенную дань смерти, погубив столько, сколько 
она погубила в предшествующее время в соседних землях. (9) Начинаясь всегда в 
приморских землях, эта болезнь проникала затем в самое сердце материка. На 
второй год после появления этой болезни она в середине весны дошла до Византия, 
где в ту пору мне довелось жить. (10) Происходило здесь все следующим образом. 
Многим являлись демоны в образе различных людей, и те, которым они показывались,
 думали, что они от встреченного ими человека получили удар в какую-нибудь 
часть тела, и сразу же, как только они видели этот призрак, их поражала болезнь.
 (11) Сначала люди пытались отвратить от себя попадавшихся им призраков, 
произнося самые святые имена и совершая другие священные обряды кто как мог, но 
пользы от этого не было никакой, ибо даже и бежавшие в храмы погибали там. (12) 
Потом они уже теряли желание слышать своих друзей, когда те к ним приходили, и 
запершись в своих комнатах, делали вид, что не слышат даже тогда, когда двери у 
них тряслись от стука, явно опасаясь как бы зовущий их не оказался демоном. 
(13) Некоторых эта моровая язва поражала иначе. Этим было видение во сне, и им 
казалось, что они испытывают то же самое от того, кто стоял над ними, или же 
они слышали голос, возвещающий им, что они занесены в число тех, кому суждено 
умереть. (14) Большинство же ни во сне, ни наяву не ведали того, что произойдет,
 и все же болезнь поражала их. (15) Охватывала она их следующим образом. 
Внезапно у них появлялся жар; у одних, когда они пробуждались ото сна, у других,
 когда они гуляли, у третьих, когда они были чем-то заняты. (16) При этом тело 
не теряло своего прежнего цвета и не становилось горячим, как бывает при 
лихорадке, и не было никакого воспаления, но с утра до вечера жар был настолько 
умеренным, что ни у самих больных, ни у врача, прикасавшегося к ним, не 
возникало мысли об опасности. (17) В самом деле, никому из тех, кто впал в эту 
болезнь, не казалось, что им предстоит умереть. У одних в тог же день, у других 
на следующий, у третьих немного дней спустя появлялся бубон, ве только в той 
части тела, которая расположена ниже живота и называется пахом (бубоном), но и 
под мышкой, иногда около уха, а также в любой части бедра.

(18) До сих пор у всех, охваченных этой болезнью, она проявлялась почти 
одинаково. Но затем, не могу сказать, вследствие ли телесных различий или же по 
воле того, кто эту болезнь послал, стали наблюдаться и различия в ее проявлении.
 (19) Одни впадали в глубокую сонливость, у других наступал сильный бред, но и 
те и другие переносили все страдания, сопутствующие этой болезни. Те, которых 
охватывала сонливость, забыв обо всем, к чему они привыкли, казалось, все время 
пребывали во сне. (20) И если кто-нибудь ухаживал за ними, они ели, не 
просыпаясь; другие же, оставленные без присмотра, быстро умирали от недостатка 
пищи. (21) Те же, кто находился в бреду, страдали от бессонницы, их 
преследовали кошмары, и им казалось, что кто-то идет, чтобы их погубить. Они 
впадали в беспокойство, издавали страшные вопли и куда-то рвались. (22) Те, кто 
ухаживал за ними, несли бремя непрерывного труда и страдали от сильного 
переутомления. (23) По этой причине все жалели их не меньше, чем самих больных, 
и не потому, что они могли заразиться болезнью от близкого с ними 
соприкосновения, а потому, что им было так тяжело. Ибо не было случая, чтобы 
врач или другой какой-то человек, приобрел эту болезнь от соприкосновения с 
больным или умершим; многие, занимаясь похоронами или ухаживая даже за 
посторонними им людьми, против всякого ожидания не заболевали в период ухода за 
больным, между тем как многих болезнь поражала без всякого повода, и они быстро 
умирали. (24) Эти присматривающие за больными должны были поднимать и класть их 
на постели, когда они иадали с них и катались ни полу, оттаскивать и 
отталкивать их, когда они стремились броситься из дома. (25) Если же кому-либо 
из больных попадалась вода, они стремились броситься в нее, причем не столько 
из-за жажды (ибо многие бросались к морю), сколько, главным образом, из-за 
расстройства умственных способностей. (26) Очень трудно было и кормить таких 
больных, ибо они неохотно принимали пищу. Многие и погибали от того, что за 
ними некому было ухаживать: они либо умирали с голоду, либо бросалась с высоты. 
(27) Тех, которые не впадали в кoму или безумие, мучили сильные боли, 
сопровождавшиеся конвульсиями, в они, не имея сил выносить страданий, умирали. 
(28) Можно было предположить, что и со всеми другими происходило то же самое, 
но поскольку они были совершенно вне себя, то они не могли полностью ощущать 
своих страданий, так как расстройство их умственных способностей притупляло у 
них всякое сознание и чувствительность.

(29) Тогда некоторые из врачей, находясь в затруднении из-за того, что признаки 
болезни были им непонятны, и полагая, что главная ее причина заключается в 
бубонах, решили исследовать тело умерших. Разрезав опухоли, они нашли в них 
выросший там какой-то страшный карбункул, (30) Одни умирали тотчас же, другие 
много двей спустя, у некоторых тело покрывалось какими-то черными прыщами 
величиной с чечевицу. Эти люди не переживали и одного дня, но сразу же умирали. 
(31) Многих приводило к смерти неожиданно открывшееся кровотечение. (32) К 
этому могу еще добавить, что многие из тех, кому знаменитейшие врачи предрекли 
смерть, некоторое время спустя сверх ожидания избавились ото всех бед, а многим,
 о выздоровлении которых они утверждали, очень скоро суждено было погибнуть. 
(33) Таким образом, у этой болезни не было ни одного признака который бы мог 
привести человека к верному заключению. Во всех случаях исход болезни по 
большей части не соответствовал заключениям разума. Одним помогали бани, другим 
они в не меньшей степени вредили. (34) Многие, оставленные без ухода, умирали, 
однако, многие, сверх ожидания, выздоравливали. И опять-таки для тех, кто имел 
уход, результат был неодинаков. И если говорить в целом, не было найдено 
никакого средства для спасения людей как для предупреждения этой болезни, так и 
для преодоления ее у тех, кто оказался ей подвержен, но заболевание возникало 
безо всякого повода и выздоровление происходило само собой. (35) И для женщин, 
которые были беременными, если они заболевали, смерть оказывалась неизбежной. 
Умирали и те, у которых случались выкидыши, но и роженицы погибали вместе с 
новорожденными. (36) Говорят, что три родившие женщины, потеряв своих детей, 
остались живы, а у одной женщины, которая сама умерла при родах, ребенок 
родился и остался жив. (37) Тем, у кого опухоль была очень велика и наполнялась 
гноем, удавалось избавиться от болезни и остаться живыми, ибо ясно, что болезнь 
разрешалась карбункулом, и это по большей части являлось признаком 
выздоровления. У кого же опухоль оставалась в прежнем виде, у тех проходил весь 
круг бедствий, о которых я только что упомянул. (38) У некоторых, случалось, 
высыхало бедро, из-за чего появившаяся на нем опухоль не могла стать гнойной. 
(39) Некоторым суждено было остаться в живых, но язык их и речь сильно 
пострадали: они либо заикались, либо в течение всей оставшейся жизни говорили с 
трудом и неясно.

XXIII. В Визaнтии болезнь продолжалась четыре месяца, но особенно 
свирепствовала в течение трех. (2) Вначале умирало людей немногим больше 
обычного, но затем смертность все более и более возрастала: число умирающих 
достигло пяти тысяч в день, а потом и десяти тысяч и даже больше. (3) В первое 
время каждый, конечно, заботился о погребении. трупов своих домашних; правда, 
их бросали и в чужие могилы, делая это либо тайком, либо безо всякого стеснения.
 Но затем все у всех пришло в беспорядок. (4) Ибо рабы оставались без господ, 
люди, прежде очень богатые, были лишены услуг со стороны своей челяди, многие 
из которой либо были больны, либо умерли; многие дома совсем опустели. (5) 
Поэтому бывало и так, что некоторые из знатных при всеобщем запустении в 
течение долгих дней оставались без погребения. Мудрую заботу об этом, как и 
следовало ожидать, принял на себя василевс. (6) Выделив солдат из дворцовой 
охраны и отпустив средства, он велел позаботиться об этом Феодору, который 
состоял при "царских ответах" и в обязанности которого входило уведомлять 
василевса об обращенных к нему жалобах, а затем сообщать просителям о том, что 
ему было угодно постановить. Римляне на латыни называют эту должность 
референдарием. (7) Те, чей дом не обезлюдел окончательно, сами готовили могилы 
для своих близких. (8) Феодор же, давая деньги, полученные от василевса, и 
тратя, кроме того, свои личные, хоронил трупы тех, кто остался без попечения. 
(9) Когда все прежде существовавшие могилы и гробницы оказались заполнены 
трупами, а могильщики, которые копали вокруг города во всех местах подряд и как 
могли хоронили там умерших, сами перемерли, то, ае имея больше сил делать 
могилы для такого числа умирающих, хоронившие стали подниматься на башни 
городских стен, расположенных в Сиках 136. (10) Подняв крыши башен, они в 
беспорядке бросали туда трупы, наваливая их, как попало, и наполнив башни, 
можно сказать, доверху этими мертвецами, вновь покрывали их крышами. (11) Из-за 
этого по городу распространилось зловоние, еще сильнее заставившее страдать 
жителей, особенно если начинал дуть ветер, несший отсюда этот запах в город.

(12) Все совершаемые при погребении обряды были тогда забыты. Мертвых не 
провожали, как положено, не отпевали их по обычаю, но считалось достаточным, 
если кто-либо, взяв на плечи покойника, относил его к части города, 
расположенной у самого моря, и бросал его там. Здесь, навалив их кучами на 
барки, отвозили куда попало. (13) Тогда и те, которые в прежние времена были 
наиболее буйными членами димов, забыв взаимную ненависть, отдавали вместе 
последний долг мертвым и сами несли даже и не близких себе умерших и хоронили 
их. (14) Даже те, кто раньше предавался позорным страстям, отказались от 
противозаконного образа жизни и со всем тщанием упражнялись в благочестии не 
потому, что они вдруг познали мудрость или возлюбили добродетель (ибо то, что 
дано человеку от природы или чему он долго обучался, не может быть так легко 
отброшено, разве что снизойдет на него Божья благодать), но потому, что тогда 
все, так сказать, пораженные случившимся и думая, что им вот-вот предстоит 
умереть, в результате острой необходимости, как и следует ожидать, познали на 
время кротость 137. (15) Однако, когда они вскоре избавились от болезни, 
спаслись в поняли, что они уже в безопасности, ибо зло перекинулось на других 
людей, они вновь, резко переменив образ мыслей, становились хуже, чем прежде, 
проявляя всю гнусность своих привычек и, можно сказать, превосходя самих себя в 
дурном нраве в всякого рода беззаконии. (16) Ибо, если бы кто-нибудь стал 
утверждать, что эта болезнь, случайно ли или по воле Провидения, точно отобрав 
самых негодяев, их сохранила, пожалуй, оказался бы прав. Но все это проявилось 
впоследствии.

(17) В это время трудно было видеть кого-либо гуляющим по площади. Все сидели 
по домам, если были еще здоровы, и ухаживали за больными или оплакивали умерших.
 (18) Если и доводилось встретить кого-нибудь, так только того, кто нес тело 
умершего. Всякая торговля прекратилась, ремесленники оставила свое ремесло и 
все то, что каждый производил своими руками. (19) Таким образом, в городе, 
обычно изобилующем всеми благами мира, безраздельно свирепствовал голод. В 
самом деде, трудно было и даже считалось великим делом получить достаточно 
хлеба или чего-нибудь другого. Поэтому и безвременный конец у некоторых больных 
наступал, по-видимому, из-за нехватки самого необходимого. (20) Одним словом, в 
Визaнтии совершенно не было видно людей, одетых в хламиды 138, особенно когда 
заболел василевс (ибо случилось так, что и у него появилась опухоль) 139, но в 
городе, являвшемся столицей всей Римской державы, все тихо сидели по домам, 
одетые в одежды простых людей. (21) Таковы были проявления моровой язвы как на 
всей римской земле, так и здесь, в Визaнтии. Поразила она также и Персию, и все 
другие варварские земли.

XXIV. Случилось так, что Хосров ушел из Ассирии на север в местность Адарвиган 
140, откуда ои задумал вторгнуться в Римскую державу через земли персоармян. 
(2) В этом месте есть большой жертвенник огню, который персы чтут больше всех 
богов 141. Огонь этого жертвенника маги хранят неугасимым, тщательно исполняя 
все священные обряды в обращаясь к нему за предсказанием в самых важных делах. 
Это тот самый огонь, которому римляне поклонялись в древние времен", называя 
его Вестой. (3) Посланник к Хосрову из Византия объявил ему, что для заключения 
мира скоро прибудут к нему послами Константиан и Сергий. (4) Оба они были 
риторами 142 и людьми чрезвычайно разумными. Константиан был родом из Иллирии 
143, а Сергий-из города Эдессы, того самого, что находится в Месопотамии. (5) 
Хосров стал спокойно ждать их здесь. В пути Константиан захворал, и так прошло 
много времени. Между тем в Персии разразилась моровая язва. (6) Поэтому Навед, 
занимавший в Персоармении должность стратига, по приказу царя послал 
находившегося в Дувии 144 священнослужителя христиан к Валериану, командующему 
войсками в Армении, чтобы сделать упрек в медлительности послов и побудить 
римлян к скорейшему заключению мира. (7) Прибыв с братом в Армению и 
встретившись с Валерианом 145, он настойчиво утверждал, что он сам как 
христианин относится с расположением к римлянам и что царь Хосров всегда и во 
всем следует его советам, а потому, если бы послы римлян отправились вместе с 
ним в персидские пределы, ничто не помешало бы им заключить мир так, как им 
заблагорассудится. (8) Так сказал священнослужитель. Брат же его, тайно 
встретившись с Валерианом, сказал ему, что дела Хосрова плохи, что сын его, 
желая захватить власть, восстал 146, что сам он в все персидское войско 
поражены болезнью, потому он именно теперь и захотел прийти к согласию с 
римлянами. (9) Услышав это, Валериан немедленно отослал епископа, пообещав, что 
послы в скором времени прибудут к Хосрову, я сам сообщил полученные сведения 
василевсу Юстиниану. (10) Это тотчас же побудило василевса дать поручение 
самому Валериану, а также Мартину я другим военачальникам как можно скорее 
вторгнуться в земли противника. Ибо он хорошо знал, что никто и" врагов км в 
этом не помешает. (11) Он приказал им собраться всем вместе и таким образом 
совершить вторжение в Персоармению. Когда военачальники увидели доставленное им 
послание, они со всеми своими людьми собрались в области Армении.

(12) Незадолго до этого Хосров из страха перед болезнью покинул Адарвиган и со 
всем войском прибыл в Ассирию, куда мировая язва еще не дошла. Валериан стал 
лагерем со своими войсками недалеко от Феодосиополя; к нему присоединился 
Нарсес 147, имея под началом армян и кое-кого из герулов. (13) Командующий 
восточными войсками Мартин, придя вместе с Ильдигером 148 и Феоктистом 149 к 
укреплению Кифаризону 150, разбив лагерь, там и остался. Это укрепление отстоит 
от Федосиополя на расстоянии четырех дней пути. Немного времени спустя сюда 
явился Петр с Адолием и некоторыми другими военачальниками. (14) Войсками в 
этой области командовал в то время Исаак, брат Нарсеса 151. Филимут и Вер со 
своими герулами прибыли в область Хорзианену 152 неподалеку от лагеря Мартина. 
(15) Двоюродный брат василевса Юст, Пераний 153, Иоанн, сын Никиты 154, вместе 
с Доментиолом 155 и Иоанном по прозвищу Фага [Обжора] стали лагерем возле 
укрепления по имени Фисон 156, расположенного вблизи границ Мартирополя. (16) 
Так разместились римские военачальники со своими войсками. Вся армия составляла 
тридцать тысяч человек. (17) Однако все они не только не собрались в одно место,
 но даже не посовещались между собой. Переговоры о вторжении эти военачальники 
вели с помощью своих подчиненных, которых они посылали друг к другу. (18) 
Неожиданно Петр, ничего ни с кем не согласовав и ничего тщательно не обдумав, 
вторгся со своими людьми во вражеские земли. На следующий день предводители 
герулов Филимут и Вер, узнав об этом, последовали за ними. (19) Когда сообщение 
об этом дошло до людей Мартина и Валериана, они со всей поспешностью 
присоединились к набегу. (20) Спустя немного времени, уже на земле неприятеля, 
они все соединились, кроме Юста и его людей, которые, как я сказал, разместили 
лагерь очень далеко от остальных войск. Узнав уже позднее об их вторжении, они 
и сами быстро устремились в расположенные неподалеку от них земли неприятеля, 
но соединиться со своими соратниками они никак не смогли. (21) Все остальные 
продвигались вместе прямо на Дувий, не грабя персидской земли и не причиняя ей 
вреда.

XXV. Дувий - земля прекрасная во всех отношениях. Здесь здоровый климат и 
изобилие хорошей воды. От Феодосиополя она отстоит на расстоянии восьми дней 
пути. (2) Тут удобные равнины для езды верхом, много разбросанных недалеко друг 
от друга многолюдных деревень, в толпы торговцев ведут здесь свои дела. (3) Они 
доставляют сюда товары из Индии, близлежащей Ивирии, практически от всех 
народов, населяющих Персию, а также от некоторых римлян и заключают здесь друг 
с другом сделки. (4) Священнослужителя христиан они называют греческим словом 
католикос, поскольку он один стоит во главе этих мест 157. (5) Примерно в ста 
двадцати стадиях от Дувия, справа, если идти из пределов римлян, находится 
неприступная, чрезвычайно крутая гора. В самой узкой теснине ее расположена 
деревня Англон 158. (6) Как только Наведу стало известно о вторжении врагов, он 
удалился сюда со всем войском и заперся здесь, полагаясь на крепость этого 
места. (7) Деревня расположена на краю горы, а на самой крутизне ее имеется 
сильное укрепление, носящье то же название, что и деревня. (8) Итак, Навед, 
загородив камнями и повозками подходы к деревне, сделал ее еще менее доступной. 
(9) Впереди он выкопал ров и поставил здесь войско, предварительно заняв 
несколько старых домишек для засады. Вся армия персов составляла четыре тысячи 
человек.

(10) Так обстояли здесь дела. Прибыв в место, отстоящее от Англона на 
расстоянии одного дня пути, римляне, захватив одного из неприятелей, шедшего на 
разведку, учинили ему допрос, спрашивая его, где в данное время находится Навед.
 Тот сказал, что Навед со всем войском ушел из Англона. (11) Нарсес, услышав об 
этом, пришел в негодование и, бранясь, начал упрекать своих товарищей по 
командованию за медлительность. (12) То же самое делали и другие, нанося друг 
другу оскорбления. Затем, не думая больше о сражении и военной опасности, они 
поспешили заняться грабежом тамошних мест. (13) Поэтому поднявшись отсюда безо 
всякой команды, не выстроенные в боевые ряды, в беспорядке, они шли дальше не 
имея никакого пароля, как обычно принято в подобных ситуациях, не разбитые по 
отдельным отрядам. (14) Смешавшись с обозными служителями, солдаты продвигались 
так, словно все было готово для грабежа огромных богатств 159. (15) Оказавшись 
поблизости от Англона, они послали вперед разведчиков. Те, возвратившись, 
сообщили им, что враги стоят, построенные в боевой порядок. (16) Стратиги были 
поражены таким неожиданным сообщением, однако, они подумали, что возвращаться 
назад с таким огромным войском будет позорно и крайне малодушно. Поэтому, 
построив войско, насколько это было возможно при данных обстоятельствах, и 
разделив его на три части, они со всей поспешностью двинулись на врагов. (17) 
Петр находился на праом фланге, Валериан - на левом, а в центре со своими 
солдатами находился Мартин. Оказавшись недалеко от неприятеля, они остановились,
 ничего не предпринимая и сохраняя свой беспорядочный строй, (18) Получилось 
так потому, что местность эта, с крутыми подъемами была крайне неудобна, и, 
кроме того, они готовились к сражению, выстраиваясь, можно сказать, на ходу. 
(19) Со своей стороны, и варвары, собравшись на небольшом пространстве, 
держались спокойно, осматривая силы неприятеля, ибо Навед дал им приказ ни в 
коем случае не начинать боя. а если враги станут нападать, защищаться, как 
только можно.

(20) Первым Нарсес с герулами и имевшимися у него римлянами вступил в бой с 
врагами и в произошедшем столкновении обратил в бегство стоявших против него 
персов. (21) Варвары, убегая, стремительно бросились вверх к укреплению, в 
узком проходе нанося друг другу страшные увечья. (22) Тогда и сам Нарсес, 
подбадривая тех, кто был с ним, еще сильнее стал теснить врагов и остальные 
римляне включились в сражение. (23) Неожиданно из расположенных в узком месте 
домишек появились те, которые, как было сказано, находились там в засаде. 
Внезапно напав, они убили несколько герулов и нанесли Нарсесу удар по голове. 
(24) Смертельно раненного, его вытащил из сражения его брат Исаак. Немного 
времени спустя Нарсес умер, показав себя в этом бою исключительно храбрым 
воином. (25) Когда из-за этого в римском войске, как и следовало ожидать, 
возникло большое замешательство, Навед двинул против неприятеля все персидское 
войско. (26) Они, поражая в этих теснинах римлян, находившихся здесь в большом 
числе, многих из них легко поубивали, особенно герулов которые, напав в самом 
начале на врагов, сражались по большей части ничем не прикрытые. (27) Ибо 
герулы не имеют ни шлемов, ни панцирей, ни другого защитного вооружения. У них 
нет ничего кроме щита и простой грубой рубахи, подпоясав которую, они идут в 
бой (28) А рабы-герулы вступают в сражение даже без щитов, и только тогда, 
когда они проявят на войне свою храбрость, господа позволяют им при 
столкновении с врагами пользоваться для собственной защиты щитами.

(29) Римляне, не выдержав нападения врага, бросились изо всех сил бежать, не 
помышляя об отпоре и забыв стыд и все другие благородные чувства. (30) Персы же,
 не подозревая, что римляне обратились в такое позорное бегство и думая, что 
они хотят завлечь их в какую-то засаду, преследовали их до конца крутых склонов,
 а потом повернули назад, не решаясь вступать в сражение на ровном месте 
немногими против многих. (31) Однако римляне, и особенно все военачальники, 
полагая, что враги все еще гонятся за ними, бежали без оглядки и передышки, 
плеткой и криком понукая скачущих лошадей, торопливо в смятении снимая с себя 
панцири и другое оружие и бросая его на землю. (32) У них не хватило смелости 
выстроиться против настигавших их персов, но, заботясь о спасении, они 
полагались только на своих лошадей. Одним словом, это бегство было таким, что 
из коней не остался живым ни один, ибо как только они останавливались, то 
падали и тотчас же издыхали. (33) Столь страшного поражения римляне никогда 
раньше не испытывали. Многие оказались убиты, еще большее число было взято в 
плен. (34) Враги забрали у них такое количество оружия и вьючного скота, что 
персы, надо полагать, после этого сражения стали много богаче. (35) Во время 
этого отступления Адолий, проезжая мимо одного укрепления, расположенного в 
Персоармении, получил удар камнем в голову от одного из тамошних жителей и умер.
 А люди Юста и Перания, вторгшись в область Таравнон и взяв небольшую добычу, 
тотчас вернулись назад 160.

XXVI. В следующем году <544 г.> Хосров, сын Кавада, в четвертый раз вторгся в 
землю римлян, двинув войско в Месопотамию. (2) Это вторжение было совершено 
Хосровом не против Юстиниана, василевса римлян, и не против кого-либо другого 
из людей, но исключительно против Бога, которому единому поклоняются христиане 
161. (3) Ибо когда после первого нашествия Хосров отступил, потерпев неудачу 
под Эдессой, и его самого, и его магов охватило глубокое уныние: они считали, 
что были побеждены Богом христиан. (4) В своем стремлении рассеять это уныние 
Хосров грозился у себя во дворце, что всех жителей Эдессы обратит в рабство и 
приведет в персидские пределы, а город превратит в пастбище для овец 162. (5) 
Итак, оказавшись со всем войском около Эдессы, он послал некоторых из 
сопровождавших его гуннов к городской стене, возвышавшейся над ипподромом, 
приказав им не причинять никакого иного вреда, но только отнять стада овец, 
которые пастухи, собрав в большом количестве, разместили у самой стены, 
понадеявшись на сильное укрепление, стоявшее на очень крутом подъеме, и, кроме 
того, считая, что враги не осмелятся так близко подойти к стене. (6) Итак, 
варвары уже начали захватывать стада, но пастухи оказывали им сильное 
сопротивление. (7) На помощь гуннам .пришло много персов. Варварам уже удалось 
отогнать одно стадо, но тут римские солдаты и горожане, выйдя из города, 
вступили в рукопашный бой с врагами, и стадо само собой вновь вернулось к 
пастухам. (8) Один из гуннов, сражавшийся впереди других, больше всех причинял 
римлянам неприятностей. (9) Тогда какой-то крестьянин, метнув камень из пращи, 
попал ему в правое колено. Тот тотчас же свалился с коня головой вниз, и это 
еще больше воодушевило римлян. (10) Битва, начавшаяся рано утром, кончилась 
среди дня. Те и другие разошлись, и каждая сторона считала, что она одержала 
верх в сражении. (11) Римляне ушли за свои стены, а варвары стали лагерем, 
расположившись от города в семи стадиях.

(12) Тогда Хосров то ли увидел сон, то ли ему пришла в голову мысль, что если 
он, сделав дважды попытку, не возьмет Эдессу, он навлечет на себя страшный 
позор. (13) Поэтому после этого сражения он решил продать свое отступление за 
большие деньги. (14) На следующий день он велел своему толмачу Павлу подойти к 
стене и сказать, чтобы они прислали к Хосрову нескольких видных граждан. (15) 
Жители Эдессы, спешно выбрав среди знатных четырех лиц, послали их к Хосрову. 
(16) Когда они прибыли в персидский лагерь, их по царскому повелению встретил 
Заверган и со многими угрозами стал спрашивать их, что им более желательно, 
заключить мир или вести войну. (17) Когда они единогласно заявили, что 
предпочли бы мир опасностям войны, Заверган сказал: "Тогда вам следует купить 
его за большие деньги". (18) Послы заявили, что они готовы дать столько же, 
сколько они доставили ему прежде, когда он прибыл к ним после взятия Антиохии. 
(19) Заверган со смехом отослал их, сказав, чтобы они серьезно подумали о своем 
спасении и тогда вновь пришли к ним. (20) Немного времени спустя Хосров послал 
за ними, и, когда они явились, он стал перечислять, сколько римских местностей 
он покорил до этого и каким образом он это сделал; он грозил, что если они не 
отдадут ему все имеющиеся у них в стенах города богатства, им придется испытать 
от персов страшные жестокости. Он сказал, что только при этом условии войско 
уйдет отсюда. (21) Услышав это, послы единогласно заявили, что готовы купить у 
Хосрова мир, если он не потребует у них невозможного, исход же войны, говорили 
они, до битвы никому не может быть известен. (22) Ибо никогда не было войны, 
исход которой был бы для участвующих в ней делом совершенно решенным. Тогда 
Хосров в гневе отпустил послов.

(23) На восьмой день осады Хосров решил возвести напротив городской стены 
насыпной холм. Он приказал нарубить в окрестностях массу деревьев с сучьями и 
листвой и положить их в форме четырехугольника перед стеной в том месте, куда 
бы из города не могли долететь стрелы. Поверх этих деревьев он велел насыпать 
как попало побольше земли, а затем еще навалить массу камней, не тех, что 
годятся для постройки, но высеченных попросту, и заботиться только о том, чтобы 
холм как можно быстрее поднялся на большую высоту. (24) Он приказал также 
положить между землей и камнями длинные бревна, с тем чтобы придать сооружению 
большую прочность. Он опасался, как бы оно, по мере возвышения, не оказалось 
неустойчивым. (25) Римский военачальник Петр (он оказался в то время здесь 
вместе с Мартином и Перанием), желая отогнать работающих над этим сооружением, 
послал против них имевшихся в его распоряжении гуннов. (26) Те, внезапно 
появившись, многих из них поубивали, причем особенно отличился один из 
копьеносцев, по имени Аргик. (27) Он один убил двадцать семь человек. Однако 
поскольку в дальнейшем варвары стали тщательно охранять работников, никому уже 
нельзя было выходить против них. (28) Когда по мере приближения к стене 
строители оказались там, куда достигали стрелы, римляне, начавшие уже упорно 
защищаться, стали пускать в них камни из пращей и стрелы из луков. Поэтому 
варвары придумали следующее. (29) Перед строителями агесты (так римляне на 
латинском языке называют это сооружение) 163 они начали постоянно вывешивать на 
длинных шестах достаточно толстые и широкие прикрытия из козьей шерсти, которые 
называются киликийскими. (30) В результате ни зажигательные стрелы, ни другие 
снаряды не могли их достать, но отброшенные назад занавесом, так там и 
оставались. (31) Тогда римляне, охваченные великим страхом, в большом смятении 
отправили к Хосрову послов, а вместе с ними и Стефана, знаменитого врача своего 
времени. Он как-то раньше избавил от болезни Кавада, сына Пероза, который 
наградил его за это великим богатством. (32) Когда он вместе с другими явился к 
Хосрову, то сказал ему следующее: "Издревле все считают человеколюбие истинным 
признаком хорошего царя. (33) Поэтому тебе, о могущественный царь, совершающему 
убийства и сражения, порабощающему города, суждено в будущем получить много 
прозваний, но имени доброго ты никогда не будешь иметь. (34) Между тем из всех 
городов Эдессе менее всего надлежало бы видеть от тебя что-либо худое. (35) Ибо 
отсюда происхожу я, который, совершенно не ведая будущего, воспитал тебя и 
посоветовал твоему отцу назначить тебя своем преемником. Таким образом, для 
тебя я оказался главным виновником твоего воцарения, а для моей родины - 
источником теперешних бедствий. (36) Ибо люди по большей части сами навлекают 
на себя многие несчастия, которые с ними случаются в будущем. (37) Однако если 
у тебя осталась. хоть какая-либо намять об оказанных мною тебе услугах, не 
причиняй нам больше никакого зла, воздай мне эту награду, за что ты, о царь, 
получишь возможность не считаться самым жестоким". Так сказал Стефан 164. (38) 
Хосров же соглашался только тогда уйти отсюда, когда римляне выдадут ему Петра 
и Перания за то, что они, являясь рабами, полученными им по наследству, 
осмелились сражаться против него 165. (39) Если же римлянам это не в радость, 
то пусть выбирают одно из двух: либо заплатить ему пятьсот кентинариев золота, 
либо принять в город некоторых из доверенных ему лиц, которые, разыскав все 
богатства города, все золото и серебро, которое окажется, доставят ему, оставив 
остальное во владении хозяев. (40) Такие оскорбительные слова сказал Хосров, 
надеявшийся без особого труда взять Эдессу. Послы, поскольку им показалось 
невыполнимым то, чего потребовал Хосров, в глубокой печали возвратились в город.
 (41) Когда они вошли внутрь укреплений и сообщили о том, что сказал Хосров, 
весь город преисполнился смятением в плачем.

(42) Между тем постройка насыпи поднималась все выше и выше, и с большой 
спешкой работа продвигалась вперед. Римляне, не зная, что делать, вновь 
отправили послов к Хосрову. (43) Когда они оказались в лагере неприятеля и 
сказали, что они пришли просить о том же самом, они не услышали от персов ни 
одного доброго слова, но изгнанные оттуда с грубостью и шумом, были вынуждены 
возвратиться в город. (44) Сначала римляне пытались надстроить стену, 
расположенную против насыпи, другой постройкой; но когда сооружение персов 
превысило и ее, они отказались от этой работы в склонили Мартина уладить дело о 
мире любым образом, каким он пожелает. Тот, подойдя близко к вражескому лагерю, 
вступил в разговор с некоторыми из персидских военачальников. (45) Они, вводя 
Мартина в заблуждение, стали говорить ему, что их царь настроев мирно, но, что 
он, Мартин, никак не может убедить римского автократора отказаться от 
стремления соревноваться с Хосровом и заключить с ним мир. (46) Ибо и Велисарий,
 который намного превосходит могуществом и саном его, Мартина, чего он, впрочем,
 и не отрицает, и который недавно смог убедить персидского царя, находившегося 
уже в центре римских владений, отступить оттуда в персидские пределы 166, 
пообещав, что в скором времени прибудут к нему послы из Византия и установят на 
прочной основе мир, ничего не сделал из того, за что ручался, поскольку 
оказался не в состояния преодолеть волю Юстиниана.

XXVII. В это время римляне придумали следующее. Они сделали подкоп из города 
под неприятельскую насыпь, приказав копавшим его не прекращать работы, пока они 
не дойдут до середины холма. Таким образом они собирались поджечь эту насыпь. 
(2) Когда подкоп дошел почти до середины холма, до персов, стоявших наверху, 
дошел какой-то шум. (3) Догадавшись о том, что происходит, они сами начали 
копать сверху, делая ров с обеих сторон от центра, чтобы таким путем захватить 
римлян, затевающих против них зло. (4) Узнав об этом, римляне прекратили работу,
 навалили земли в уже пустое место и стали действовать у нижней части насыпи, 
которая подходила к стене. Вытащив снизу дерево, камни и землю, они сделали 
своего рода комнатку, набросали туда стволы легковоспламеняющихся деревьев, 
облив их кедровым маслом, серой и асфальтом. (5) Все это у них было уже 
наготове, а тем временем персидские военачальники, часто встречаясь с Мартином, 
вели с ним разговоры, о которых я сказал, делая вид, будто бы они хотят принять 
предложение о начале мирных переговоров. (6) Когда же насыпь у них была 
доведена до конца и приблизилась к городской стене, высотой намного ее превышая,
 они отослали Мартина, явно отказавшись от заключения мира и вознамерившись 
далее приступить к активным действиям.

(7) Поэтому римляне тотчас же подожгли стволы деревьев, заготовленных ими для 
этого случая. Огонь разрушил некоторую часть насыпи, но еще не успел полностью 
в нее проникнуть, как все дерево сгорело. Однако римляне, не теряя времени, 
беспрерывно бросали в подкоп новые дрова. (8) Огонь уже разгорелся подо всей 
насыпью, и ночью повсюду над этим холмом показался дым. Не желая позволить 
персам заметить это, римляне предприняли следующий маневр. (9) Наполнив 
маленькие сосуды горящими углями, они начали в большом количестве бросать их 
вместе с зажигательными стрелами по всей насыпи. Персы, стоявшие здесь на 
страже, стали быстро ходить туда-сюда и тушить их. Они думали, что дым поднялся 
по этой причине. (10) Но поскольку он продолжал распространяться, варвары в 
большом числе бросились туда на помощь. Римляне же, пуская в них стрелы со 
стены, многих из них поубивали. (11) С восходом солнца сюда прибыл и Хосров, 
сопровождаемый большей частью войска. Поднявшись аа холм, он первый понял 
причину несчастья. (12) Ибо он обнаружил, что дым идет изнутри, а не от того, 
что метали враги. Он тотчас приказал всему войску спешно идти на помощь. (13) 
Римляне, воспрянув духом, бросали им оскорбительные слова; из варваров же одни 
засыпали землей, другие заливали водой те места, где показывался дым, надеясь, 
таким образом, одолеть беду, но им это совершенно не удавалось. (14) Там, где 
насыпали землю, естественно, дым прекращался, однако, вскоре он появлялся в 
другом месте, поскольку огонь заставлял его искать себе выход, где только можно.
 Что же касается воды, то чем больше ее куда-либо попадало, тем больше 
увеличивалось действие смолы и серы, отчего еще сильнее охватывались огнем 
попадающиеся бревна, и она гнала огонь все дальше, поскольку нигде не могло 
проникнуть внутрь насыпи такое количество воды, которого хватило бы на то, 
чтобы погасить пламя. (15) К вечеру дым стал настолько сильным, что оказался 
виден в Каррах и других более отдаленных городах. (16) Поскольку множество 
персов и римлян взобралось на насыпь, между ними завязалась битва; они сильно 
теснили друг друга, но победа осталась за римлянами. (17) Тогда и яркое пламя 
показалось над насыпью, и персы отказались от этого предприятия.

(18) На шестой день после этого, ранним утром, персы с лестницами в руках 
подошли к той части стены, которая называется крепостью. (19) Римляне, которые 
несли здесь стражу, спокойно спали, так как ночь была уже на исходе. Персы, 
тихо поставив лестницы к стене, начали уже подниматься вверх. (20) Но случилось 
так, что один из всех римлян, некий крестьянин, не спал. Он-то криком и большим 
шумом всех и поднял. (21) Произошла ожесточенная схватка. Персы оказались 
побеждены и удалились в свой лагерь, оставив там лестницы, которые римляне 
втащили в город, когда им никто не мешал. (22) Около полудня Хосров послал 
большой отряд к так называемым Большим воротам 167 для штурма этого места. (23) 
Навстречу им выступили не только солдаты, но и крестьяне и некоторые из горожан.
 Одержав победу в битве с варварами, они далеко прогнали их. (24) В то время, 
когда они еще преследовали персов, среди римлян оказался толмач Хосрова Павел, 
который сообщил им, что из Визaнтия прибыл Рекинарий для заключения мира. Тогда 
обе стороны разошлись по своим местам. (25) На самом же деле Рекинарий прибыл в 
лагерь варваров за несколько дней до этого. (26) Однако персы совершенно не 
давали римлянам знать об этом, явно выжидая исхода своего коварного нападения 
на стену с тем, чтобы, если им удастся ее взять, не показалось, что они таким 
образом нарушили соглашение о мире, а если же они потерпят поражение, как это и 
случилось, приступить к мирным переговорам, к которым их призывали римляне. 
(27) Когда Рекинарий оказался внутри городских стен, персы потребовали, чтобы 
те, которые будут вести переговоры о мире, немедленно прибыли к Хосрову. Но 
римляне сказали, что послы будут отправлены через три дня; ибо в тот момент их 
стратиг Мартин был болен.

(28) Хосров, предполагая, что в этом доводе нет здравого смысла, стал 
готовиться к нападению. Приказав навалить на насыпь огромное количество 
кирпичей, он два дня спустя со всем войском подошел к городским укреплениям, 
намереваясь подвергнуть их штурму. (29) У каждых ворот он поставил кого-либо из 
военачальников с отрядом войска и, окружив таким образом всю стену, стал 
пододвигать к ней лестницы и машины. (30) Позади он поставил всех сарацин с 
некоторым количеством персов не для того, чтобы они нападали на город, но для 
того, чтобы после того, как город будет взят, они ловили и брали в плен тех" 
кто будет убегать из него. (31) С таким намерением Хосров и расставил так 
войско. Битва началась ранним утром, и поначалу преимущество было на стороне 
персов. (32) Будучи столь многочисленными, они сражались против малого числа 
защищавшихся, ибо большинство римлян ничего не слышали о происходящем и вообще 
они были совершенно не подготовлены. (33) Но чем дальше разгоралась битва, тем 
больше весь город наполнялся шумом и смятением, и все население, даже женщины и 
малые дети, стало подниматься на стены. (34) Взрослые мужчины вместе с 
солдатами мужественно отражали врагов, и многие крестьяне проявили в борьбе с 
варварами удивительную храбрость. (35) Дети же и женщины вместе со стариками 
собирали для сражавшихся камни и помогали им в других отношениях. (36) 
Некоторые, наполнив множество котлов маслом, поставили их по всей стене, долгое 
время кипятили, а затем совсем еще горячее масло выливали на приближавшихся к 
укреплениям врагов какими-то разбрызгивателями, тем самым причиняя им еще 
больший вред. (37) И персы, уже падая духом, стали бросать оружие, и, являясь к 
царю, заявляли, что они не в состоянии выдержать такого сражения. (38) 
Охваченный страшным гневом, побуждая их угрозами, он двинул всех на врагов. 
(39) Итак, они со страшным криком и шумом начали придвигать к стене башни и 
другие машины, а также приставлять лестницы с тем, чтобы взять город единым 
штурмом. (40) Однако римляне, осыпая их градом стрел и камней, защищались изо 
всех сил, и варвары, понеся страшное поражение, были обращены в бегство. 
Римляне издевались над отступающим Хосровом и звали его еще раз штурмовать 
стены. (41) Один лишь Азарет 168 сражался со своим отрядом у так называемых 
Соинских ворот 169, в том месте, что зовется Трехбашеньем. (42) Поскольку 
римляне здесь не были по силе равны персам и уже уступали их натиску, варвары 
проломили во многих местах внешнюю стену, называемую протейхисмой, и сильно 
наседали на тех, кто защищал основную стену до тех пор, пока Пераний не напал 
на них, совершив вылазку со многими солдатами и некоторыми эдесситами, и не 
прогнал их, победив в сражении. (43) Этот штурм, начавшийся совсем рано утром, 
закончился поздно вечером. Обе стороны провели ночь спокойно, без боя, персы, 
страшась уже за свои лагерные укрепления и за самих себя, а римляне, собирая 
камни на стены и приводя в полную готовность все остальное с тем, чтобы на 
завтра вновь сражаться с идущим на штурм врагом. (44) На следующий день никто 
из врагов уже не подходил к укреплениям. На третий день часть войска по приказу 
Хосрова совершила атаку на так называемые Варлайские ворота 170, но римляне 
выступили им навстречу в победили их в схватке, нанеся им большой урон, так что 
персы скоро отступили в свой лагерь. (45) Тогда Павел, толмач персов, подошел к 
стене и стал звать Мартина, чтобы тот позаботился о переговорах. (46) Мартин 
вступил в беседу с персидскими военачальниками, и Хосров, взяв от эдесситов 
пять кентинариев, дал им грамоту с обещанием не причинять больше римлянам 
никакого зла. Затем он сжег лагерные укрепления и со всем войском удалился 
домой.

XXVIII. Около этого времени умерло два римских военачальника: двоюродный брат 
василевса Юст и Пераний, родом ивир. Юст погиб от болезни, а Пераннй разбился, 
упав на охоте с коня. (2) Поэтому вместо них василевс назначил других, послав 
Маркелла. своего племянника, только что вошедшего в возраст 171, и Константиана,
 который немного раньше вместе с Сергием отправлялся с посольством к Хосрову 
172. (3) И теперь василевс Юстиниан направил к Хосрову Константиана и Сергия в 
качестве уполномоченных для заключения мирного договора. (4) Они застали 
Хосрова в Ассирии, там, где находятся два города Селевкия и Ктесифон. Их 
построили македоняне, которые после смерти Александра, сына Филиппа, правили 
персами и другими живущими там народами 173. (5) Два этих города разделяет река 
Тигр, ибо другой промежуточной полосы земли между ними нет. (6) Встретившись 
здесь с Хосровом, послы предложили ему возвратить римлянам земли Лазики и 
заключить с ними прочный мир. (7) Но Хосров сказал, что нелегко им будет 
заключить между собой мир, если прежде не будет установлено перемирие, в 
течение которого они постоянно могли бы безо всякой опаски посещать друг друга, 
разрешить таким образом все разногласия и прочно установить на будущее договор 
о мире 174. (8) Однако за перемирие на все это время римский автократор должен 
заплатить ему деньги и прислать врача по имени Трибун с тем, чтобы он оставался 
при нем назначенное время. (9) Этому врачу удалось в прежнее время излечить его 
от тяжелой болезни, чем он заслужил его расположение и стал ему очень желанным 
человеком 175. (10) Когда об этом услышал василевс Юстиниан, он тотчас послал 
ему Трибуна и вместе с ним деньги - двадцать кентинариев. (11) Так между 
римлянами и персами был заключен мирный договор на пять лет, произошло это на 
девятнадцатом году <545 г.> самодержавного правления василевса Юстиниана.

(12) Немного времени спустя сарацинские вожди Арефа и Аламундар начали между 
собой войну, одни, безо всякой помощи как со стороны римлян, так и со стороны 
персов. (13) Во время одного набега Аламундар взял в плен одного из сыновей 
Арефы, когда тот пас. лошадей, и тотчас принес его в жертву Афродите 176. 
Отсюда можно заключить, что Арефа не предавал персам интересы римлян. (14) 
После этого они со всеми своими войсками вступили в сражение друг с другом. 
Люди Арефы одержали решительную победу и, обратив врагов в бегство, многих из 
них убили. Арефа чуть было не взял живыми в плен сыновей Аламундара, однако, 
все же не взял. Так обстояли тогда дела у сарацин. (15) Между тем стало ясно, 
что царь персов Хосров заключил с римлянами перемирие с коварной целью, надеясь 
захватить их благодаря этому миру врасплох, причинив им ужасное зло. (16) Ибо 
на третьем году этого перемирия он задумал следующую хитрость. Было среди 
персов два брата: Фабриз и Исдигусна 177, оба занимавшие у них высокие посты, 
но по складу характера самые негодные из всех персов и имевшие славу как 
наиболее искусные во всякой низости. (17) Задумав внезапным нападением 
захватить город Дару и выселить из Лазики всех колхов, разместив на их месте 
персов, Хосров избрал себе в помощники для выполнения того и другого 
предприятия этих людей. (18) Ему казалось, что будет удачной и ценной находкой, 
если он присвоит Колхиду и упрочит обладание ею, поскольку, по его расчету, это 
во многих отношениях окажется полезным для персидской державы. (19) Ибо и 
Ивирией он сможет владеть в дальнейшем совершенно спокойно, поскольку им не у 
кого будет искать спасения на тот случай, если они восстанут против него. (20) 
Ибо с тех пор, как знатнейшие из этих варваров вместе с царем Гургеном задумали 
отпасть, как было сказано иной раньше 178, персы не позволяли им иметь своего 
царя, ивиры же подчинялись им против своей воли, и между теми и другими царило 
большое подозрение и недоверие. (21) Было ясно, что ивиры крайне недовольны и, 
если им представится какой-нибудь благоприятный случай, они в ближайшее время 
восстанут. (22) Кроме того, персидская держава навсегда избавится от 
опустошительных набегов соседствующих с Лазикой гуннов, которых ему [Хосрову] 
будет легче и без особого труда насылать на римскую державу, когда ему только 
заблагорассудится, ибо Лазика не что иное, как передовое укрепление против 
живущих на Кавказе варваров. (23) Но более всего, он надеялся, будет персам 
выгоды из-за обладания Лазикой потому, что, двигаясь из нее, они смогут 
совершать набеги и посуху, и по морю на местности, расположенные у так 
называемого Понта Эвксинского, покорить Каппадокию и соседствующие с ней 
Галатию и Вифинию и затем, не встречая ни от кого сопротивления, внезапным 
набегом захватить Визaнтий 179. (24) Поэтому Хосров и хотел подчинить своей 
власти Лазику, но на лазов он меньше всего полагался. (25) Ибо с того времени, 
как римляне удалились из Лазики, большинство лазов были самым решительным 
образом настроены против персов. Дело в том, что среди всех других народов 
персы отличаются исключительным своеобразием, и по своему характеру и образу 
жизни они чрезвычайно жестоки. (26) Их законы неприемлемы в а для кого из людей,
 а их повеления совершенно невыполнимы, В сравнении же с лазами отличие их 
образа мысли и жизни особенно ощутимо, поскольку лазы более всех других людей 
преданы христианству, в то время как религия персов прямо противоположна их 
вере. (27) Кроме того, в Лазике совсем нет соли, равно как и хлеба, вина и 
других земных благ 180. (28) Все это ввозится к ним на судах римлянами, 
живущими у морского побережья, и лазы приобретают эти товары не за золото, а за 
кожи, рабов и все то, что у них здесь в излишке. (29) Естественно, что, 
лишенные всего этого, они в дальнейшем пребывали в сильном раздражении. Хосров 
знал об этом и поэтому спешил самым надежным образом предупредить их восстание. 
(30) Пока он обдумывал эти планы, ему казалось, что самым выгодным будет 
устранить как можно скорее царя лазов Гуваза, выселить оттуда лазов всем 
племенем и затем разместить в этой стране персов и какие-либо другие народы.

(31) Решив так, Хосров под предлогом посольства в Визaнтий отправляет Исдигусну,
 а вместе с ним пятьсот отборных персов, приказав им, войдя в город Дару, 
расположиться во множестве разных домов и ночью все их поджечь; когда же 
римляне, как того следует ожидать, будут заняты тушением пожара, открыть сразу 
же ворота и впустить в город еще одно персидское войско. (32) Военачальнику же 
города Нисибиса было приказано втайне держать поблизости множество воинов в 
полной готовности. Таким образом, думал Хосров, они без особого труда истребят 
всех римлян, и, захватив город Дару, будут прочно владеть им. (33) Но один 
римлянин, незадолго до этого перешедший на сторону персов, хорошо узнав все 
задуманное, сообщил об этом Георгию, который в то время находился там. Это был 
тот самый муж, о котором я упоминал раньше, когда рассказывал, как он убедил 
персов, осажденных в крепости Сисавравон, сдаться римлянам 181. (34) Встретив 
их на границе римских в персидских владений, Георгий сказал этому послу, что 
намерение его не соответствует посольским обычаям и никогда персы в таком 
количестве не получали ночлега в римском городе, (35) так что следует ему всех 
остальных оставить в местечке Аммодий, а самому войти в город Дару с немногими 
людьми. (36) Исдигусна негодовал в высказал большое неудовольствие, что он 
якобы незаслуженно получил оскорбление хотя он оправлен послом к царю римлян. 
(37) Но Георгий не обратил внимания на его раздражение и тем сохранил город для 
римлян. Только с двадцатью сопровождающими Исдигусна был принят в город.

(38) Потерпев неудачу в своей попытке, этот варвар отправился в Визaнтий якобы 
в качестве посла, имея при себе жену и двух дочерей (это было для него 
предлогом держать при себе такую толпу сопровождающих). Представ перед 
василевсом, он ничего не смог сказать по важным вопросам, хотя провел в римской 
земле не менее десяти месяцев. (39) Однако он, как и полагается, передал 
василевсу подарки от Хосрова и послание, в котором Хосров просил царя Юстиниана 
сообщить ему, находится ли он в полном здравии. (40) Этого Исдигусну василевс 
Юстиниан из всех послов, насколько мы знаем, принимал с особой благосклонностью 
и оказал ему много почета. (41) Так, угощая его, василевс позволил возлежать на 
одном ложе с собой Врадукию, который следовал за ним в качестве толмача,- 
случай, доселе небывалый. (42) Ибо никто раньше никогда не видел, чтобы толмач 
был допущен к столу .даже невысоких архонтов, не говоря уже о том, чтобы быть 
допущенным к столу василевса. (43) Однако Исдигусну василевс принял и отпустил 
с большими почестями, чем подобает послу, хотя его миссия, как я сказал, не 
имела никакого значения. (44) Если подсчитать сделанные на него издержки и 
стоимость тех даров, которые, уезжая отсюда, Исдигусна увез с собой, то 
окажется, что все это составило не менее десяти кентинариев золота 182. Этим 
закончились козни Хосрова против города Дары.

XXIX. В Лазику же Хосров первым делом отправил много леса, годного для 
строительства кораблей, никому не говоря, с какой целью он это сделал, на 
словах же заявляя, что он послал его для того, чтобы установить машины на 
стенах Петры. (2) Затем отобрав среда персов триста воинов и поставив во главе 
их Фабриза, о котором я только что упоминал, он направил их в Колхиду. Фабризу 
он поручил уничтожить Гуваза, но как-нибудь тайком. Все остальное будет уже его,
 Хосрова, дело. (3) Когда этот лес был доставлен в Лазику, то от удара молнии 
он неожиданно загорелся и обратился в пепел. Фабриз же, прибыв со своими 
тремястами войнами в Лазику, принялся за исполнение повеления Хосрова 
касательно Гуваза. (4) Случилось так, что одни из знатных колхов по имени 
Фарсан чем-то оскорбил Гуваза, вызвав к себе с его стороны столь сильную 
ненависть, что не смел показываться ему на глаза. (5) Узнав об этом, Фабриз 
позвал Фарсана к себе и в разговоре с ним сообщил обо всех своих намерениях, 
спрашивая его, как лучше взяться за это дело. (6) Посовещавшись, они решили, 
что Фабриз, оставаясь в городе Петре, позовет туда к себе Гуваза якобы для того,
 чтобы сообщить ему о том, что царь предполагает сделать в интересах лазов. (7) 
Однако Фарсан тайно дал Гувазу знать, что против него замышляется. Поэтому 
Гуваз к Фабризу вовсе не явился и решил уже открыто отпасть от персов. (8) 
Фабриз же, приказав остальным персам всеми силами заботиться об охране Петры и 
как можно тщательнее приготовиться к осаде, сам со своими тремястами воинами, 
ничего не добившись, возвратился домой. (9) Между тем Гуваз, доведя до сведения 
василевса Юстиниана, в каком положении находятся дела лазов, просил простить их 
за прежние проступки и всячески помочь им избавиться от власти персов, 
поскольку одними своими силами они не могут одолеть мощь персов.

(10) Услышав об этом, василевс Юстиниан был очень обрадован и послал <549 г.> 
на помощь лазам семь тысяч человек под командованием Дагисфея 183 и тысячу 
цанов. (11) Прибыв в землю колхов, они вместе с лазами и Гувазом стали лагерем 
возле укрепления Петры и приступили к осаде. (12) Поскольку находившиеся в 
Петре персы очень мужественно защищались и поскольку персам удалось запастись 
достаточным количеством продовольствия, на осаду пришлось потратить много 
времени. (13) Обеспокоенный этим, Хосров послал туда большое войско ив конницы 
и пехоты, командовать которым он назначил Мермероя 184. Узнав об этом, Гуваз, 
посоветовавшись с Дагисфеем, сделал то, о чем я сейчас расскажу.

(14) Река Воа 185 вытекает из пределов армян, живущих около Фарангия, недалеко 
от пределов цанов. Сначала она довольно долго течет направо, будучи неширокой и 
для кого угодно легко преодолимой, вплоть до того места, где по правую сторону 
находятся границы Ивирии, а прямо-заканчивается Кавказский хребет. (15) Тут 
живет много различных племен, в том числе аланы и авасги, являющиеся 
христианами и издревле находящиеся в дружбе с римлянами, затем зихи, а за ними 
гунны, которые называются савирами 186. (16) Когда же река доходит до того 
места, где находятся границы Ивирии и Кавказа, то тут в нее вливается много 
других водных потоков и она становится много шире и течет, получив отсюда 
название Фасиса вместо Воа; с этого места она судоходна вплоть до так 
называемого Понта Эвксинского, куда она и впадает. Тут по обеим ее сторонам 
расположена Лазика. (17) Но только лежащая по правому ее берегу страна заселена 
местным населением, вплоть до пределов Ивирии. (18) Все селения лазов находятся 
здесь, на этой стороне реки, и тут издревле построены ими городки, в том числе 
самый укрепленный из них Археополь, Севастополь и крепость Питиунт, а у самых 
границ ивиров Сканда и Сарапанис. Самые значительные города здесь Родополь и 
Мохирис 187. (19) По левому берегу реки границы Лазики простираются на 
расстояние одного дня пути для не обремененного тяжестью пешехода, но эта земля 
совершенно безлюдна. По соседству с этой страной живут римляне, которые 
называются понтийскими. (20) В пределах Лазики, там, где нет никаких поселений, 
василевс Юстиниан уже в мое время выстроил город Петру, (21) где Иоанн по 
прозвищу Цив учредил монополию, как мной рассказано раньше 188, оказавшись 
виновником отпадения лазов. (22) К югу от города Петры сразу же находятся 
границы римлян. Здесь расположены весьма многолюдные места: так называемый 
Ризей, Афины и многие другие вплоть до Трапезунда. (23) Когда лазы вели Хосрова,
 они, перейдя реку Воа и имея по правую сторону Фасис, подошли таким образом к 
Петре, поступая так якобы из опасения, что придется переходить реку Фасис с 
большим трудом и огромной тратой времени, на самом же деле - из-за нежелания 
показывать персам свои жилища. (24) Ибо Лазика и с той, и с другой стороны реки 
одинаково труднопроходима. (25) По обеим сторонам этой местности поднимаются 
очень высокие скалы, на большом пространстве образующие здесь ущелья. Римляне, 
говоря по-гречески, называют такие проходы клисурами. (26) Поскольку тогда 
Лазика не охранялась, персы со своими проводниками очень легко достигли Петры.

(27) Теперь же Гуваз, узнав о походе персов, наказал Дагисфею послать туда 
кого-нибудь с тем, чтобы они тщательно охраняли ущелье, расположенное ниже реки 
Фасис, но ни в коем случае не снимая осады до тех пор, пока не захватят и Петру,
 и находящихся в ней персов. (28) Сам же он со всем войском колхов двинулся к 
границам Лазики, чтобы всеми своими силами охранять имеющиеся там теснины. (29) 
Задолго до этого ему удалось заключить союз с аланами и савирами 189, которые 
за три кентинария согласились не только вместе с ним охранять от опустошения 
землю лазов, но и так обезлюдить Ивирию, что в дальнейшем персы не смогут 
двигаться отсюда. Он пообещал, что эти деньги даст василевс. (30) Сам он, 
сообщив василевсу Юстиниану о заключенном им договоре, просил его прислать 
варварам деньги и как-то помочь до крайности разоренным лазам. (31) Он говорил, 
что и ему самому казна задолжала жалование за десять лет, так как он, 
причисленный к придворным силенциариям, не получил оттуда ничего с того времени,
 как Хосров вступил на землю Колхиды. (32) Василевс Юстиниан намеревался 
исполнить его просьбу, но, занятый в это время другими делами, не успел послать 
деньги в надлежащее время 190. Вот что предпринимал Гуваз.

(33) Дагисфей же, человек молодой и совершенно не подходящий для ведения войны 
с персами, действовал при данных обстоятельствах отнюдь не так, как следовало. 
(34) Ему надо было послать к теснинам большую часть войска, а возможно, и 
самому присутствовать при этом военном предприятии, а он отправил туда всего 
сто человек, как будто дело шло о чем-нибудь маловажном; сам же он продолжал 
осаждать Петру всем войском, однако, совершенно безуспешно, несмотря на то, что 
врагов осталось немного. (35) Сначала их было не менее полутора тысяч, но 
поскольку их в течение длительного времени поражали римляне и лазы, 
штурмовавшие стены, а сами они проявляли доблесть большую, чем все другие 
известные нам народы, то их много погибло и они дошли до весьма незначительного 
числа. (36) Не зная, что делать, они впали в отчаяние и сидели, ничего не 
предпринимая. Римляне же сделали небольшой подкоп возле стены, и стена тут же 
рухнула. (37) Однако за этим местом оказался не отделенный от стены дом, 
который прикрыл всю обвалившуюся часть укрепления, (38) заменив осажденным 
стену и таким образом обеспечив им полную безопасность. (39) Но римлян это 
ничуть не смутило, ибо зная, что, сделав такой же подкоп в другом месте, они с 
легкостью возьмут город, они воспылали еще большими надеждами. (40) Поэтому .
Дагисфей, донося василевсу о том, что произошло, наперед указывал, что ему 
полагается награда за победу, дав понять, какими дарами василевсу следует 
одарить его самого и его брата, ибо он возьмет Петру в самом скором времени. 
(41) Однако персы против всякого ожидания очень решительно отражали штурм 
римлян и панов, хотя их оставалось совсем немного. (42) Ничего не добившись 
атакой, римляне вновь принялись за подкоп и этой работой достигли того, что 
основание стены находилось уже не на земле, по по большей части висело над 
пустотой и, как следовало ожидать, укрепление должно было вот-вот рухнуть. (43) 
И если бы Дагисфей сразу распорядился развести огонь под основанием стены, 
город был бы тотчас же взят. Но он, выжидая от василевса исполнения своих 
надежд, ничего не делал, медлил и тянул время.

XXX. Миновав границы Ивирии, Мермерой со всем персидским войском двинулся 
дальше, имея по правую руку реку Фасис, поскольку он не хотел идти мимо 
населенных пунктов Лазики 191, чтобы не встретить затруднений на своем пути. 
(2) Он спешил спасти Петру и находившихся в ней персов, хотя часть стены 
внезапно рухнула на землю: как я уже сказал, она висела в воздухе. (3) Тогда 
пятьдесят человек из римского войска добровольцами ворвались в город, громкими 
возгласами прославляя василевса Юстиниана как победителя. (4) Вел их за собой 
один юноша, родом армянин по имени Иоанн, сын Фомы, по прозванию Гуза 192. (5) 
Это тот самый Фома, который по приказу василевса построил вокруг Лазики 
множество укреплений и являлся командующим находящихся там войск: василевс 
считал его человеком разумным. (6) Итак Иоанн, когда персы выступили с ним в 
бой, оказался ранен и тотчас вернулся со своими людьми в лагерь, поскольку 
никто из римского войска не пришел к нему на подмогу. (7) Между тем некий перс 
по имени Мирран, возглавлявший гарнизон в Пeтре, беспокоясь о судьбе города, 
приказал всем персам тщательно вести охрану, а сам отправился к Дагисфею и, 
рассыпаясь перед ним в льстивых и лживых речах, с легкостью дал согласие в 
скором времени сдать римлянам город. Таким образом ему удалось обманом 
достигнуть того, чтобы римское войско не сразу вступило в город.

(8) Когда войско Мермероя дошло до теснин, там их встретил римский отряд из ста 
человек. Римляне храбро защищались, отражая врага, пытавшегося проникнуть в 
этот узкий проход. (9) Персы не уступали им и продвигались все дальше, заменяя 
убитых свежими силами и упорно пробиваясь через ущелье. (10) Персов оказалось 
убито более тысячи, римляне же устали от побоища и, поскольку персы одолевали 
их своей массой, они отступили и, быстро поднявшись на вершины тамошних гор, 
нашли здесь свое спасение 193. (11) Узнав об этом, Дагисфей тотчас же снял 
осаду и, не дав войску никакого приказа, бросился к реке Фасис. Все римляне 
последовали за ним, оставив в лагере все свое имущество. (12) Персы, видя, что 
происходит, открыли, ворота, и, выйдя из города, подошли к палаткам неприятеля, 
намереваясь их разграбить. (13) Однако паны (ибо они не последовали за 
Дагисфеем) бросились бегом к лагерю и безо всякого труда обратили врагов в 
бегство, убив многих из них. (14) Персы, ринувшись назад, вернулись за свои 
стены, а цаны, разграбив римский лагерь, тотчас удалились в Ризей и оттуда, 
достигнув Афин, через Трапезунд возвратились домой.

(15) Мермерой и персидское войско прибыли сюда на девятый день 194 после 
отступления Дагисфея. Они нашли в Петре из оставленного гарнизона персов триста 
пятьдесят человек раненых и негодных к сражениям, невредимых же-только сто 
пятьдесят человек. Все остальные погибли. (16) Оставшиеся в живых не 
выбрасывали трупы за стены и, хотя они задыхались от невыносимого зловония, все 
это невероятно терпеливо переносили с тем, чтобы не увеличивать рвение врагов в 
осаде, обнаружив перед ними свои тяжкие потери. (17) Мермерой с издевкой 
говорил, что государство римлян достойно слез и стенаний, ибо они дошли до 
такого бессилия, что никак не могли одолеть полторы сотни персов, даже на 
защищенных стенами 195. (18) Он спешно принялся восстанавливать обрушившуюся 
часть стены, и так как у него не было под руками ни извести, ни чего-либо 
другого, годного для постройки, он придумал следующее. (19) Наполнив песком 
парусиновые мешки, в которых персы привезли в Колхиду свое продовольствие, он 
приказал положить их вместо камней; таким образом мешки заменили здесь стену. 
(20) Отобрав среди самых воинственных солдат три тысячи человек, он оставил их 
здесь [в Пeтре] и, снабдив их продовольствием, правда, на короткий срок, велел 
им позаботиться о постройке укрепления. Сам же с остальным войском отправился 
назад 196.

(21) Но поскольку на том пути, которым он шел сюда, невозможно было достать 
никакого провианта, а все то, что войско вывезло из Ивирии, он оставил в Пeтре, 
он решил идти другой дорогой, через здешние горы, где, как он узнал, есть 
населенные местности, грабя которые войско могло просуществовать. (22) Во время 
их продвижения один из именитых лазов по имени Фувел, приведя с собой Дагисфея 
с двумя тысячами римлян, напал из засады на отдыхавших персов. Они совершили на 
персов внезапное нападение, убив тех из них, которые пасли коней, и, забрав 
лошадей, быстро отступили. Таким образом Мермерой .с персидским войском 
продвигался отсюда.

(23) Гуваз же, даже узнав о том, что произошло у римлян под Пeтрой и у теснин, 
не поддался страху и не оставил того ущелья, которое он охранял, считая, что 
здесь для, него - самая огромная надежда на спасение. (24) Он понимал, что, 
хотя персы, оттеснив римлян по ту сторону Фасиса, смогли пройти через ущелье и 
оказаться в Пeтре, то этой части земли лазов они не были в состоянии причинить 
никакого вреда, ибо не имели возможности перебраться через Фасис, тем более что 
у них не было и судов. (25) Эта река здесь глубже любой другой и необычайно 
широка. (26) Течение ее настолько стремительно, что, впадая в море, она долго 
течет, не смешиваясь с морской водой. Плавающие в этих местах могут иметь 
совершенно пресную воду даже в открытом море. (27) Кроме того, по северной 
стороне реки лазы во многих местах построили сторожевые крепости, чтобы 
неприятель, даже если он переправится через реку, не смог высадиться на их 
земле. (28) Между тем василевс Юстиниан послал племени савиров условленную 
сумму денег, одарив Гуваза и лазов другой. (29) Задолго до этого он отправил 
еще одно значительное войско, которое туда еще не дошло. Командующим им он 
назначил Рекитанга 197, человека разумного и опытного в военном деле. Так 
обстояли там дела.

(30) Мермерой, оказавшись, как мной было сказано, в горах, решил пополнить 
здесь запасы продовольствия для Пeтры. Он считал, что тамошнему гарнизону из 
трех тысяч человек никак не хватит того провианта, который он привез с собой. 
(31) Однако того, что им попадалось, едва хватало для пропитания такого войска, 
ибо оно насчитывало не менее тридцати тысяч, и поэтому ему удалось послать 
отсюда в Петру лишь небольшие запасы. Поразмыслив, он счел за лучшее вывести из 
пределов Колхиды большую часть войска, оставив здесь лишь немногих, которые 
будут значительную часть из того, что им попадется, отправлять гарнизону в 
Петре, вполне довольствуясь остальным. (32) Итак, отобрав пять тысяч человек, 
он приказал им находиться здесь, назначив их военачальником Фабриза и еще трех 
других. (33) Оставлять здесь большее количество солдат он не счел нужным, ибо 
врагов не было видно нигде.

(34) Когда эти пять тысяч подошли близко к границам Лазики, все они стали 
лагерем на берегу реки Фасис; двигаясь откуда небольшими отрядами, они грабили 
тамошние места. (35) Узнав об этом, Гуваз послал сказать Дагисфею, чтобы он 
спешно двинулся к нему на помощь, так как вместе они смогут нанести врагу 
крупное поражение. (36) Дагисфей так и сделал. Он отправился вперед со всем 
римским войском, имея реку Фасис по левую руку, пока не добрался до того места, 
где на противоположном берегу реки стояли лагерем лазы. (37) Как раз в этом 
месте можно было переправиться через Фасис вброд, о чем римляне и персы, плохо 
зная тамошние места, даже и не подозревали. Лазы, которым это хорошо было 
известно, неожиданно переправились через реку и присоединились к войску римлян. 
Между тем персы. отобрав среди своих тысячу особенно выдающихся солдат, послали 
их вперед в качестве разведчиков с тем, чтобы никто из врагов не мог напасть на 
лагерь в нанести им ущерб. (38) Двое из них, оказавшись впереди, неожиданно 
попали в руки неприятеля, рассказав ему обо всем. (39) Поэтому римляне в лазы 
внезапно напали на эту тысячу: никому из нее не удалось спастись бегством, ио 
большинство оказалось убито, некоторых же персов люди Гуваза и Дагисфея взяли в 
плен и от вих смогли узнать размеры персидского войска, расстояние, на котором 
оно находится, и как обстоят в нем дела. (40) Поднявшись всем войском, римляне 
и лазы двинулись на них, намереваясь совершить свое нападение глубокой ночью. 
Число же римлян в лазов доходило до четырнадцати тысяч. (41) Персы, у которых и 
мысли не было о неприятеле, спали глубоким сном. Они были уверены, что перейти 
реку вброд невозможно и что их тысяча, нигде ни от кого не встречая 
сопротивления, ушла куда-то совсем далеко. (42) И вдруг ранним утром римляне и 
лазы напали на вих, когда одни еще спали, а другие только что проснулись и еще 
раздетыми лежали на подстилках. (43) Поэтому никто из них не успел даже 
подумать о сопротивлении, но большинство было схвачено и убито, некоторых же 
неприятели взяли в плен живыми, в том числе и одного из военачальников, и лишь 
совеем немногие, бежав под прикрытием темноты, спаслись. (44) Римляне с лазами 
захватили их лагерь и все знамена, взяли много оружия и денег, а также 
захватили большое количество лошадей и мулов. (45) Продолжая преследование и 
дальше, они зашли далеко вглубь Ивирии. Встретившись там и с другими персами, 
они многих поубивали. (46) Так персы были изгнаны из Лазики. Римляне и лазы 
нашли здесь много провианта, особенно муки, которую варвары свезли из Ивирии с 
тем, чтобы отправить ее в Пeтру (47) Оставив в ущелье значительный отряд лазов, 
чтобы персам никак нельзя было доставлять в Пeтру продовольствие, они со всей 
остальной добычей и пленными воэвратились назад. (48) Так закончился четвертый 
год перемирия между римлянами и персами, а было это на двадцать третьем году 
<549 г.) единодержавного правления василевса Юстиниана.

(49) За год до этого вернулся в Византий Иоанн из Каппадокии 198, ибо тогда уже 
окончила свои дни василиса Феодора 199. (50) Ему не удалось удержать за собой 
ни одного из своих прежних званий, но остался он в сане священника, 
пожалованном ему против его воли. И все же частенько этот человек грезил о 
царской власти. (51) Любит дьявол, в природе которого дразнить людей, маячить 
перед взором тех, чей разум не крепок, непомерными и горделивыми мечтами. (52) 
Так и этому Иоанну гадатели предсказывали наряду со многими другими 
невероятными благами и то, что ему суждено быть облаченным в одеяние августа. 
(53) Был в Визaнтии один священнослужитель по имени Август, который являлся 
хранителем сокровищ собора св. Софии. (54) Когда Иоанн был пострижен и насильно 
удостоен священнослужительским саном, а подходящего для иерея одеяния у него не 
было, то те, на кого возложена эта обязанность, заставили его надеть плащ и 
тунику этого самого Августа. Таким образом, я думаю, и сбылось это пророчество.