другие купцы, финикийцы и евреи, чьи торговые пути пролегали по очень далеким 
странам. Персидская речь не имела конечно же письменного представления, кроме 
заимствованной клинописи, и арамейская письменность подходила персам лучше, как 
и исконные анатолийские диалекты. Это решение имело важные последствия, так как 
древняя клинопись ассирийцев и вавилонян начала исчезать, а письменность евреев 
и арамейцев стала общепринятой.

Таким образом, греки побережья едва замечали власть Пастуха. Они ожидали, что 
Кир вернется с новым визитом, но он не появлялся. Он просто объехал подчиненные 
территории дальнего запада, от Северной Сирии и Каппадокии до моря в Милете. 
Затем на пять лет он исчез на обширных пространствах востока.




НАСТУПЛЕНИЕ ВЕЛИКИХ ПЕРЕМЕН


Хотя азиатские греки не почувствовали ничего нового, их европейские сородичи 
осознавали изменения, происходившие на восточном горизонте. Черные галеры 
финикийцев, бросавшие якорь в Фалернской бухте, везли не только окрашенные 
ткани и резную слоновую кость, но и новости. Троны опрокидываются, рассказывали 
они; древние боги спускаются с высей небесных к своим святилищам на вершинах 
гор.

Писистрат, бывший тираном Афин, ответственный, таким образом, за содержание в 
порядке и украшение своего города, вспомнил предсказание Солона о грядущем с 
востока просвещении. Финикийские купцы показывали ему образцы эмалированных 
изразцов замечательных цветов, получаемых при очень сильном нагревании. При 
соединении вместе кусочков изразцов возникала шагающая фигура в короне и с 
луком. Было странно видеть обычную человеческую фигуру, в то же время 
составлявшую лишь часть более крупного узора.

Угрюмый скульптор Антенор жаловался, как надоело ему копировать фигуры богов. 
Он осмелился окинуть пренебрежительным взглядом статую их богини-защитницы 
Афины, выполненную из камня телесного цвета с позолотой.

— Шестьдесят шесть локтей устаревшей тупости, — заметил он, — с серебряным 
копьем и глазами-аметистами. Единственная в городе женская статуя — это 
усыпанная драгоценностями воительница.

Ему возражали, что эта великанша из Акрополя служит маяком для кораблей, но он 
заявил, что световой маяк был бы более полезен. Тайно Антенор работал над 
другой мраморной женщиной, — что запрещалось законом, — чья вполне человеческая 
фигура обнаруживалась под складками платья; она не смотрела пристальным 
взглядом богини, а притягивала, подобно блуднице.

Суда, приходившие из Геллеспонта и далекого Эвксинского моря, привозили, кроме 
рабов-варваров, зерна и тунца, небольшое количество изысканных бронзовых и 
серебряных изделий, которые делались для богатых скифов, любивших, чтобы 
обычные вещи изготавливали художники. Ножи и точильные камни, колчаны для луков,
 пластины для поясов, котелки и кубки — все это было необходимо кочевникам, а 
их женщины с удовольствием приобретали зеркала, пряжки и браслеты. Все эти 
предметы были украшены изображениями бегущих оленей, сцепившихся зверей или 
раскинувших крылья хищных птиц. Греки изучали эти узоры, и художники по вазам 
из Коринфа начали изображать фигуры, безусловно, человеческие, но выполненные в 
особом стиле. Тайны этих ремесел не передавались из уст в уста в рассказах о 
чужих успехах, а путешествовали вместе с небольшими товарами.

Самыми миниатюрными предметами были крошечные печатки из полупрозрачного 
халцедона и агата. На них с невероятным мастерством были вырезаны маленькие 
сценки: коленопреклоненные люди перед восседавшими на тронах божествами или 
духи-хранители, защищавшие благородных домашних животных у древа жизни. Первая 
персидская печать, попавшая в руки греков, изображала венценосного царя — 
Пастуха, сражающегося верхом на коне с диким зверем. Мастерство этой резьбы и 
естественность фигур вызывали у греческих художников желание их сымитировать. 
Такие же совершенные узоры появлялись на небольших вазах, привозимых купцами из 
ионийского Кера. Красивейшая керамика прибывала с Родоса. Художники из 
старомодных Афин сообразили, что могут рисовать не только ритуальные подвиги 
Геракла и восседавших на Олимпе богов. Просвещение, как и предсказывал Солон, 
явилось к ним с востока.

Кроме того, со стороны Ионии прибывали специалисты по неизвестным наукам. Врачи 
с островов Кос и Книд учили, что медицина не имеет ничего общего с магией, а 
здоровье человека можно защитить от болезней. Нетерпеливый Пифагор покинул 
Самос после ссоры с тираном, посчитавшим его теории опасными. После посещения 
египетских математиков Пифагор переехал в Южную Италию, в Кротону. Там, в 
основанной им школе, он стал учить, что человеческая душа может переходить в 
другие формы, а математику можно использовать не только для торговых расчетов, 
но и в других целях. (Большинство его последователей позднее были убиты 
жителями греческих городов, но пифагорейские теории выдержали испытание 
временем.) Богатая семья Алкмеонидов прибыла с азиатского берега, изучив 
медицину на Косе; некоторые из них присоединились к пифагорейцам в Кротоне. 
(Позднее их стали называть «друзьями персов» и, соответственно, предателями.) 
Расцвет искусств начался в европейской части Греции после середины VI века до н.
э. Писистрат сказал молодым людям, гревшимся на солнышке на ступенях агоры:

— Плывите на восток и учитесь там, потом возвращайтесь, чтобы трудиться для 
своего города.

Мост через водное пространство из греческой детской песенки, который сорок пять 
мастеров не могли построить, наконе