фиксировать передвижения этого мага. Соответственно при 
первой же возможности он поспешил сообщить, что названный маг направился в 
сторону восхода, к двум восточным рекам и дальше по направлению к Арианвей, 
родине арийских предков.

— И там, — рассказывал писец, — названный маг повернулся к моему поверенному, 
следовавшему за ним по пятам, и вскричал с абсолютным неуважением к моему 
господину: "Спроси Пастуха, пославшего тебя, как долго будет он стремиться к 
Злу во мраке; когда же он поборет страх и повернется к свету? " Мой поверенный 
быстро записал подлинные его слова, чтобы после не исказить их. — Писец 
протянул Киру табличку. — Мой господин прикажет надеть ярмо на этого 
злоумышленника или, — его потупленные глаза с надеждой глянули вверх, — содрать 
с него кожу и повесить ее на воротах Бактрии, где он сейчас пребывает?

Кир раздраженно отвернулся. Уже несколько лет никто не осмеливался его 
спрашивать, боится ли он. Даже в гневе он не мог не восхититься изысканностью 
средств сообщения мидян, которые донесли до него точные слова странника, 
находившегося за сто дней караванного пути.

— Нет! — в сердцах выкрикнул он через плечо и предупредил исполнительного 
секретаря:

— Я не даю такого приказа. Еще хочу тебе сказать — прекрати следить за магом, 
отзови своих ищеек. Ты понял?

Писец сделал почтительный вдох и склонил бритую голову:

— Твой раб все слышал и понял.

Кир засунул табличку за пояс. На ней стояла официальная печать с ахеменидскими 
крыльями и головой царя в короне, но Кир не мог ее прочесть. Послание 
показалось ему смешным. Как может человек отвернуться от Зла, постоянно 
находившегося рядом с ним? Обитающий на земле бог мог бы найти убежище в некоем 
жилище, полном света, но таких богов не существовало.

Когда Кир въехал в свою родную долину, то нашел ее изменившейся в его 
отсутствие больше, чем обычно. Дети, как всегда, выбежали навстречу и поднесли 
ему вишни и цветы. У главных ворот, хромая, появился Эмба и взял поводья. Киру 
пришло на ум, что Эмба сильно постарел. Рядом с входной лестницей несли караул 
два крылатых быка, сделанные из белого известняка. Хотя они были меньше и 
красивее каменных зверей ассирийцев, но имели такие же увенчанные коронами 
человеческие головы. Статуи устанавливались спешно в его отсутствие. Выглядели 
они довольно внушительно. Какое-то время Кир рассматривал изваяния, пока не 
согласился с их присутствием, затем спросил у старого слуги:

— А сейчас ты как считаешь, я маленький царек или властитель многих земель и 
многих народов?

Гирканец потер руки о кожаные штаны, затем почесал лохматую голову. Он признал:

— Кир, нет другого такого имени, как твое. Но, — медленно добавил он, — однажды 
я сказал то же об Астиаге, а теперь он лежит в могиле, и никто о ней не 
заботится. Хотя ты ведь знаешь, какой я глупый.

— Не думаю, — отозвался Кир.

Огромное множество людей выстроилось вдоль аллеи, ведущей через парк к ападане, 
залу приемов. Как зрелая пшеница на ветру, толпа склоняла головы перед 
приближавшимся Киром. Он заметил сложенные в штабеля стволы ливанских кедров, 
ароматное дерево из Кармании и черный мрамор с морских островов. Золото Сард 
заполняло сокровищницу. Большой зал был полностью завершен, его тонкие белые 
колонны тянулись вверх от черных мраморных оснований. Такого царского зала, 
выходящего в открытый парк, еще не было, подумал Кир. Пройдя дальше, в конце 
огромной мраморной террасы под открытым небом он обнаружил хорошо знакомые ему 
алтари. От них поднимался дымок от жертвоприношений, приуроченных к его приезду.
 Ему быстро приготовили ритуальную еду, на этот раз на сверкающих медных 
тарелках, должно быть доставленных из Египта. Кир снова отведал похлебку из фиг,
 терпентиновых орешков и кислого молока — еду крестьянина, напомнившую ему, что 
люди, которыми он управлял, ничем не хуже его.

Пока Кир ел, сидя на переносном троне из слоновой кости, он заметил вырезанные 
на подлокотниках символы семи звезд-хранительниц. Он услышал, как жрецы 
попросили благословения у двух алтарей, Атара и Ахуры. Когда они закончили, Кир 
спросил, что означает имя Ахура.

Жрецы ответили не сразу. Они проворчали, что посвятить два алтаря одному духу, 
огню Атару, было неверно. Конечно же здесь должен быть представлен другой дух, 
и, конечно, это должен быть Ахура.

— Владыка, создавший нас, самый высший, — говорили они, творя молитву.

— Какой такой владыка?

— Единственный владелец мудрости, как говорил Заратустра.

Кир не одобрил чужое имя, навязанное его домашним алтарям.