ился обратно в Лидию как сатрап. Кир, полностью 
доверяя армянину, не дал ему никаких особых поручений, просто попросил сделать 
все, что он сможет.

Прошло немногим более года, и Гарпаг в большей степени хитростью, чем силой, 
покорил Ионийское побережье. Оракулов и предателей он не использовал. Он по 
очереди потребовал от каждого города подчиниться правлению Кира, их Великого 
царя. Жители Теоса, располагавшие предназначенным для дальнего плавания флотом, 
в основной своей массе со всеми богатствами отправились за море на поиски 
нового места жительства. В Фокее Гарпаг всего лишь потребовал, чтобы обитатели 
снесли один участок стены и выделили один дом в распоряжение персов. Фокейцы 
попросили времени на размышление и, прикрываясь перемирием, погрузились на 
корабли с семьями и пожитками. Они уплыли недалеко, на остров Хиос, но хиосцы 
отказались продать им землю, опасаясь соперничества в торговле со стороны 
нового поселения. Тогда фокейцы разделились, половина из них вернулась в свой 
опустевший город и напала на заставу, оставленную там Гарпагом. Остальные 
предприняли долгое путешествие на запад, кто на Корсику, кто на реку Рону, где 
они основали новые торговые поселения.

Вроде бы один иониец, Биас, на религиозном празднике под горой Микале — 
поскольку ионийцы и в этот критический момент отмечали праздники и проводили 
игры — пытался уговорить остальных объединить армии для совместной обороны 
побережья. Но никто не согласился. Каждый готовился выдержать осаду в своей 
отдельной общине. Однако Гарпаг был противником длительных осадных действий. По 
примеру исчезнувших ассирийцев он строил доходившие до вершин стен земляные 
насыпные валы, поддерживаемые бревнами. Когда его воины по валам поднимались на 
стены, горожане были вынуждены сдаваться.

С жестоким сопротивлением Гарпаг столкнулся только на крайнем юге со стороны 
уроженцев Анатолии ликийцев. К тому времени под его командованием на стороне 
мидян уже служили ионийские гоплиты. Кира не удивляло, что за плату греки 
выходили на бой с греками же. Северное побережье вдоль Геллеспонта с 
разрушенной Троей и фригийскими угодьями он доверил снисходительному сатрапу 
Митробату. И впервые вся Анатолия объединилась, и слово Кира стало ее законом.

Однако эолийцам и ионийцам это не сразу стало очевидно. Они приняли Кира 
Ахеменида как преемника лидийца Креза, быть может, более энергичного и, 
безусловно, более дальновидного. Гарпаг консолидировал высокогорный полуостров 
по-своему; купив доброжелательное отношение оракулов в Дельфах и Микеле, он 
назначил местным тиранам содержание из сокровищницы Креза. Эти тираны были 
полезны в двух отношениях: как отдельных лиц их всегда можно было призвать к 
ответу, а как правителям отдельных городов-государств им приходилось заботиться 
о благополучии жителей в целом. Тиран должен был нравиться своему демосу или, 
по крайней мере, умиротворять его, о чем класс торговой знати и не помышлял. На 
Хиосе был подготовлен свод законов, обязательный для исполнения всеми жителями 
острова.

Поскольку персы не отваживались заходить за линию прилива, они называли 
прибрежные земли «те, что на море», в отличие от «тех, что за морем», то есть 
греческих островов, вовсе не ощутивших никаких изменений, кроме роста торговли, 
вызванного появлением на побережье новых видов деятельности. Появились ведомые 
арамейцами караваны из красных равнин Северной Сирии и Палестины. Свои металлы 
вместе с лошадьми и скотом из Каппадокии посылала к западному берегу земля 
Мидасов. Затем, поскольку Ахемениды всегда испытывали трудности с речью своих 
новых подданных, напоминавшей о Вавилонской башне, Кир назначил общим 
государственным и торговым языком арамейский язык. Писать на нем было гораздо 
проще, по сравнению с эламской или аккадской клинописью, и на нем могли читать