выбросятся изо рта. 
Станутруки медными. А глаза... Лучше не видеть тех глаз.
     Страшен образ былой красоты. А когда вырастут крылья и когтистые лапы 
ивзлетит   чудовище    драконом-людоедом,   кто   узнает    в    нем    
былуюкрасавицу-титаниду? Волей  иль неволей обернулась она в крылатую змею -- 
всеравно: нет титаниды.  Забудут о ее  былой красоте и сердце, крепком правдой,
как  адамант. Забудется ее былое имя,  когда она была радостной титанидой, 
иприлепится к ней новое имя, страшное  и  мерзкое, и будут  ее  именем 
пугатьдетей:  "Вот  придет Горго, возьмет  тебя  Горго, съест  тебя  Горго -- 
дажекосточек  не  оставит".   Поползут   страшные  рассказы   о  ее   лютости  
инепобедимости,  хотя  никто  ее в глаза  не видал. И черной 
правдой-клеветойзальют  ее  лик,  изуродованный  и  оболганный  злобой  и  
местью  бога,  
непрощающего непокорства. И впрямь, сделает свое  дело черная правда. 
Вспыхнетв  могучем  сердце  титаниды черный огонь лютости,  ответной  злобы на 
злобулюдей и богов. Одичает сердце, озвереет мысль, зарычит  слово. Станет 
сладкаместь  за  месть, ненависть  за  ненависть. И в  чудовищном  образе  
родитсядуша-чудовище: дракон в драконе, людоед в людоеде.
     Так пусть же  родится  герой-избавитель, не знающий  страха, и  
поразитчудовище. Прикажет время, и придет герой.
     Высоко, над самым океаном,  в  пещере порфирной скалы  укрылись  
сестрыГоргоны. Там  змеиное  логово.  Кругом мгла  и  мгла.  Когда пурпур  
заката,
угасая, бросает отсвет на камни, кажется, будто  из меди скала.  И, как сон,
на мгновенье станет видна  тогда вдали  на водах океана чаша-челн Гелия и 
нанем  колесница и  его  чудные кони. Еще  дальше -- Пурпурный  остров и 
голаяскала одиноких  Сирен. Бледный берег Эйи, где колдунья Кирка  мерцает. И  
--Селены-Луны  тусклый  восход  из  вод  океана.  Отдаленное  слышится  
пение:Геспериды в волшебном саду усыпляют дракона -- хранителя золотых яблок.
     У  края пещеры,  лицом  к океану,  опершись  на  локти, смотрят  
сестрыГоргоны  неподвижным взглядом в неподвижный простор -- смотрят и спят. 
Виситхолод безбрежно-далекий. Ничто не дрогнет.
     Внизу, под скалой, Грайи, слепые старухи, охраняют сон Горгон.
     Зловещ образ Грай. У Грай кожа -- что кость. Высушил холод их 
лебединоетело. Выбелил мрак их серебро седины. На троих  один глаз. На троих 
один 
зубдраконий. Уронил  для  них  Гелий  из  венца  округлый  солнечный  камень 
--солнечный глаз.
     Охраняют Грайи Горгон.  Одна  бодрствует, две  другие  дремлют. Та, 
чтободрствует, вставит солнечный  камень  в  пустую  глазницу и  осветит  мрак.
Станет  зрячей Грайя. Вставит в десны драконий зуб. Рот -- что клюв, зуб  
--что клык. Вытянет  длинную шею и  водит клювом и глазом по  сторонам. 
Придетсрок, разбудит старуха старуху,  передаст  Грайя Грайе свой глаз, свой  
зуб.
Одна сторожит, две другие стоя дремлют.
     Зловещ образ Грай. Страшен образ Горгон.
     Обратила Паллада их волосы в змей. И когда раз в год вылетают Горгоны 
вмир живой жизни,  тогда  завывают змеи с постылым плачем  и вихрями  
мечутсявокруг их головы.
     Но страшнее змей глаза Медузы.
     Как веселые грозы земли  были прежде глаза титаниды. Но горе вошло ей 
вглаза.  Удивились горю глаза, открылись широко,  и окаменело  в них горе.  
Ивсе, чем полна кровь титанов: лютость правды титановой -- дикая  вольность 
игордость  окаменели  в том  каменном  горе. Кому  посмотрит  Медуза  в 
глазакаменным  взглядом,  те  глаза  каменеют.  И  все  живое  тело  
превращаетсямгновенно в камень.  Нестерпимым стал ее взор. Даже сестры Горгоны, 
Сфено  
иЭвриала, не смотрели в глаза Медузе.
     Только  раз в  год  вылетали  Горгоны из логова в мир живой  жизни. 
Этослучилось в день священного брака Зевса и Геры.
     И  узнала Медуза  при полете о грозной тайне своих  каменных глаз.  
Гдепролетала  Медуза, там все, что  живет и дышит, каменело: и люди, и звери, 
иптицы, и травы; даже воды  застывали льдом  под взором Горгоны.  
Возликовалисестры Горгоны. Выкрикнули боевой  клич, устремили полет на  Олимп: 
застынутбоги Олимпа от взора Медузы.
     Но  завесой  зарниц  окружил  Кронид  высокий  Олимп. Напрасно  
кружилиГоргоны с горгоновым криком и завыванием змей. Как морские звезды,  
обжигализарницы могучих дев, играя и рея, будили в девах Горгонах  желание и 
трепет,
незнакомый им прежде,  в логове снов. Тогда взывали Горгоны к титанам.  И 
назов  выходили  дети  Земли. Но чуть  приблизятся  к грозным  девам, 
взглянетМедуза  им в  глаза --  и окаменеют титаны. Нет утехи  Горгонам. А  
зарницы,
играя, все обжигают. И стонущим ветром возвращались Горгоны к восходу зари 
всвое логово смерти и снов.
     От Каменных гор каменной  поступью  пришла  по земле молва  о  
каменныхцарствах,  выраставших на коже земли при грозном полете Горгон, и о 
страшномвзоре Медузы.  И все,  что есть злого и лютого,  наросло у  молвы на 
Горгон.
Говорили: "Вот выходит  из тьмы преисподней Страшилище Ночи, старуха  
Горго:пожирает детей людоедка.  Во рту у Горго клыки, ноги медные, кожа дракона,
 
впоясе змеи".
     Позабылось,  что  сестры  Горгоны --  титаниды.  Обратила молва  
сестерГоргон в по